Питер Пэн - Барри Джеймс - Страница 4

• Предыдущая
• 4/25
• Следующая

— Послушайте, я придумал отменную шутку. Я вылью лекарство Нэне в мисочку. Оно белое, и она подумает, что это — молоко. И выпьет.

Он так и сделал. Лекарство действительно походило на молоко — оно было густым и белым. Мистер Дарлинг засмеялся, но его никто не поддержал.

— Вот смеху-то! — сказал он.

Но все молчали и глядели на него неодобрительно. Нэна вернулась в детскую, и он сказал ей притворно-ласковым голосом:

— Нэна, собачка, не хочешь ли попить молочка?

Нэна вильнула хвостом, подбежала к своей миске и начала лакать. Потом она поглядела на него сердито. Глаза ее стали влажными. Она обиженно уползла к себе в будку.

Мистеру Дарлингу было чудовищно стыдно за самого себя, но он не желал сдаваться.

Вошла миссис Дарлинг. В комнате царило молчание. Она понюхала жидкость в мисочке.

— Ох, Джордж, да ведь это же твое лекарство!

— Я пошутил! — заорал он сердито. — Никакой возможности вас всех рассмешить! Как я ни стараюсь!

Миссис Дарлинг успокаивала мальчиков. Венди гладила Нэну.

— Гладь, гладь, балуй ее, нежничай. Кто-нибудь приласкал бы меня хоть раз в жизни. Да где там! Кто я для вас? Кормилец. Рабочий скот! Кому же надо со мной нежничать!

— Джордж, — умоляла миссис Дарлинг, — потише. Слуги могут услышать.

В доме всего-навсего была одна прислуга Лиза, маленькая, как лилипутик, но они называли ее торжественно — слуги.

— Пусть слышат. Созови хоть весь свет. Но я не разрешу больше этой собаке царить в нашей детской.

Дети ударились в рев, Нэна пыталась с ним помириться, но он отогнал ее от себя. Он чувствовал себя настоящим мужчиной.

— Нечего! Нечего! Твое место — во дворе. И я тебя немедленно посажу там на цепь.

— Джордж, Джордж, прошу тебя, вспомни, что я тебе говорила о том мальчишке.

Увы, он ничего не желал слушать. Он был полон намерения всем наконец показать, кто в доме хозяин. Он приказал Нэне вылезти из будки, но она не послушалась. Тогда он выманил ее всякими притворно-ласковыми словами, и, когда она вылезла, схватил ее и поволок вон из детской. Он ужасно себя стыдился. И все равно не отступал. Когда он вернулся в дом, посадив Нэну на цепь, он тер глаза кулаками и чуть не плакал.

Миссис Дарлинг сама уложила детей. В детской царила непривычная тишина. Она зажгла ночники. Было слышно, как Нэна лаяла во вдоре. Джон сказал:

— Это оттого, что он ее сажает на цепь. Но Венди оказалась мудрее:

— Нет. Она не так лает, когда расстраивается. Это другой лай. Так она лает, когда чует опасность. Опасность!

— Ты так думаешь, Венди?

— Точно.

Миссис Дарлинг вздрогнула и подошла к окну. Оно было надежно заперто. Она выглянула в окно. Небо было густо наперчено звездами. Они все как-то сгрудились над домом, точно хотели увидеть, что же здесь произойдет. Парочка самых маленьких звездочек подмигнула ей, но она не заметила.

Правда, какой-то непонятный страх сжал ей сердце, и она воскликнула:

— И зачем только мы приняли это приглашение! Даже Майкл, который уже почти заснул, почувствовал, что она взволнована. Он приоткрыл глаза и спросил:

— Мам, с нами ведь ничего не может случиться, раз у нас горят ночники?

— Ничего, мое солнышко, — успокоила она его. — Они — как будто мамины глазки. Они будут вас охранять.

Она обошла все три кроватки и каждому сказала ласковые слова на прощание.

Майкл обнял ее за шею:

— Мамочка, как я тебя люблю!

Это были последние слова, которые она от него слышала. Теперь она услышит его не скоро.

Дом 27 был недалеко от их дома. Но недавно выпал снег, и они шли осторожно, чтобы не запачкать обувь. На улице уже никого не было. Только звезды над головой.

