Командовать парадом буду я! - Барщевский Михаил Юрьевич - Страница 5
- Предыдущая
- 5/165
- Следующая
– А «отлично» по курсовику?
– Мы не договаривались, – начал было отец. Но закончить Вадим не дал.
– Первое, пятерка в зачетке стоит? Стоит. Это значит – десятка с тебя. Второе. Будь там тройка, получается, что я бы тебе был ничего не должен?
На всякий случай в комнату вошла мама. Выражение ее лица ничего хорошего Михаилу Леонидовичу не сулило. Отец вроде смирился:
– Хорошо. Убедил. Но оплата по итогу. В конце пятого курса, – неожиданно для самого себя полез на рожон Михаил Леонидович.
– Что?! – в один голос вскрикнули мать и сын.
– Шучу, – быстро, спасаясь бегством, спасовал глава семьи, но для сохранения лица добавил: – Если серьезно, то расчеты по окончании всей сессии. Включая экзаменационную.
Вадим открыл рот, чтобы начать спор, но мама опередила его:
– Это справедливо!
Поняв, что остался без союзников, Вадим решил отказаться от дальнейшей борьбы, тем более что десятка за курсовую пошла в зачет.
Еще через десять дней Вадим предъявил отцу зачетку для оплаты: восемь зачетов, одна курсовая и четыре «отлично» за экзамены. Михаил Леонидович отсчитал 74 рубля, а потом, не желая скрывать хорошее настроение и вспомнив, что на дворе январь, пошутил:
– Вот только не пойму, это тринадцатая зарплата или грабеж?
– Нет, бать, ни то и ни другое. Это первый юридический договор в моей профессиональной жизни, который я заключил, и оказалось, что был предусмотрительнее, чем ты!
Вечером, когда Вадим уснул, а спать он лег часов в девять – сказалась усталость, накопившаяся за предыдущие две недели, – родители налили себе по бокалу «Киндзмараули» и выпили. Они были счастливы. Появилась надежда на то, что из сына может получиться что-то путное. Школьные годы такой надежды не давали.
Потом заспорили, когда они в последний раз вот так, на кухне, пили вдвоем. Отец утверждал – десять лет назад, а Илона настаивала – двенадцать. Спорили, пока не допили бутылку.
Назавтра Михаил Леонидович подарил сыну «Кодекс законов о труде», тоненькую книжечку в мягком голубом переплете, изданную тиражом 2 миллиона экземпляров и стоимостью 10 копеек. Надпись на КЗоТе гласила: «Пусть эта книга станет первой в твоей профессиональной библиотеке. Надеюсь, ты станешь хорошим юристом. Отец».
Весенняя сессия стоила Вадиму еще больших нервов. Во-первых, и зачетов, и экзаменов было почти вдвое больше. Во-вторых, поскольку зимой ему исполнилось восемнадцать, начиная с апреля его стали дергать в военкомат. Вечерний вуз не давал отсрочки от армии. Единственная надежда – на медицину.
Слава богу, родители еще пару лет назад начали готовиться к неприятному моменту. Через знакомых своих знакомых вышли на профессора Центрального института травматологии и ортопедии. Она, посмотрев Вадима, действительно обнаружила у него остеохондроз.
Но для «белого билета» этого было недостаточно. Требовались и «вторичные проявления» болезни. Милая старушка, годившаяся Вадиму в бабушки, пожалела мальчика. Для начала она несколько сгустила краски, описывая состояние позвоночника Вадима в своем заключении. Но главное, показала, где, что и как должно болеть при осмотре на медкомиссии в военкомате. И объяснила, что не надо переигрывать, что, когда в военкомате спросят: «А вот так не болит?» – надо ответить: «Не болит», – иначе поймут, что «косит». Это «косит», услышанное от интеллигентной старушки, поразило Вадима. Всякий раз потом при слове «косит» Вадим видел перед собой именно профессоршу.
Призывные перипетии Вадима спровоцировали весьма характерный разговор между двумя его бабушками. Бабушка Аня, хотя и была юристом с громадным стажем, многие годы вела только дела, связанные с наследственным правом или семейные. При этом, как и каждый советский адвокат, имела свою «точку» – предприятие или организацию, которую она обслуживала в качестве юрисконсульта и откуда ей в юридическую консультацию капали пусть небольшие, но регулярные деньги. Бабушка Аня выбрала своей «точкой» поликлинику старых большевиков на улице Жолтовского. Хоть и знаменитого архитектора, но тоже, кажется, старого большевика. По крайней мере так утверждала бабушка Аня.
