Командовать парадом буду я! - Барщевский Михаил Юрьевич - Страница 39
- Предыдущая
- 39/165
- Следующая
– Понял! – с угрозой произнес борец.
Судья объявил начало процесса и, вопреки традиции, попросил помощника прокурора, девушку, выступавшую государственным обвинителем, огласить вместо него обвинительное заключение. Секретарь суда подскочила к Егорову и что-то быстро прошептала на ухо.
– Ну и сделайте это! – громко ответил ей Егоров. Секретарь вернулась на место и обратилась к подсудимым:
– Назовите ваши фамилии, имена и отчества.
Вадим, не поворачивая головы к Славе, шепотом произнес:
– Начало многообещающее!
– Угу! – отозвался Хандроев.
Пока секретарь выясняла биографические данные, прокурор зачитывала обвинительное заключение, запинаясь чуть ли не на каждом предложении, из-за чего складывалось впечатление, будто она его впервые видит.
Егоров пару раз наклонялся под стол и, как подглядел Вадим, прикладывался к фляжке. Такого ни в практике Осипова, ни в практике Хандроева еще не случалось.
– Что делаем? – тихо спросил Вадим. – Отвод?
– Офигел? – шепотом прорычал Слава. – И не примет, и обозлится! Наоборот! В таком состоянии нам гарантирован приличный приговор.
– Почему? – удивился Осипов.
– Да потому! – обозлился на несообразительного партнера Слава. – Потому что будет бояться, что в кассационной жалобе мы об этом напишем. Представляешь – мотив для отмены приговора: судья был пьян.
– А вы, батенька, мечтатель, – примирительно улыбнулся Вадим.
– Товарищи адвокаты! – раздался голос Егорова. – Не хотите выйти в коридор и там пообщаться?
Слава зыркнул на судью, но ничего не сказал. Вадим понял, что пора начинать играть свою роль:
– Извините, товарищ председательствующий. Я больше не буду. Честное слово!
Егоров с удивлением и презрением посмотрел на Осипова.
Процесс шел уже третий час. Допросили подсудимых. Почти все вопросы Хандроева судья снял. Либо как наводящие, либо как не имеющие отношения к делу, либо как несущественные. Слава метал громы и молнии, правда только глазами и беззвучным движением губ. Прокурорша, которой такая ситуация была на руку, тем не менее смотрела на Славу с жалостью. Видимо, женское начало брало верх…
Вадим успел задать пару бессмысленных вопросов, чем заслужил очередной презрительный взгляд Егорова и полный ненависти – Хандроева. Тот даже демонстративно отодвинулся подальше от Осипова. Вадим же продолжал глупо улыбаться и заполнять клеточки разлинованного квадрата 10 на Ю цифрами. Игра «ход конем» была хорошо известна всем студентам, и действующим и недавним, как лучший способ Убить время на пустой и скучной лекции.
После очередного ныряния под стол за поправкой здоровья Егоров поинтересовался:
– Что вы там все время рисуете, товарищ адвокат?
Вадим поспешно убрал листок со стола и опять произнес:
– Извините! Я больше не буду! Честное слово!
– Переигрываешь! – одними губами предостерег Слава и, еле сдерживая смех, зло, уж как смог, посмотрел на Вадима.
Егоров же одарил Осипова очередной порцией презрения и даже, не удержавшись, покачал головой.
Вадим вперил в Егорова заискивающе-преданный взгляд и для пущей надежности добавил:
– Извините! Я не буду больше мешать!
Основным и, пожалуй, единственным серьезным свидетелем по делу был участковый милиционер Матросов. Это он ночью во дворе проявил бдительность, сообразительность и оперативность, по горячим следам раскрыв преступление, изобличив преступников и обеспечив возврат потерпевшему украденного у него имущества. По крайней мере, именно так мотивировала свое ходатайство прокурорша, попросившая суд вынести частное определение в адрес начальника УВД с просьбой о поощрении Матросова.
Егоров ходатайство удовлетворил со словами:
– Побольше бы нам таких отличных милиционеров.
Ясно, что, когда очередь задавать вопросы Матросову дошла до Хандроева, судья, в очередной раз отхлебнув из казалось бездонной фляжки, весь напрягся и навалился на стол, готовясь к борьбе с адвокатом за честь и спокойствие славного милиционера.
