Черный полдень - Корнев Павел Николаевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/75
- Следующая
— Это все замечательно. — Доверия к словам дружинника ровным счетом никакого, но, с другой стороны, — почему бы и нет? Вряд ли у него против меня что–то личное имеется. Могут и отпустить. Надо только еще один вопрос провентилировать. — Уже уходите? А кто инструктаж проводить будет?
— У тебя еще вопросы остались? — остановился заместитель Воеводы у самой двери. — Излагай.
— Меня, наверное, сейчас пол-Форта разыскивает. И что с этим делать?
— Если ты о последней операции беспокоишься, то всем заинтересованным лицам уже известно, что Бергман стал первой жертвой взбунтовавшихся измененных. Точнее — «Черного января».
— Мне кажется, у СВБ может быть другое мнение на этот счет.
— Если оно и есть, они нам об этом сообщить забыли, — толкнул дверь Олег Владимирович.
— А некто Кузнецов всю малину не испортит?
— О мертвых или ничего, или только хорошее. Но, надо признать, с ним ты окарал. Пришлось по своим каналам этот вопрос улаживать. В общем, будем надеяться, от общения со службой безопасности мы тебя избавим. Да и не до того им сейчас. Лучше от товарок подружки своей бывшей подальше держись.
— От валькирий? — удивился я. Невольное напоминание о Кате холодом обожгло грудь и на миг сбило дыхание. А ведь думал: поквитаюсь — полегчает. Хрена там. — А что такое?
— Они по поводу инцидента в «Тополях» с тобой пообщаться горячее желание изъявили. Я бы попадаться им на глаза не советовал. Категорически.
— А с командой моей что?
— Скоро увидитесь.
Не прощаясь, Олег Владимирович вышел за дверь, и заглянувший внутрь Рустам молча указал на выход. Как и ожидалось, дальнейший маршрут ничего неожиданного в мою жизнь не привнес: комната переговоров — коридор — клетушка. Но был один нюанс: дверь на этот раз запирать не стали. Надо ли говорить, что такую возможность я упустить просто–напросто не мог?
Первой живой душой, на которую наткнулся, потихоньку выскользнув за дверь, оказалась Вера. Девушка от удивления даже ахнула и чуть не грохнула на пол какую–то никелированную кастрюльку.
— Лед? Ты здесь? — Вера поудобней перехватила посудину. — Куда собрался?
— Уже никуда, — впустую подергав ручку перегораживавшей коридор двери, я вернулся к девушке. — Ну и как оно?
— В смысле?
— Пойдем ко мне, — предложил я. — Поговорить надо.
— Мне…
— Две минуты…
Буквально затолкнув девушку к себе в комнатушку, я забрал у нее горячую кастрюльку и поставил на откидной столик. Вера скептически огляделась по сторонам и, расправив одеяло, присела на кровать.
— Остальные где?
— Все здесь, — насупившись, посмотрела на меня девушка. — Тебя одного не хватало.
— Парни с Гарнизона тоже?
— Этих не видела.
— Напалм как? — Присмотревшись к Вере, я приметил покрасневшие глаза и синяки под глазами. Чего–то она не ахти выглядит. Нервы? Может быть. И как–то даже непривычно ее не в обычном камуфляже, а в шерстяной юбке и кофточке видеть.
— До сих пор без сознания.
— Пятый день? — неприятно удивился я. — Его хоть лечат?
— Да ходит тут один, весь из себя важный… — Вера вытерла уголок глаза платочком и встала с кровати. — Ну мне пора, припарки остынут.
— Обожди, — толкнул я ее обратно. — Взяли вас как?
— Не помню. Шарахнуло что–то шоковое рядом, а очнулась уже здесь.
— Отношение какое?
— Не жалуюсь, — протиснулась мимо меня к двери девушка. — Знаешь, зачем нас здесь держат?
— Откуда? Первый день из одиночки выпустили, — обвел рукой я свое тесноватое жилище.
— Пойду…
— Успеешь. — Я придержал Веру за руку. — Ты чего такая растрепанная?
— А есть повод для радости? — схватила кастрюльку девушка.
— И что, даже Коля не утешил?
— Все мужики козлы, — распахнула дверь девушка. — Только и горазды языком чесать.
Хмыкнув, я прикрыл за ней дверь и уселся на кровать. Выходит, разругались голубки. Ну да такое бывает, когда люди в замкнутом помещении оказываются. Отойдут еще, дело молодое.
А вот что Напалм до сих пор в отключке — это новость, мягко говоря, не из приятных. Еще и у Веры ничего существенного выяснить не удалось. Даже непонятно, кто их вырубил — СВБ или подельники Селина.