С обычными, текущими делами поликлиники – кого-то уволить, кого-то принять на работу, она справлялась самостоятельно. Но стоило возникнуть необходимости заключить договор на покупку медицинского оборудования, без сына обойтись не могла.
Вот и на этот раз она приехала к Мише посоветоваться. Михаил Леонидович позвал Вадима, бросил: «Разговаривайте!», а сам под каким-то предлогом ушел на кухню.
Бабушка Эльза светилась от счастья! Ее постоянная оппонентка была унижена всемерно: внук, – ее, Эльзы, внук-студент – консультирует эту горе-юристку!
Но и бабушка Аня смиренно принять уничижение своего статуса не сочла возможным. Получив от внука необходимые комментарии к проекту договора, она зашла в кухню, где собралось семейство, и, не найдя места присесть, провозгласила, гордо откинув голову:
– Конечно, Вадюша – потомственный юрист. Это чувствуется. Все-таки мой отец, – с ударением на «мой» вещала она, в упор глядя на Эльзу, – …не зря основал нашу династию. Однако то, что мальчик не пройдет школу Советской армии, – плохо.
Илона открыла было рот для популярного разъяснения свекрови, что служба в армии не есть жизненная потребность для русского интеллигента, но не успела. Ее мать камнем упала на голову старой большевички.
– Это что вы называете армией? Хотя, конечно, с прилагательным «советская» и это можно назвать таким словом. Но на самом деле армия – это элита общества, а не его средний слой. Вот Белая армия, это была армия…
Дальше ей, разумеется, бабушка Аня продолжить не позволила. Тон из менторского, поменяв некоторые обертона, моментально превратился в прокурорский:
– Эльза Георгиевна! Армия, тем более Советская армия, это армия трудового народа. А Белая, так сказать, армия – была дворянской, чистоплюйской. Это была армия вешальщиков, защищавшая богатство правящего класса. Для офицеров Советской армии солдаты – дети родные, а для белогвардейцев – денщики и скотина!
Илона поняла, что пора мирить старушек, а то дело зайдет слишком далеко. Но бабушку Аню несло:
– И не забывайте, что именно Советская армия разгромила немецкую! – Глаза Анны Яковлевны победно сверкнули: смертельный удар не мог не сразить противника.
Но не тут-то было! Эльза Георгиевна всегда знала, что ответить:
– Ошибаетесь, милейшая Анна Яковлевна! Немецкая армия наголову разбила Красную, и если бы не капитуляция ваших большевиков при подписании Брестского мира, то… сами догадываетесь. А вот Советская армия победила фашистов, а не немецкую армию. Понимаете разницу? – Теперь уже глаза бабушки Эльзы излучали победный свет.
В этот момент вошел Вадим. Продолжение дискуссии в присутствии внука обе бабушки сочли антипедагогичным. Более того, дабы показать мальчику, что значит выражение «воспитанные люди», бабушка Эльза вскочила с табуретки, предложив бабушке Ане присесть. Не удержавшись, правда, от слов: «Вы все-таки старше!»
– На два месяца, – уточнила бабушка Аня, но табуретку заняла с явным удовольствием.
Теперь уже встал Михаил Леонидович.
– Садитесь, теща, а нам с Вадькой надо еще поработать. – Оба мужчины не без облегчения покинули дамское общество.
…Врач – специалист по лечебной физкультуре, к которому его направила профессорша (остеохондроз-то имелся, и серьезный), видимо, чтобы стимулировать Вадима заниматься лечебной гимнастикой всерьез, напугала его.
Она сформулировала приговор жестко:
– Неподвижность к тридцати пяти, летальный исход к сорока. Хочешь оттянуть – заниматься будешь каждый день!
Делать зарядку Вадим перестал уже через две недели, а вот об отпущенных сроках запомнил навсегда.
Как бы там ни было, в военкомате все сработало. Вадим получил отсрочку по болезни на пять лет, сдал сессию и захотел отметить эти радостные события. Тем более что полученные от отца деньги позволяли шикануть.
- Предыдущая
- 5/165
- Следующая
