Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы - Болтунов Михаил Ефимович - Страница 29

Однако война началась, и Российская империя была вынуждена в нее вступить.

В феврале 1904 года командующим Маньчжурской армией назначен генерал от инфантерии Алексей Куропаткин, бывший до этого военным министром Российской империи. Разведку на театре военных действий осуществляло разведотделение его штаба.

Об уровне разведывательных данных, которыми обладал Куропаткин, ярко говорят телеграммы, которые он направлял в Петербург. Константин Звонарев приводит их в своей книге «Агентурная разведка».

«Все еще в неизвестности, где 2-я японская армия, — с тревогой сообщает Алексей Николаевич. — Можно предполагать, что часть 2-й армии высадилась в Корее». «Крайне желательно выяснить это достоверно». Представляете беспомощность командующего Куропаткина, который с Дальнего Востока просит Петербург выяснить, где же находится треклятая 2-я японская армия. Теперь он уже предлагает выяснить это через наших военных агентов «жертвуя большими суммами денег». А помните, тот самый Куропаткин не желал дать и малые суммы на приобретение ценных документов, создание агентурной сети. Выходит, пока гром не грянет… генерал не перекрестится.

Вот в такой сложной обстановке следовало разворачивать и налаживать разведку на Маньчжурском ТВД. Было решено, что она станет трехзвенной — дальняя разведка, разведка флангов и ближняя разведка.

Дальняя разведка предназначалась для сбора разведывательных сведений в самой Японии, а также в соседних странах — Корее и Китае. Она опиралась, в основном на зарубежные силы — военных агентов в Китае.

Разведка флангов возникла скорее как дань традициям линейной тактики. В силу обстоятельств большее внимание разведки направлялось на правый, монгольский фланг. Связано это с тем, что намерения китайцев не были известны, а войска генералов Юаныпикая и Ма выдвигались к нейтральной полосе, и даже заходили в тыл русских войск. Командование опасалось, что китайцы выступят на стороне Японии.

И, наконец, ближняя разведка имела задачу сбора разведывательных сведений на фронте в районе расположения войск. Применялся захват пленных, добывание документов, оружия, снаряжения, засылка лазутчиков, анализ иностранных печатных изданий. Например, публикации зарубежных корреспондентов, аккредитованных при японской армии.

Следует подчеркнуть, что становление разведывательной службы во всех ее звеньях на начальном этапе войны было достаточно хаотичным и неумелым. Учиться, обретать опыт приходилось, что называется, на марше.

Первоначально задача по налаживанию дальней разведки в штабе Маньчжурской армии была возложена на военного агента в Корее полковника Александра Нечволодова.

Александр Дмитриевич был опытным, знающим офицером. Командовал ротой, батальоном, состоял для поручений при штабе армейского корпуса, исполнял должность штаб-офицера при штабе Кавказского военного округа.

В конце 1903 года его назначили военным агентом в Корею. Однако до места службы доехать Нечволодову не удалось. Война застала его в пути к месту назначения, и полковник поступил в распоряжение наместника.

В качестве организатора разведслужбы Нечволодов пробыл всего несколько месяцев, но надо признаться, кое-что успел сделать. Он подготовил и командировал в Японию и в Корею трех агентов-«крышевиков»: француза Шаффанжона, немца Майера и швейцарца Барбье. Действовали они под видом «торговых людей». Их обязали следить за формированием 4-й армии противника, выяснить, какие японские части наступают из Кореи, и определить состав и силу осадного корпуса, который высаживался у Порт-Артура.

В меру своих сил и возможностей агенты добывали сведения, но вот передача их стала труднопреодолимой проблемой. Нечволодов конечно же снабдил их соответствующим шифром для передачи по телеграфу. Но напрямую телеграфировать они, естественно, не могли. Телеграммы посылались доверенным лицам в Европу, оттуда по условным адресам в Петербург, а из столицы империи опять на Дальний Восток, в штаб Маньчжурской армии.