Почесав затылок, я решил не терять времени и навестить Николая и Напалма. Может, Ветрицкий чего интересного расскажет, да и пироманта проведать стоит. А у себя в конуре еще успею насидеться, надо пользоваться случаем, пока снова не заперли.
Как оказалось, с Ветрицким нас заселили дверь в дверь. И комната ему выделенная куда больше моей маломерки оказалась. Метров девять квадратных, не меньше. Кровать нормальная, стол письменный. Еще и раковина с рукомойником. И с чего это ему такая честь, хотелось бы знать?
Сам постоялец этих роскошных апартаментов валялся на заправленной кровати и разглядывал закинутую на дужку ногу. Заслышав шум двери, он тут же соскочил на пол и, припав на левую ногу, раздраженно прошипел сквозь стиснутые зубы проклятие.
— Ну и рожа у тебя, Шарапов, — только и развел я руками, разглядывая расплывшийся у того на пол–лица фингал. Вроде столько времени прошло, а только–только всеми оттенками фиолетового и желтого налился.
— Иди в баню, — ничуть не удивился моему появлению Ветрицкий и развернулся к висевшему сбоку от рукомойника зеркалу. — Я, по крайней мере, бреюсь каждый день.
— Рад за тебя, — потер я заросший длинной колючей щетиной подбородок. — Если человек за личной гигиеной следит, это просто здорово. Вот только и на личном же фронте ситуацию под контролем держать надо.
— Ты про Веру, что ли? — устало вздохнул зябко кутавшийся в свитер парень. — Сами уж как–нибудь разберемся.
— Разберитесь, — решив, что нет смысла продолжать не заладившийся с самого начала разговор, развернулся к двери я.
— Слышь, Лед, — позвал меня ссутулившийся Николай. — Нас выпустят отсюда или сразу в расход пустят?
— Выпустят. На днях. — Я вышел в коридор, решив не рассказывать, что после обретения долгожданной свободы наши шансы на долгую и счастливую жизнь нисколько не повысятся. Если не наоборот.
Комнату Напалма отыскать тоже особого труда не составило. По правде говоря, может, и пришлось бы побегать по коридору от одной двери к другой, но как раз в этот момент мимо прошел весьма представительный дядечка в длинном кожаном плаще, от которого так и несло едким ароматом лекарственных настоек.
Решив, что никем иным, кроме как лекарем, этот гладко выбритый тип с явно нерусской физиономией оказаться не может, я направился вслед за ним и не ошибся.
— Вы к кому? — скривил недовольную рожу дядечка, набросивший плащ на прибитую к стене вешалку. Обращался он, понятно дело, ко мне — если не считать лежавшего на кровати Напалма, больше никого в комнате не было.
— Да так, оглядеться зашел, — хмыкнул я. Интересно, надо мной издеваются, что ли? У Напалма комната ничуть не меньше, чем у Ветрицкого. И не думаю, что Веру в этом отношении обидели. А мне–то за что тогда?
— Я собираюсь проводить осмотр пациента. — Лекарь накинул поверх обычного костюма вытащенный из раскрытого дипломата белый халат и подошел к столу, на котором стояла уже знакомая мне никелированная кастрюля. — Так что не будете ли вы столь любезны оставить нас наедине?
— Обязательно оставлю, — улыбнулся я и не менее вежливо продолжил: — Но, быть может, вы будете столь любезны и для начала объясните, отчего мой подчиненный находится без сознания пятые сутки подряд?
— О! — сразу же подобрел лекарь и, отложив на стол одноразовые перчатки, шагнул мне навстречу. — Вацлав.
— Лед, — пожал я протянутую руку. Точно ведь — не русский. Поляк? Или чех? Акцент едва заметен, но присутствует. Блин, а эскулап–то не из хилых! И лапа будь здоров, и сам ничуть не хлипче меня будет. Жилистый, зараза. А лицо, как говорят в таких случаях — волевое. Жесткий товарищ, сразу видно, хоть лопухом и прикидывается. — Так что у нас с пациентом?
— Да ничего хорошего, — не стал приукрашивать ситуацию лекарь. Выглядел Напалм, надо сказать, не ахти. Лицо бледное и осунувшееся, все в поту. Кожа чуть ли не насквозь просвечивает. Выглядывавшая из–под одеяла кисть вообще больше птичью лапу напоминает. Каждую косточку пересчитать можно. — Очень сложный случай, очень.
- Предыдущая
- 3/75
- Следующая
