Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ) - Чекрыгин Егор - Страница 18

Собственно говоря — почему бы и нет. В том смысле, что раз и они двигаются на юг, то почему бы и мне не двинуться вместе с ними? Правда не очень понятно, на каких правах, но как тонко намекнул наш Великий Вождь и Руководитель товарищ Моог Моовиг — все эти вопросы будут решаться на привале, а сейчас мол, надо торопиться пройти положенное дневное поприще, а иначе придется ночевать в степи, без воды и дров, в тоске и печали.

Сел на свою супермодельную лошадку, и убедившись что ее стройные ножки не подламываются под моим весом, не спеша поехал.

Двигались мы и правда медленно. Для такой скорости, мне пожалуй и лошадкины ноги не понадобились бы — слава богу, гоняли нас, что в учебке, что в отряде, хорошо, я и на своих двоих смог бы угнаться за караваном, и не пришлось бы мучить животное. Хотел даже было слезть и доказать это на деле. Но... Решил лишний раз не раздражать местных собственной загадочностью. Как‑то быстро я понял, медленно мы двигаемся непросто так. Не менее пяти местных вояк, не спускают с меня глаз. А еще несколько, разъехались по степи уж слишком широко и буквально прочесывают глазами траву и кустарники перед собой — не выскочит ли мол, оттуда, очередной непонятный хитрован в странной одежде. А перед парочкой подходящих для устройства засады мест, караван вообще останавливался, и вперед высылалась разведка. Похоже Мыш свое дело знал, и моим уверениям что «один я, один», не больно‑то поверил. Ну да это его проблемы.

Уж не знаю, из‑за меня ли, или это у них обычный график, но только когда солнце уже почти коснулось горизонта, мы наконец остановились около приятного вида речушки, берега которой поросли высоким кустарником. Так что проблем с дровами и водой у нас не возникло. Караванщики начали привычно суетиться, разбивая лагерь. А я… — сначала было, столь же привычно ринулся помогать, а потом, оглядевшись, просто расседлал свою лошадку, обтер ее потную спину сухой травой, и за неимением попоны, накрыл собственным плащом. А дальше просто сел чуть сбоку, чтобы с одной стороны никому не мешать, а с другой — быть на виду у охраны, которая только делала вид будто ставит палатки, а в сущности, по прежнему не спускала с меня глаз.

…А тем временем, в котлах уже забулькала вода, в которую была засыпана какая‑то мелко–дробленая крупа и порубленная крупными кусками солонина. Над лагерем закружились дивные ароматы сдобренной дымком еды, и некое таинственное существо, живущее в животе, требовательно забурчало, требуя своей доли…

А тут уже и всевидящий и заботливый Мыш притащил мне отдельную миску и ложку, а вот уже и каша подоспела… И вкусная, надо отметить каша, хотя вкус ее был мне не знаком, ну да что вы хотите — чужой мир! Потом мне выдали оловянную чашку с отваром каких‑то корешков, по вкусу напоминающих цикорий, обозначив сей напиток почти знакомым по моему миру, названием «гове»… В общем‑то тоже... Вполне себе. Земля-2, оказывается, не так уж и ужасна, как рисовалось в худшие из проведенных тут дней.

— Пойдем…

О! замечтавшись, не заметил как ко мне подошел Мыш, и теперь стоит рядом, делая какие‑то приглашающие жесты. Поставил кружку на землю, и пошел за ним.

Зря кружку оставил. Поскольку его высоковеликолепие Моог Моовиг, изволивший позвать меня для беседы, восседал на шелковых подушечках, прихлебывая из белоснежной фарфоровой чаши, формой и размерами напоминающей ночной горшок. А мне, стало быть, пришлось сидеть перед ним, с видом собачки заглядывающей в рот хозяину. — Облом–с!

Опять началось «Моя–твоя, понимай — не понимай». Нет, на этот раз я волновался уже куда меньше, и вспомнив все‑таки некоторые основы стандартного имперского, сообразил что могу говорить куда грамотнее, да и слов успел вспомнить побольше. Но — нафига?

В том смысле — что нафига мне это показывать? — Печеньку за старание все равно не дадут, а так, можно избежать ненужных подробностей, и скрыть незнание реалий этого мира. Так что…

— Из далеко... Очень–очень... Россия... Это там, за горы, за море, за пустыня, большой деревня! — Неопределенный жест, куда‑то в сторону надвигающейся с востока тьмы.

