Адмирал Колчак. Неизвестное об известном - Смирнов Сергей Сергеевич - Страница 6

Постановкой минных заграждений для защиты собственных баз на Чёрном море Колчак решил не озадачиваться – все миноносные силы были брошены на минирование выходов из баз противника и вдоль его побережья. Постановки были крайне рискованными – на дистанции не более 5-ти миль от берега, чтобы русский флот постоянно мог тревожить противника артиллерийским огнём без риска подрыва на собственных минах. Флот перестал стоять в базах. Лёгкие силы, состоящие из всё тех же эсминцев, постоянно патрулировали возможные коммуникации противника. Они же в составе ордеров, усиленных линкором, дредноутом, крейсерами или подлодками, стояли на якорях на траверзах всех баз турецкого и немецкого флотов. Болгарские порты Варна и Зонгулдак были плотно заблокированы минными заграждениями – немцы потеряли на них 6 подводных лодок. Подводный минный заградитель «Краб» сделал невозможное – скрытно войдя в горло Босфора, он поставил там 90 мин, на которых таки подорвался крейсер «Гёбен», пополнив собой список невосполнимых потерь. Таким образом, Колчак теми же средствами, что и на Балтике, лишил вражеский флот оперативной инициативы на черноморском театре военных действий. Но – менее, чем за полгода, а не как на Балтике – за полтора почти. Имя Колчака замелькало на страницах газет – он приобрёл уже поистине всероссийскую известность. И, кроме ранее отмеченных заслуг, Александр Васильевич был к этому моменту награждён и Крестом ордена св. Георгия III степени, и стал обладателем «полного банта» ордена св. Анны с мечами. Отчего тем больнее ему позже станет сознавать, что на оставленной им Балтике снова возобновились активные боевые действия на море, приведшие, в числе прочего, и к героической гибели линкора «Слава» в проливах Моонзунда…

Для увеличения лёгких сил Колчак избавил миноносцы от всех выполняемых ими вспомогательных задач. В частности, от проводки транспортных конвоев из Новороссии, Крыма и Кубани, снабжавших всем необходимым Кавказкую армию – количество конвойных миноносцев было сведено к минимуму.

По иронии судьбы Кавказской армией командовал смещённый с поста Главковерха Великий князь Николай Николаевич. Командуя практически «тыловым» фронтом общеевропейской войны, в снабжении своей армии Великий князь проявлял, тем не менее, аппетиты весьма завидные. И был возмущён решением нового командующего флотом – в Ставку полетели кляузные реляции.

Надо отдать должное императору. Начальник Генерального штаба генерал Михаил Васильевич Алексеев представил императору сводки потерь конвоев, которые тот проанализировал и пришёл к выводу, что за период, когда к проводке конвоев привлекалось изрядное количество миноносцев, они – потери – были внушительны. А после распоряжения комфлота Колчака составили… один-единственный транспорт! На телеграммы Великого князя решено было внимания не обращать.

И Черноморский флот приступил к «разведке боем» всего турецкого и болгарского побережий. Выбрано было турецкое, как куда менее защищённое. К декабрю 1916-го года колчаковский план «Босфорской операции» был готов и представлен в Ставку. Он предусматривал массированное наступление сил свежей, фактически не ведущей полномасштабных боевых действий, Кавказской армии по азиатскому побережью Турции в сторону проливов. Что логично: наступление начиналось из России – с территории её грузинских провинций через русско-турецкую границу, что исключало отрыв от пунктов базирования и сбои в тыловом обеспечении. Что позволяло наступать по возможности широким фронтом не только по побережью, но и в глубине северных регионов Турции. После отвлечения немецко-турецких войск на наступление Кавказской армии Черноморский флот производит молниеносный десант в тыл обороняющегося противника, захватывая как Босфор, так и весь Стамбул. И, даже если Турция с потерей Стамбула – своей столицы на тот исторический период – не выходит из войны и продолжает сопротивление, непосредственно на Босфоре организуется плацдарм для дальнейшего прибытия войск, откуда в последующем развивается наступление с целью соединения с Кавказской армией. Силы Черноморского флота постоянно контролируют турецкое побережье, обеспечивая наступающие части артиллерийским огнём своих орудий, а в случае осложнения боевых действий и утраты наступательного порыва – высаживая десанты в немецко-турецкие тылы по побережью, или, при необходимости – усиливая десантами гарнизон Стамбула, сражающийся в отрыве от наступающих войск. То есть, кроме всего прочего, план Колчака предусматривал ещё и наличие мобильного резерва, размещаемого на кораблях вверенного ему флота.

