Мемуары [Лабиринт] - Шелленберг Вальтер - Страница 12

• Предыдущая
• 12/167
• Следующая

Время от времени я получал задания от одного совершенно незнакомого мне человека, который вызывал меня по телефону в один маленький боннский отель, не называя при этом даже своего имени.

Самым искусным, однако, из всех, с кем я сталкивался на этом поприще, был бывший иезуитский священник д-р С. Он никогда не требовал от меня письменного изложения моих сообщений, стремясь в потоке вопросов и ответов вытащить из меня больше, чем я смог бы сообщить в письменном виде. Кроме того, он, казалось, просто хотел проверить мои знания.

Однако меня удивляло и несколько разочаровывало то обстоятельство, что я так и не получил ответа из Берлина на мои письменные сообщения. Я уже полагал, что моя работа не находит достаточного отклика. И вдруг ко мне на квартиру в Дюссельдорфе, где я служил в суде, явился уже упомянутый профессор Н. К моему удивлению, он предложил мне переехать во Франкфурт-на-Майне, чтобы там, в ходе подготовительной юридической службы, пройти предписанный куре обучения во внутренней канцелярии тамошнего полицай-президиума. Так как это предложение было связано с финансовыми выгодами, я без колебаний принял его.

Во Франкфурте для меня начался период интенсивной деятельности, продолжавшийся три месяца. Я ознакомился с работой различных отделов полицай-президиума, и повсюду мне пришлось заниматься самыми щекотливыми делами — в том числе вести следствие по тяжелым преступлениям, совершенным высокопоставленными партийными функционерами. Дважды такие дела вынуждали меня ездить в Берлин для доклада лично тогдашнему рейхсминистру внутренних дел д-ру Фрику. Тогда как раз между министром юстиции д-ром Гюртнером, Фриком и нюрнбергским гауляйтером Юлиусом Штрейхером возник ожесточенный спор. Дело было в следующем.

В то время во Франкене были приговорены к десяти годам тюремного заключения два эсэсовца, один из которых убил молотком одного еврея, столкнувшись с ним на финансовой почве. Изучив дело, я пришел к убеждению, что второй человек, который, по его показаниям, только дал молоток убийце, не зная о его намерениях, был невиновен. Поэтому однажды ночью я тайно приказал открыть камеру, где он находился, чтобы этот заключенный смог убежать.

Министр юстиции Гюртнер усмотрел в этом нарушение закона и обратился к министру внутренних дел Фрику с резким протестом против Штрейхера. Благодаря посредничеству Фрика, мое своевольство осталось без серьезных последствий.

Из Франкфурта меня неожиданно послали на четыре недели во Францию с заданием дать точную информацию о политических взглядах известного профессора Сорбонны П. (Как-то я упомянул имя этого профессора в одном из своих сообщений из Бонна.) По всей видимости, я удовлетворительно выполнил это поручение и меня вскоре после возвращения из Франции перевели для дальнейшего изучения методов внутреннего управления в Берлин, в имперское министерство внутренних дел. Сначала меня направили к оберрегирунгсрату д-ру С, который, как я узнал позже, в действительности заведовал кадрами тогдашней тайной государственной полиции. Он вручил мне официальную программу, в которой указывались день, час и место, куда я должен явиться за дальнейшей информацией.

Так я перебрался во дворец на Принц-Альбрехтштрассе, в котором помещалось гестапо. Охрана из эсэсовцев провела меня к одному пожилому оберрегирунгсрату, который объяснил мне, что хотя я принадлежу к министерству внутренних дел, оно откомандировало меня в главное управление СД, и я должен сначала работать в качестве информатора управления тайной государственной полиции [Управление государственной полиции и главное управление службы безопасности были в то время отделены друг от друга, но уже с 1934 года они объединились в лице Гейдриха.

Гейдрих, подчинявшийся Герингу и Гиммлеру, был на самом деле непосредственным руководителем политической полиции всех германских земель и, кроме того, шефом главного управления службы безопасности — следующий в партийной иерархии пост после Рудольфа Гесса и Гиммлера. Обе эти должности были тогда полностью отделены друг от друга — и в области финансов, и по личному составу, и территориально.

В 1936 году Гиммлер стал шефом германской полиции в имперском министерстве внутренних дел. Он назначил Гейдриха руководителем полиции безопасности и СД. Это означало, что Гейдрих отныне являлся главой и криминальной полиции, в результате чего в рамках министерства внутренних дел было создано новое ведомство, являющееся единой руководящей инстанцией для государственной тайной полиции (гестапо) и уголовной полиции (крипо) — «Главное управление полиции безопасности». Помимо гестапо и крипо существовало отдельное ведомство — главное управление СД. О развитии всех этих организаций, приведшем в 1939 г. к созданию Имперского управления безопасности, я сообщу позднее.].

Жизнь, начавшаяся с этого момента для меня, была исключительно интересной. Все большее восхищение вызывало во мне беззвучное взаимодействие всех шестерен невидимого, как мне казалось, механизма, открывавшего передо мной все новые двери, командуя мной при этом как безвольной куклой.

Так однажды меня, вызвали к начальнику 1-го и 3-го отделов д-ру Бесту, имевшему тогда чин министериальрата и обер-фюрера СС. В 1-м отделе он ведал личными делами сотрудников и всеми организационно-правовыми вопросами. Одновременно в 3-м отделе (позднее превращенном в группу IV в ведомстве IV) он руководил контрразведывательной работой внутри страны. Бест, один из главных руководителей аппарата тайной службы, некоторое время испытующе глядел на меня. Вероятно, он хотел сначала «прощупать» меня. В разговоре со мной он затронул массу специальных вопросов об управлении, о новом полицейском законодательстве, а также о борьбе со шпионажем. В заключение он заметил, пожав плечами: «Я не знаю, какие планы у Гейдриха относительно вас — видимо, в свое время он сам вам скажет об этом».

Затем я должен был явиться к начальнику 4-го отдела (политическая полиция), рейхскриминальдиректору и оберфюреру СС Генриху Мюллеру, человеку, который, находясь за кулисами, был практически главой государственной полиции. Несходство между Бестом и Мюллером с первого взгляда бросалось в глаза: Бест был разносторонним и живым, Мюллер — сухим и скупым на слова, которые он произносил к тому же с типичным баварским акцентом. Я не мог избавиться от чувства, что этот низкорослый, приземистый рейхскриминальдиректор с угловатым крестьянским черепом, узкими, крепко сжатыми губами и пронзающими насквозь карими глазами, которые почти всегда были полуприкрыты, постоянно мигающими веками, не только производил на меня отталкивающее впечатление, но беспокоил меня и нервировал. Особенно неприятно подействовал на меня вид его массивных широких рук с толстыми угловатыми пальцами.

• Предыдущая
• 12/167
• Следующая