Смерть молчит. Другая жена. Коммерческий рейс в Каракас - Лебрюн Мишель - Страница 8

Стемнело. Франсуа казалось, что он бесконечно долго тащится к своему «аквариуму». В конце концов, закрыв за собой дверь, сел за стол с треснувшим стеклом. Еще не взявшись за телефон, достал фляжку с коньяком и только потом набрал свой домашний номер.

Два гудка — и трубку сняли. Послышалось чье-то бурчание. Это дядюшка Август, как всегда ужасно довольный, что мог снять трубку. Но тут Франсуа услышал голос Жанны.

— Алло, Жанна, это месье Малле. Жена вернулась?

Жанне всегда было не по себе при разговорах по телефону, поэтому она выкрикивала каждое слово.

— Нет, месье! Хозяйка звонила, что не вернется к ужину.

Трубка упала на стол. На другом конце провода Жанна спросила:

— А вы вернетесь? Я спрашиваю, потому что не люблю накрывать одному дядюшке Августу.

Франсуа, не отвечая, положил трубку. Ну вот, все ясно. Шазель добился своего. Для Джульетты это такая мелочь…

«Но только не для меня! Джульетта и этот облезлый старик! Ее нагое тело в лапах этой скотины! Она не колебалась! Если вечером, когда вернется, я закачу по этому поводу скандал, будет удивлена. Но, дорогой мой, заявит, это все для тебя, чтобы ты мог работать дальше… О нет, нет!»

Выпить! Срочно выпить! Но фляжка была уже пуста. Бросил ее в мусорную корзину. Машинально надел плащ, шляпу и взял папку. Не забыл даже выключить свет.

Поспешно спустившись по лестнице вниз, вошел в кафе напротив, куда никогда еще не заглядывал, чтобы не встретить коллег из агентства.

— Один коньяк.

Порция была до смешного мала.

— Повторить.

Бармен, знающий свое дело, махнул рукой на бутылку поблизости. Франсуа согласно кивнул, и через миг его бокал был снова полон. Пить, чтоб забыть об этой мерзости, напиться вдрызг.

— Еще раз повторить.

— Простите, — повернулся к нему бармен, — я не хочу вмешиваться, но это не лишнее?

— Сколько с меня?

Бармен назвал сумму, Малле положил две бумажки по тысяче франков и вышел, не взяв сдачу. Его охватил свежий ночной воздух, но он вернулся в бар.

— Дайте жетон для телефона.

В подвале, в одной из кабин, парочка целовалась, разговаривая одновременно по телефону. Франсуа заперся в другой кабине, где воняло кошачьей мочой. Руки у него так тряслись, что жетон выпал и закатился в угол. Франсуа пришлось открыть двери, чтобы нагнуться и поднять его. Наконец он набрал домашний телефон Шазеля.

— Алло? — услышал он голос старика.

— Шазель? Это Малле. Вы знаете, почему я…

Щелчок — трубку положили на место.

Франсуа отупело уставился на молчащий аппарат. Шазель над ним издевается! Бросил трубку! Значит, он был с Джульеттой…

Папка с документами неимоверно оттягивала руку. Открыв ее, уставился на свинцовую трубу. Орудие смерти… Истинное орудие смерти.

Свинцовая трубка в папке оттягивала руку все сильнее, словно напоминая Франсуа Малле о своем присутствии. Второй бармен запомнил его уже пьяным, третий — отупевшим.

— Мартини.

— Двойной виски.

— Еще коньяк.

Пить что угодно, лишь бы пить. Пить, чтобы только ощущать, как наполняет его алкоголь, как постепенно овладевает он его телом и душой. Никогда еще выражение «пить, чтобы забыть» не казалось ему таким верным.

Пока он пьет, забудет обо всем. Не будет больше слышать голос Виктора Шазеля: «Вы человек конченый! Если за три недели…» Не будет видеть его рук, ползущих по телу Джульетты… Но почему не приходит забытье? Почему?

— Еще раз то же самое.

— Простите, мы уже закрываем.

Вновь улица, темная и молчаливая. И все та же тяжесть в руке — свинцовая труба. Который может быть час? Под фонарем взглянул на часы, но стрелки прыгали перед глазами. Подняв голову, крикнул:

— Который час?!

Голос его разнесся эхом по опустевшей улице. Чье-то окно распахнулось, и кто-то иронически ответил:

— Час пьяниц.

Он горько рассмеялся. Час пьяниц! Час хулиганов и бродяг.