…Караван шла. Всадник много–много. Стреляй в моя. Моя стреляй всадники. Караван иди. Моя стой и стреляй. Потом моя туда, а караван туда. Всадник между тут и тут. Верблюд в стреляй. Моя идти сам, без ничего совсем.

…Моя… — травка… — собирай. Знать много–много травка, которые… — болит когда. Много травка знай там — Россия. Тут знай не много. Некоторые знай, много не знай. Ходить — учить.

Да... Нет, не воин. Воин раньше. Сейчас травка, учить. Посылать моя тут, учить важное, много–много!

Да! Правильный слово! — Студент! Университет. Учить травка, много–много!

Последний ход подсказали мне сами Моог и Мыш, начав тихо переговариваться и строить предположения о том, что я за зверушка такая. А вот до собирателя травок, я, признаться, додумался сам. У нас ведь там, в Спецкомплексе, специальный курс был по целебным травам Земли-2. На тот случай, что ежели попадем в какую заварушку здесь, могли бы оказать себе посильную медицинскую помощь. Помню даже, специальная брошюрка была издана, с цветными картинками. А тут тебе не там. В том смысле — что «самый крутой спецназ России», как и любой другой отряд космонавтов, это вам не средняя школа, где отметка «три» считается вполне удовлетворительной. Если не хочешь на всю жизнь так и застрять в сторожах, а все‑таки получить шанс отправиться в иной мир — старайся! Так что брошюрку ту я выучил назубок, и соответствующие зачеты сдал на отлично. И путешествуя по Земле-2, уже успел отыскать среди местной флоры, немало знакомых персонажей. Что, собственно говоря, и навело меня на мысль…

А почему — именно специалист по травкам, а не вояка — по основной профессии, или там — звездочет? — К тем, кто лечит нас от болячек, люди относятся совершенно по–другому. С большим почтением, некоторой опаской, и в то же время — доброжелательностью. Опять же — вояку быстро к основному занятию припрягут. А мне, знаете ли, мушкетные пули, или того пуще — ядра, грудью встречать, да в штыковую ходить, как‑то не очень хочется. Не в том смысле, что я трус. А в том смысле — что я сюда не за медалями прибыл, а совсем даже за другим. Да и вообще — спецназ в штыковую не ходит. Не для того нас так долго учили, чтобы использовать как пушечное мясо. А у врача, даже во время битвы, куда больше шансов в тылу отсидеться.

…Звездочетом, или кем‑то ему подобным (назовите любую местную профессию — хоть золотаря), я быть тоже не могу, ибо не обучен. Схемы местного неба нам конечно тоже показывали, но лишь в общих чертах. Так что доведись мне общаться с любым местным грамотеем — разоблачат меня в доли мгновения. Тут даже, просто знаний астрономии недостаточно — нужно еще владеть и своеобразным научным жаргоном, знать имена авторитетов, и научные труды на которые нужно ссылаться в спорах, даты важнейших открытий, и вообще — тысячи мелочей, которые известны только специалистам.

Примерно по той же причине, я не могу назваться и местным доктором, хотя кое–какие навыки по полевой медицине у меня и имеются. А травники… — они народ такой — малопонятный. Не то дремучие шарлатаны, не то постигшие бездны мудрости ученые, не то — просто юродивые. Бродят где хотят, бормочут себе под нос заклинания да наговоры. Над ними добродушно посмеиваются пока здоровье крепкое, но как припечет — прибегают и молят о помощи... У нас, на окраине городка, жил такой дед Филат. Его образ произвел неизгладимое впечатление на мою детскую психику. Вот сейчас я и решил косить под него.

…Кажется сработало. Не знаю, на сколько процентов поверили мне мои новые начальники, но... Начальниками они мне стали, предложив место охранника в своем караване. Пока... Пока не дойдем до югов. Попутно подкинули идею называться студентом — что вообще было бесценным подарком. Теперь у меня есть законная легенда, чтобы добраться до местных центров цивилизации и задавать множество вопросов. — Сопляк из дремучего захолустья, отслужив срочную, пошел в мир за знаниями… — история не новая, и характерная наверное почти для всех времен. Студенты это тоже — своего рода юродивые, шарлатаны и мудрецы в одном лице. У окружающих они вызывают доброжелательное и покровительственное отношение. Ибо всякий, осознав что перед ним Ученик, мысленно представляет себя Учителем.