Звезды вообще-то красивые. Но они не могут ни во что вмешиваться. Они могут только смотреть. Кажется, это для них наказание за что-то. А за что, ни одна звезда уже не в силах вспомнить. Сказать, чтобы они уж очень любили Питера, — не скажешь. Он ведь проказник. И иногда дует на них, пытаясь погасить. Но и они не прочь позабавиться, и поэтому в тот вечер они были на стороне Питера, и им очень хотелось, чтобы взрослые поскорее ушли. Так что, когда дверь в доме 27 захлопнулась, в небе началось некоторое волнение, а самая маленькая звездочка крикнула тоненьким голосом:

— Питер, пора!

Еще несколько мгновений после того, как мистер и миссис Дарлинг ушли, ночники возле кроватей горели ярко. Это были очень симпатичные огоньки, и страшно жаль, что они проспали и не видели Питера. Но ночничок возле кровати Венди вдруг заморгал и так сладко зевнул, что заразил зевотой два других, и, прежде чем они успели дозевать, они — все три — погасли.

Теперь комната была освещена совсем другим огоньком, в тысячу раз ярче ночников. В этот самый момент, когда мы говорим о нем, он шарит по всем ящикам комода, роется в шкафу, выворачивает там все карманы наизнанку в поисках тени Питера.

На самом деле это не лампочка. Комната вся светится оттого, что свет этот мечется, как сумасшедший. Но если он остановится хоть на мгновение, вы увидите, что это молоденькая фея, величиной, ну, например, с вашу ладонь. Ее звали Починка, потому что она умела чинить кастрюльки и чайники. Она летала от одного дома к другому (в этих домах тоже жили феи, разумеется) и своим мелодичным голоском вызванивала: «Чинить-паять, кастрюльки починять». Но друзья за этот ее голосок, похожий на нежный звон колокольчика, привыкли называть ее Динь-Динь. Одевалась она в короткое платьице из ажурных листиков, которое к ней, кстати сказать, очень шло и подчеркивало изящество ее фигурки.

Минуту спустя после того, как фея появилась в детской, маленькие звездочки разом подули на окно, оно растворилось и в комнату влетел Питер.

Ровно половину пути к дому Дарлингов он нес Динь-Динь на руках, поэтому он был весь обсыпан пыльцой, которой обычно посыпают себя феи.

— Динь-Динь, — позвал он тихонько, после того как убедился, что ребята спят. — Динь, где ты?

Динь-Динь сидела в кувшине, и, надо сказать, ей это очень нравилось, потому что до сих пор ей никогда не приходилось попадать в кувшин с водой.

— Да вылезай ты из этого кувшина! Лучше скажи: ты нашла, куда они девали мою тень?

В ответ раздался нежный звон, как будто кто-то зазвонил в маленькие золотые колокольчики. Так говорят феи. Это их язык. Он такой тихий, что обычно ребята его не слышат.

Динь сказала, что тень спрятана в большой коробке. Она имела в виду комод. Питер подскочил к комоду, выдвинул один за другим все ящики и вышвырнул их содержимое на пол. В один миг он нашел свою тень и так этому обрадовался, что не заметил, как задвинул ящик вместе с находившейся там Динь-Динь.

Он был уверен, что как только он обнаружит свою тень, то сольется с ней в одно целое, как сливаются в одну каплю две капли воды. Но ничего такого не произошло, и Питер страшно перепугался. Он притащил из ванны кусок мыла и попытался приклеить тень мылом. Но у него ничего не получилось. Тогда он уселся на пол и заплакал.

Он так рыдал, что разбудил Венди. Она села на кровати. Надо сказать, что она совсем не испугалась, увидев мальчишку, который плакал, сидя на полу. Ей просто стало любопытно.

— Мальчик, — сказала она очень вежливым голосом. — Почему ты плачешь?

Питер тоже умел быть вежливым, он кое-чему научился на торжествах у фей. Поэтому он встал и изысканно поклонился. Венди это очень понравилось, и она ему тоже отвесила поклон.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Венди Мойра Энджела Дарлинг, — ответила она. — А тебя?

— Питер Пэн.

— И все?

— Да, — ответил он немножечко резко. В первый раз в жизни ему показалось, что имя его действительно коротковато.

— Прости, — сказала Венди Мойра Энджела. — Я ведь это и раньше знала.

— Чепуха, — сказал Питер.

— А где ты живешь?

— Второй поворот направо, а дальше прямо до самого утра.

— Какой смешной адрес!

• Предыдущая
• 4/25
• Следующая