Так же Ставка представила и собственный план, разработчиком которого явился сам начальник Генерального штаба генерал Алексеев. Этот план предусматривал снятие с австро-германского фронта десяти (!) дивизий русский войск – войск, измотанных боями и окопным бытом. Которые фактически должны были развернуться в собственный тыл и, при поддержке румынских войск, про которые англичане больше года уж говорили, что те, мол, вот-вот примут полноценное участие в боевых действиях, развить наступление на Босфор по европейскому побережью Чёрного моря. Путь был короче, да, чем предусмотренный планом Колчака. Но, во-первых, он проходил по территории Болгарии, также находящейся с Россией в состоянии войны, и забитой немецкими войсками куда больше, чем турецкие территории. А во-вторых, основную поддержку наступающим должен был оказать английский флот, нанося встречные удары по проливам со стороны Эгейского моря. Российскому Черноморскому флоту была отведена чисто вспомогательная роль…

План Алексеева был отвергнут государем в весьма категоричной форме. И из-за сложности и сомнительности его выполнения, но – главное – из-за необходимости «делить победу» с союзниками. А, возможно, и вовсе её отдать, как это в российской истории уже не раз бывало. И Колчаку было отведено 90 суток на подготовку десанта.

Со стороны Ставки комфлота ни в чём отказа не знал – согласно его требованию сформировать Воздушную Черноморскую дивизию для авиаподдержки десанта на Стамбул, в Крым начали поступать гидроаэропланы. Севастопольский Белостокский пехотный полк был уже настолько вымуштрован погрузками на корабли и высадками с них на побережье, что, похоже, достиг навыков современной морской пехоты. Но сам Колчак и командир будущей, так и названной и специально формируемой, Десантной Черноморской дивизии морской пехоты полковник Верховский понимали, что Главные базы двух мощнейших флотов мира силами одного полка не берутся. А с войсками Кавказской армии вопрос всё не решался и не решался.

«Амфибийные» силы флота, основу которых составляли всё те же эсминцы, были стянуты на внешние рейды Гагр, Гудауты, Сухума, Поти и Батума, а Великий князь под разными предлогами всё оттягивал и оттягивал подготовку своих войск к отработке десантов. Флот торчал на якорях и разлагался от безделья. Мало того – эсминцы были остро необходимы на коммуникациях и у баз противника, а время их «подскока» туда из акваторий восточного Черноморья существенно увеличилось, не говоря уж о возросших расходах топлива на эти «подскоки». Противник, находя обходы и проходы в минных заграждениях, стал прорываться на оперативный простор – участились случаи рейдерства турецко-германского флота. Колчак пребывал в постоянном раздражении, срывая его на ближайшем окружении. На флоте и в армии поползли слухи о его неоправданной жёсткости и диктаторских замашках, усиленно подогреваемые в Ставке телеграммами Великого князя…

Сам Колчак, не церемонясь, оценивал действия командующего Кавказкой армией, как неприкрытый саботаж – три отпущенных Ставкой месяца на подготовку уже заканчивались, а подготовка эта фактически даже не началась. Строительство основной базы формирования десантов и всех видов их обеспечения в Трапезунде тормозилось под надуманными предлогами. 28-го февраля Колчал прибыл в Батум для очередного, но уже крайне решительного разговора с Великим князем… где и узнал о событиях в Петербурге, случившихся буквально в этот же день.

Колчак, никогда не скрывавший своих монархических настроений, вдруг оказался в полнейшей изоляции даже в среде приближённых офицеров. И единственный, в обстановке повальной эйфории либерализма, бомбардировал Ставку телеграммами с целью уточнения стоящих перед ним задач и разъяснения создавшейся ситуации. Вплоть до 4-го марта – пока по личной телефонной связи Великого князя генерал Алексеев, с видимым удовольствием, не сообщил ему, что государь отрёкся…