Ведомый инстинктом, оказался возле своей машины, оставленной напротив агентства. Долго возился, прежде чем открыл дверцу. Брелок — шарик из оникса неритмично ударялся о металл. Наконец сел на сиденье и упал головой на руль.

— Вам нехорошо?

Поднял мутный взгляд на спрашивавшего.

— Нет, ничего, спасибо. Который час?

— Половина двенадцатого.

Человек удалился. Франсуа опустил стекло, полной грудью вдыхая холодный воздух. Постаравшись собраться, тронулся с места.

«Немедленно поеду к Шазелю и скажу ему все, что думаю. Все было только маневром, чтобы переспать с Джульеттой. Я ему морду набью».

Оказавшись вскоре на площади Клиши, проехал вдоль огромного фасада студии Гомон на улице Коленкур. Внизу находилось кладбище, к которому вели длинные, обсаженные деревьями лестницы. Он хорошо знал этот район, когда-то часто здесь бывал, а последний раз сопровождал Шазеля после вечернего бриджа.

Миновал проезд, где металлическая балюстрада виадука сменялась белой каменной стеной. Улица Дамремон. У номера 30 притормозил, подыскивая место, где бы поставить машину. Нашел его только у дома 44. После долгих маневров пристроил наконец машину и поднял взгляд на освещенные окна второго этажа.

Перед его машиной вдруг взревел мотор и зажглись фонари какого-то черного 4CV. Отупевший, застывший, Франсуа беспомощно следил за маленькой машиной, выехавшей из ряда стоящих и быстро удалявшейся. С опозданием сообразил, что это могла быть Джульетта.

«Все сходится. Агентство они покинули около четырех. Теперь почти полночь… Восемь часов вместе! Приехал бы на несколько минут раньше, увидел бы ее, выходящую оттуда, и был бы окончательно уверен… Но это она и была! Черный 4CV… Ее манера рвать с места… Проскочила у меня под носом, а когда я вернусь, будет уже в постели, словно ничего не случилось…»

На втором этаже погас свет.

«Ну конечно, третье окно слева… Его комната. Разумеется, сейчас, когда получил, что хотел, гасит свет. Электричество беречь надо! Скотина! Ну, я до него доберусь…»

Рванул молнию папки. Правая рука сжала свинцовую трубу. Да, попадись ему Шазель, убьет на месте…

«А почему бы и нет? Кто узнает, что я тут был? Улица пуста, консьерж давно спит… Достаточно войти и позвонить в дверь… Прислугу он наверняка отправил, чтобы остаться с глазу на глаз с Джульеттой, значит, сам откроет мне дверь. Стану в тени и…»

Машинально забрал из замка зажигания ключи, зажав их в левой руке. Вышел из машины, не закрыв двери. Надвинул шляпу на лоб. Огляделся по сторонам. Он потел, веко дергалось. Правая рука изо всех сил сжимала свинцовую трубу.

В тот момент, когда уже собрался перейти улицу, двери дома, за которым он наблюдал, распахнулись. Торопливо укрывшись в тени машины, он замер. Ненависть его росла с каждой минутой.

«Это он, я знаю, что это он. Я уверен в этом. Полночь, и он выходит из дому, как каждую ночь. Ему еще мало. Недостает девок и приятелей из бистро. Это он…»

Протер тыльной стороной ладони залитые потом глаза. Алкоголь начинал действовать, он задыхался. Сунул палец за воротник, отрывая пуговицу. Дышал хрипло и неровно.

Человек удалялся довольно быстро, но когда проходил под фонарем, Франсуа распознал знакомую мягкую шляпу и плащ из верблюжьей шерсти. И тогда, оставаясь на своей стороне улицы, так, чтобы расстояние между ними было около двадцати метров, Франсуа двинулся за ним, укрываясь за цепочкой машин. Новый план созрел у него в мозгу, затуманенном алкоголем и ненавистью.

«Через пару минут свернет направо и взойдет на виадук. Если там никого не будет, догоню его без шума. Даже шанса ему не дам. Ударю сзади, потом возьму за ноги и отволоку на кладбище. Там его найдут только утром…»

Ускорил шаги. Мужчина свернул направо, как и предвидел Франсуа. У перекрестка перешел на другую сторону улицы. Проехали два автомобиля.

«Нет, мой план неполон. Перед тем как сбросить его с балюстрады, нужно обыскать карманы, тогда будут думать, что убили при грабеже… В этом районе часто случаются ночные грабежи…»