Заговор - Шхиян Сергей - Страница 27
- Предыдущая
- 27/98
- Следующая
– Где я? – спросил, поднимая с пола голову, старик.
– В гостях у любящих друзей, – ответил я, стаскивая с себя кольчугу. – Что это у тебя, дед, за манера бросаться с ножом на живых людей?
Он, видимо, сразу же вспомнил, что произошло, закрыл глаза и, имитируя обморок, мертво опустил голову. Я в это время рассматривал кровоточащую ранку. Она была не опасна, разве что инфекцией, на такой случай у меня был очень крепкий самогон. Я мокрой тряпкой стер с груди кровь, которой оказалось много, если учитывать пустячность ранения, обработал ее самогоном, потом залепил самодельным пластырем. Нательная рубашка так испачкалась, что пришлось поменять ее на свежую. Мне приходилось ходить по избе, все время перешагивая через неподвижное тело.
– Вставай, чего разлегся, – прикрикнул я на гостя, перекрывшего всю комнату.
Старик не обратил на мою просьбу никакого внимания, неподвижно лежал с закрытыми глазами, как будто был без памяти. Судя по его шустрости, хитрил и придумывал, как выкрутиться из щекотливого положения. В этот момент в избу вбежал Ваня с мотком сыромятных вожжей.
– Нет у хозяина хорошей веревки, может, вожжи сойдут? – деловито спросил он.
– Это еще лучше, – похвалил я, – сбегай их хорошенько намочи, потом свяжем деда и положим погреться на солнышке. Сыромятина начнет высыхать, его и задавит. Мы и дело сделаем, и нам не придется брать грех на душу.
– Ага, я сейчас! А долго их мочить? – деловито спросил рында так, как будто ему постоянно приходилось участвовать в казнях.
– Чтобы хорошо промокли и начали тянуться, – серьезно объяснил я. – Это очень хороший способ казни. Я так одного душегуба удавил, он пока не помер, три дня криком кричал, Христа ради молил, чтобы его быстрее убили.
Кажется, перспектива пойти путем неведомого ему душегуба старика не очень вдохновила, во всяком случае, он перестал прикидываться мертвым и, широко раскрыв глаза, слушал мой поучительный рассказ.
– Так он же криками нам покоя не даст! – то ли вступая в игру, то ли по наивности воскликнул рында.
– Твоя правда, – согласился с предупреждением я, – тогда принеси еще кусок старой холстины, сделаем кляп и засунем ему в рот.
Пока мы вслух строили эти бесчеловечные планы, я подумал, что мы с гостем поменялись ролями, теперь его запугивал я и, надеюсь, более убедительно, чем он меня.
Однако старик пока никак не реагировал на посягательства на свою жизнь, лежал молча, только перевел взгляд с Вани на меня. Это мне не понравилось. Видимо у него еще оставались против нас какие-то козыри.
Вариантов было немного, спрятанное на теле оружие или готовые прийти на помощь помощники.
– Когда вернешься, запри двери, – велел я оруженосцу, а сам демонстративно обнажил саблю и положил ее так, чтобы находились под рукой. Старику, судя по выражению лица, это не понравилось. Чтобы добавить драматизма, я еще вытащил оба своих пистолета, подсыпал на полки пороха и запалил от лампадки фитили. Оружие это было неуклюжее, не очень эффективное, но достаточно громкое.
Пока я возился со своим арсеналом, пленник окончательно пришел в себя. Он поменял позу, лег удобнее и внимательно наблюдал за моими действиями. Несмотря на солидный возраст, если подходить к нему объективно, был он достаточно крепок, чтобы суметь доставить неприятности.
Ко времени, когда я кончил заниматься оружием, вернулся Ваня. Он воспринял мое поручение вполне серьезно и действительно намочил в воде сыромятные вожжи.
– Готово, – сообщил он, – можно вязать!
Способы казни мокрой кожей, которая, высыхая, сжимается и медленно душит жертву, действительно, существовал в жарких странах, но для этого сыромятную кожу нужно не просто намочить, а сильно размочить, чтобы она легко растягивалась. Однако этих частностей, я надеялся, пленник не знал.
– Иди сюда, – подозвал я парня, – нужно пошептаться.
Он подошел, и я шепотом проинструктировал его, что нужно сделать. Паренек выслушал и кивнул. Меня удивляла индифферентность старика, скорее всего, у него еще было спрятанное оружие. В таком случае его следовало обыскать. Справиться с ним труда не представляло, но мне он был нужен живым, хотя бы, как источник информации.
Кажется, я опасался не напрасно, пока мы совещались, дед начал волноваться и смотрел на нас во все глаза, вероятно, пытаясь понять, что я еще замышляю. Ваня, выслушав инструкции, выбежал из избы. Мы со стариком снова остались вдвоем. Он опять поерзал по полу и заговорил:
– Напрасно ты все это затеял.
– Почему?
– Ничего у тебя все равно не получится!
Что я затеял, и что у меня не получится, он не сказал. Потому я тоже не спешил с откровенностями, просто предложил:
– Посмотрим.
Теперь ему было самое время выходить с конкретными предложениями. Отсутствующий рында служил дополнительным элементом напряжения, добавляя фактор воображения в непростую ситуацию. Однако старик пока молчал, возможно, еще надеялся на свой тайный козырь. Я продолжил заниматься оружием, оставаясь от него на недосягаемом расстоянии. Если он собирался напасть, ему нужно было, как минимум, подобраться ко мне вплотную. Кажется, он на это и рассчитывал. Во всяком случае, попросил:
– Подай водицы испить!
– Погоди, слуга придет и напоит, – ответил я, протирая тряпицей клинок сабли.
– Помираю я, плохо мне совсем, – сказал он и подкатил глаза. – Воды!
Я безразлично посмотрел на него и продолжил заниматься своим делом.
– Дай воды, Христа ради молю! – жалобным голосом снова попросил он. – Неужто тебе глотка жалко?
– Нет, не жалко, вон стоит целое ведро, пей на здоровье, – предложил я.
– Я встать не могу, поднеси, будь человеком! Хотя бы старость мою уважь!
– Никак не могу, ты уж лучше сам как-нибудь управься, – ответил я, принимаясь протирать кинжал.
Старик не сдержался, ожег меня ненавидящим взглядом и пополз к стоящему возле порога деревянному ведру. Когда расстояние между нами сократилось, я, будто невзначай, отошел с его пути. Пить ему пришлось, зачерпывая воду ладошкой.
В это момент в избу вернулся Ваня.
– Чего это он? – спросил рында, указывая на сидящего возле ведра старика.
- Предыдущая
- 27/98
- Следующая