Ни один Славин вопрос, хоть в малой степени ставящий под сомнение правдивость и точность показаний свидетеля, не был обойден вниманием судьи. А внимание это проявлялось исключительно в их моментальном снятии. В итоге ни на один вопрос Хандроева свидетель не ответил. И не потому, что не знал как или не захотел, а потому что не смог. Все, без исключения все вопросы Славы Егоров снял!
Получая, видимо, особое удовольствие от играемой роли, он каждый раз, снимая вопрос, спрашивал:
– Еще имеются вопросы, товарищ адвокат?
Слава, правда, в долгу не оставался: начинал задавать новый вопрос тихим голосом, а потом включал всю силу своей неслабой глотки и заканчивал громоподобным басом. Егоров же, у которого голова раскалывалась от боли, каждый раз вздрагивал, морщился и еле сдерживался, чтобы не прикрыть уши руками. Словом, получали удовольствие оба.
Вадим же, глупо улыбаясь, переводил взгляд с одного на другого, показывая своим видом, что ему очень интересно.
Наконец Слава иссяк и на очередное обращение к нему Егорова ответил, что в ситуации, когда все его попытки осуществлять защиту пресекаются председательствующим, он больше вопросов не имеет.
Егоров со вздохом облегчения откинулся на спинку судейского кресла и изрек:
– Ну что ж, эту стадию процесса мы закончили, перейдем…
– Простите, товарищ председательствующий! А можно мне вопросик задать свидетелю? – чуть ли не проскулил Вадим.
Егоров посмотрел на Осипова весьма выразительно, но снизошел:
– Ну задавайте!
И, сам порадовавшись своей шутке, добавил:
– Вам можно!
Все обратили внимание, с каким ударением было произнесено слово «вам», и заулыбались. Кроме Вадима.
– Скажите, свидетель Матросов, – начал Вадим, – вы до милиции были пограничником?
– Да! – обрадовался Матросов возможности говорить.
– Значит, вы умете ходить «по следам»? – с наивным видом спросил Вадим.
Егоров при этих словах настороженно посмотрел на Осипова.
– А как же!
– По каким же следам легче идти, по следам в песке, в глине, ну, не знаю, в снегу? – с детским любопытством на лице продолжал расспрашивать Осипов.
Егоров успокоился.
– Докладываю! – улыбаясь наивности собеседника, начал Матросов краткую лекцию по знакомому ему предмету. – Наиболее четко следы отпечатываются во влажной глине и в свежевыпавшем влажном снегу. Песчаные следы практически прочесть нельзя! В снегу и в глине можно сразу делать гипсовый отпечаток для фиксации доказательств.
«Болван!» – подумал Вадим. Осипов прекрасно помнил из курса криминалистики все, что касается фиксации следов на месте преступления. Ну а перед этим процессом прочел как минимум несколько монографий, посвященных последним разработкам в этой области. «Хрен у тебя что получится, если ты стенки отпечатка предварительно не обработаешь специальным составом МГ-6 или МГ-7».
– А скажите, можно определить по следу, в какую сторону двигался человек – вперед или назад?
– Конечно! – радостно ответил Матросов. – Если вперед – больше вдавлен носок следа, а если назад – пятка!
– Здорово! – восхищенно воскликнул Вадим. При этом и Егоров, и Хандроев посмотрели на него как на сумасшедшего.
Вадим ни на кого не обращал внимания. Он взирал на свидетеля с детским обожанием, восторгом, он весь вытянулся в его сторону, а когда тот отвечал, упоенно кивал головой в знак понимания и согласия.
– А скажите, пожалуйста, товарищ свидетель… Мне ведь потом не у кого будет спросить, – перебив сам себя, обратился Вадим к Егорову, ища поддержки. Тот осуждающе вздохнул и смирился: «Ну, спрашивайте», – а сам, видимо с горя, в очередной раз нырнул под стол. Вадим, как ребенок, обрадовался возможности порасспрашивать свидетеля.
– А скажите, на каком снегу легче всего «читать следы», это так, кажется, называется?
– Да, именно так. – Матросов с симпатией смотрел на любознательного и неагрессивного адвоката, он решил сказать ему что-нибудь приятное. – Вы хорошо знакомы с темой. Лучше всего следы «читаются» на влажном, свежевыпавшем крупном снегу.
- Предыдущая
- 39/165
- Следующая