Информация, проделавшая путь в полмира, обратно приходила нерегулярно, к моменту поступления в штаб чаще всего опаздывала и утрачивала свою оперативную ценность. Ведь шла война, и обстановка порою менялась за несколько часов.

Пришлось вскоре признать, что разведывательные сведения, поступающие от агентов, были не особенно ценны, не окупились. «Крышевиков» рассчитали летом 1905 года.

Крупными организаторами тайной агентурной разведки во время Русско-японской войны стали люди сугубо штатские, предложившие командованию свои услуги. В их числе следует назвать высокопоставленного русского дипломата, действительного статского советника Александра Павлова.

Александр Иванович родился в семье штабс-капитана гвардейского Семеновского полка Ивана Павлова. Окончил морской кадетский корпус. В 1881 году участвовал в кругосветном плавании на корвете «Варяг».

В 1882 году с отличием выпустился из морского училища. Обратил на себя внимание императора Александра II своей эрудицией и прекрасным знанием иностранных языков. Государь предложил молодому морскому офицеру попробовать силы на дипломатической службе.

В последующие годы Павлов сделал блестящую карьеру. Работал в российской миссии в Пекине, был поверенным в делах и генеральным консулом в Корее, а в 1902 году стал чрезвычайным посланником и полномочным министром при дворе корейского императора в Сеуле. Сумел завоевать авторитет и доверие у корейского короля, и всячески содействовал осуществлению планов Российской империи в этой стране.

С началом Русско-японской войны покинул Корею и прибыл в Порт-Артур в распоряжение наместника. Далее его путь лежал в Шанхай, откуда он и стал организовывать разведывательную деятельность.

Сведения, получаемые от Павлова, отличались особой ценностью. Связано это было с тем, что Александр Иванович имел в Китае и Корее широкий круг знакомых. Ведь он проработал на высоких дипломатических постах более 13 лет и завел весьма обширные связи.

Вот лишь один из примеров таких точных и ценных данных, полученных от тайных агентов Павлова. Дата высадки японских войск на Сахалине, проведенной в июле 1905 года, была передана русскому командованию за месяц, еще в середине мая. Агентура ошиблась всего на один день.

Среди лучших тайных агентов Александра Ивановича выделялся французский журналист Бале. Он прекрасно владел японским языком, изучил культуру, быт и обычаи этой страны, и поставлял своему резиденту особо ценные сведения. Бале делал переводы статей и корреспонденции из японских газет на военные темы, готовил аналитические доклады по армии противника для офицеров Маньчжурской армии.

Однако после Мукденских боев, когда при отступлении в феврале 1905 года была обнаружена пропажа обоза штаба Главнокомандующего, пребывание агентов в Японии стало небезопасным. В руки врага попала документация, где указывались реальные фамилии агентов. Пришлось срочно отзывать информаторов, среди которых оказался и Бале. Таким образом, военная разведка лишилась ценного агента.

Статский советник Александр Павлов не только умело руководил тайными агентами, но и занимался негласным «руководительством» китайской и корейской прессы «в благоприятном для России смысле», направлял работу консулов, организовывал диверсии в тылу японской армии, выводил из строя связь — подводные телеграфные кабели противника, доставлял продовольствие в блокированный японцами Порт-Артур. Так что морского офицера и дипломата Павлова можно считать одним из героев тайной Русско-японской войны.

Работал на русскую военную разведку и высокопоставленный чиновник Министерства финансов, «блестящий ученик графа Витте» Леонид Давыдов. В военный период он состоял в руководстве Русско-китайского банка.

Дело в том, что во время пребывания графа Витте во главе Министерства финансов он сумел во всех крупных иностранных финансовых центрах развернуть сеть своих коммерческих агентов, причисленных, кстати, к составу русских посольств и миссий. Агенты эти имели все права, которыми обладали военные и военно-морские агенты. Так что Минфин империи имел свою разведслужбу.