Заговор - Шхиян Сергей - Страница 9

• Предыдущая
• 9/98
• Следующая

– Действительно, нужно бы обновить одежду, – подумал я, оглядывая свое когда-то роскошное, а теперь до неприличия заношенное одеяние.

– К Пахому тебя проводить или сам найдешь? – продолжил придумывать себе развлечение скучающий горожанин.

– Проводи, – согласился я.

– Меня Петром Косым кличут, – представился он, – не слыхал?

– Не доводилось, – ответил я, беря донца за повод.

– Мы тут люди известные, у меня брат в холопах у князя Долгорукова.

Мне никакого дела ни до самого Петра, ни до его родственников не было, но я, делая вид, что слушаю его болтовню, утвердительно кивал.

Мы не спеша шли по пустой улице в ее дальний конец.

– Пахом кузнец знатный, – продолжал болтать Косой, перескакивая с темы на тему, – так коня подкует, что любо дорого! А вот если запьет, тогда берегись, тогда с ним никакого сладу! Маруська давеча ногу поломала, шла к реке белье полоскать, да с самого верха свалилась! Представляешь?!

– Пахом ее, что ли, столкнул? – спросил я, не уследив, когда Петр перешел от кузнеца-пьяницы к неведомой Маруське, и не понимая, какая между ними связь.

– Да ты что? Пахом, когда трезвый, мухи не обидит, а вот баба у него, вот кто язва и ехидна! Как таких земля носит! Ты представляешь, вчера иду мимо их подворья, а она меня видит и говорит...

Я понял, что разобраться в хитросплетениях местной жизни и манере рассказчика не в моих силах, и дальше шел молча, предоставив тому возможность болтать что вздумается. Вскоре показалось подворье кузнеца, и Петр переключился на замечательное мастерство хозяина.

Кузнец Пахом задумчиво стоял посередине пустого двора, глядя в безоблачное небо. Был он волосат, закопчен и могуч.

– Трезвый, думает, – уважительно прошептал провожатый.

Мы подошли к мастеру. Приход гостей не отвлек его от созерцания родных просторов, и он даже не посмотрел в нашу сторону.

– Здравствуй. Пахом, как здоровьечко? – подхалимским голосом обратился к нему Косой.

– Ну? – ответил тот, наконец, соизволив увидеть гостей.

– Тут проезжему человеку нужно лошадку подковать...

– Чего? – так же лапидарно спросил кузнец.

– Лошадку, говорю, подковать нужно...

Пахом, не торопясь, осмотрел соседа, меня, донца, скривил лицо, сплюнул и, тяжело вздохнув, согласился:

– Это можно.

Изъявив согласие выполнить работу, он, однако, остался стоять на месте, опять вперив взгляд в небо. Мы почтительно ждали, когда он еще что-нибудь вымолвит или хотя бы пойдет к своей кузнеце. Однако волновали его, как оказалось, совсем другие проблемы:

– Нет справедливости, – сказал он, обращаясь неизвестно к кому.

– Где? – разом заинтересовался Петр.

– Нигде, – ответил кузнец и наконец вернулся на грешную землю. – Чего случилось?

– Подкова у проезжего оторвалась, – опередив меня, ответил Петр. – Нужно бы хорошему человеку помочь.

По его словам выходило, что подкова оторвалась у меня, но кузнец все понял правильно:

– Веди к кузне, поправим.

Мы подошли к закопченному строению, возле которого валялись старые, стертые подковы и еще какой-то металлолом. Пахом забрал у меня повод, завел донца в станок из жердей и привязал того к коновязи.

– Это разве подкова? – желчно поинтересовался он, без труда отрывая подкову вместе с гвоздем от копыта. – Дрянь это, а не подкова.

Он презрительно отбросил ее в кучу хлама. Мне так не казалось, подковы очень важный атрибут скакуна, я выбирал сам, но пока дело не дошло до ковки, смолчал.

– У меня подковы, вот это подковы, – после минутного раздумья сообщил он.

Не дождавшись комментариев к своему смелому заявлению, он обреченно вздохнул и вошел в кузницу.

– Мастер, всем мастерам мастер! – восхищенно прошептал ему в след мой проводник.

– Вот это подкова, так подкова, – сообщил кузнец, вернувшись спустя пару минут.

Он сунул мне под нос подкову, явно не нашего с донцом размера, да еще и из пережженного железа.

– Можно посмотреть, – попросил я.

– Смотри, за показ денег не берем!

Я осмотрел халтурное изделие замечательного мастера и, взяв за концы, без труда согнул винтом.

– Старую прибей, только хорошими гвоздями!

– Видать спьяну ковал, – без тени смущения объяснил кузнец. – Мои подковы всей Москве известны, может какая и не хороша, но зато сносу ей нет!

– Мою прибивай, – потребовал я, уже жалея, что попал к такому умельцу.

– Как хочешь, могу и твою. Только потом не жалуйся.

Пахом наклонился, поднял из кучи старую подкову, долго ее рассматривал, потом презрительно сказал:

– Сразу видно не московская работа, дрянь, а не работа!

Я промолчал.

– Ладно, приходите к обеду, все исполню в лучшем виде.

– Сейчас делай, – потребовал я, – хочу посмотреть, как ты работаешь.

– Сейчас никак нельзя, мне сперва опохмелиться нужно.

– Понятно, тогда прощай, поищу кого-нибудь другого, который уже опохмелился.

– Пахомушка, – засуетился Косой, – чего тебе сейчас пить с утра-то, сделай человеку работу и тогда отдыхай!

Кузнец хотел возразить, но со стороны избы послышался кого-то бранящий визгливый женский голос, и он, видимо, по привычке, быстро втянул голову в плечи:

– Ладно уж, так и быть... Только за работу отвечать не буду. Если бы своей подковой ковал, тогда конечно, а чужой, да еще дрянной работы... Если что, не обессудь.

Я кивнул, и он непривычно для себя быстро юркнул в кузницу.

– Пахом, он всем кузнецам кузнец! – запел старую песню доброхот. – Подкует так, что любо дорого!

Я, увидев пережженную, испорченную подкову, был настроен менее оптимистично, и, когда кузнец вышел на свет божий с молотком, гвоздями и напильником, потребовал показать, чем он собирается работать.

– Гвозди у меня первейшие, такие по всей Москве не найдешь, – хвастливо объявил мастер, продолжая коситься в сторону избы, откуда, не замолкая, лились звуки высокого женского голоса.

– Покажи, – потребовал я.

– Чего показывать, Пахом такой человек, сказал, значит, так оно и есть! Специальные гвозди!

– Дай посмотреть, – настырно потребовал я, почти насильно вытаскивая из могучей черной руки гвозди.

– Ну, смотри, коли делать нечего.

• Предыдущая
• 9/98
• Следующая