Дар осени (СИ) - "Marlu" - Страница 1

• 1/2
• Следующая

Я брел по дорожкам старого запущенного городского парка, подставляя лицо пронзительно-ярким и теплым лучам осеннего солнца. Жмурился и наслаждался ни с чем не сравнимым запахом палой листвы, которая славно шуршала под ногами. Идти домой после смены не хотелось, и я уже час бесцельно шатался по покрытым толстым осенним ковром аллеям.

Не знаю почему, но осень всегда была моим любимым временем года и временем подведения итогов. Почему-то именно в сентябре-октябре в моей жизни происходили переломные события, хотя если задуматься и копнуть поглубже, то ведь наши предки радовались наступлению нового года именно осенью. Новый год зимой мы отмечаем только со времен Петра I. Может быть, во мне сильно генетическое наследие предков, что я так чутко реагирую на пожелтение листьев, на пронзительно-голубое небо и хрустальной прозрачности воздух, напоенный ароматами, присущими только этому времени года.

Я вдохнул поглубже, давя в себе неприличное желание нагрести из листьев кучку побольше, завалиться на нее, раскинув руки, и бездумно пялиться в вышину. Взрослым дядям такое поведение не пристало.

Мимо меня резво прорысили две молоденькие мамашки с колясками, нервно оглядываясь через плечо. Что-то или кто-то их напугал, и я насторожился. Слуха достигли звуки ударов и приглушенные, на выдохе злые: «На! На!».

Я бросился вперед. Тихо подкрасться по сухой листве было невозможно, и я, отбросив предосторожности, перешел на бег. На пересечении двух аллей два парня с остервенением лупили третьего ногами.

- Отставить! – крикнул я, не останавливаясь.

Парочка синхронно зыркнув на меня глазами, мгновенно оценила свои шансы против меня и бросилась наутек. Трусы!

Я наклонился к парню, который свернулся в позе эмбриона на пожухлой траве, и тронул его за плечо.

- Эй, ты как?

- Отвали, - огрызнулся тот, подняв на меня влажные от непролитых слез глаза.

- Ну не могу же я тебя здесь оставить, - миролюбиво произнес я, наклоняясь.

Парень шарахнулся как от прокаженного, в глазах застыла паника.

- Хорошо, хорошо, - я выставил вперед ладони в успокаивающем жесте, - не надо меня бояться. Я только выгляжу большим и страшным, а так даже муху не обижу. В ответ раздалось недоверчивое хмыканье, перешедшее в болезненный стон.

- Уйди, а? Просто уйди.

- Слушай, кончай ломаться как девица, тебе помощь нужна, и я не могу тебя просто бросить.

- Что, совесть не позволяет? – саркастически поинтересовался парень.

- Ну считай, что так, - добродушно отозвался я, помогая ему встать и поддерживая. Парень попытался выпрямиться, но его скрючило, и он чуть было не упал.

Как выяснилось, самостоятельно стоять он не мог – к прочим радостям вроде гематом у него была повреждена лодыжка. Пришлось брать на руки и лихорадочно соображать, куда нести: до дома вроде ближе, но и врачу бы показать тоже надо. Однако легкой пушинкой юноша все же не был, хотя и казался хрупким. Какое обманчивое впечатление. – Сколько тебе лет?

- Девятнадцать, - сквозь зубы ответил он, - а что?

- А то, что весишь ты на все двадцать! – отрывисто из-за сбивающегося дыхания ответил я.

Парень замер, а потом вдруг зашелся в приступе хохота – вспомнил, наверное, откуда я сплагиатил цитатку, - и снова застонал.

- Не смеши меня, - выдавил он, закинув свою руку мне на шею. Нести сразу стало удобнее.

До дома мы добрались довольно быстро, несмотря на то, что пару раз пришлось останавливаться и отдыхать. Спасенный пытался было идти сам, но как выяснилось, наступить на ногу он был не в силах, а прыгать на одной общее состояние не позволяло. Так что, смирившись, он молча ехал на мне до дверей квартиры и даже послушно нажал в лифте кнопку с цифрой 10, потому как сам я по объективным причинам не мог.

Дома пришлось помогать принимать душ, несмотря на вялое сопротивление и на то, что он дергался каждый раз, когда я дотрагивался до кожи. Это было как раз очень понятно – грудь, живот и спина уже налились густой синевой, оставляя между гематомами слишком мало места со здоровым цветом кожи.

- Потерпи, потерпи, я аккуратненько, - бормотал я, как можно осторожнее смывая пену, - нельзя же тебя врачам в таком виде показывать.

- Нет! Никаких врачей, - он повернулся ко мне и чуть не упал, неловко задев больной лодыжкой бортик.

- Ладно, ладно, - согласился я, поддерживая его под локоть, чтобы не упал, - если хуже не будет до завтра, то не будем докторов тревожить. Кстати, зовут-то тебя как?

Несколько долгих мгновений меня сверлили зелено-карие глаза. Вернее один глаз. Второй заплыл и был почти не виден в окружении бордового отека.

- Лев, - нехотя сообщил он.

- Геннадий, - развеселившись, сказал я, уж больно вид не соответствовал имени: какой лев? Котенок разве что.

Заматывая недовольного парня в пушистое махровое полотенце и давя на лице глупую улыбку, я соображал, чем можно накормить нежданного гостя. В холодильнике было одно мясо, к которому я питал слабость и которое было для моей персоны предпочтительнее всего остального. Его я мог есть на завтрак, обед и ужин, причем без гарнира. А вот для Льва мой рацион мог оказаться не очень приемлемым.

- Как ты относишься к мясу? – спросил я, выдавая из собственных запасов футболку и шорты.

- Я к нему отношусь, - кивнул он, - если есть, то положительно, а если прикладывать к синякам, то это бессмысленное занятие. Они от этого все равно не проходят.

- Прикладывать? Мясо? – искренне удивился я. - Никогда не слышал. Для синяков есть отличное средство, мазь. - И я достал из шкафа коробочку с медикаментами. – Вот, намазываешь на синяки толстым слоем.

Лев рассматривал пластиковую тубу с интересом, видимо, такого видеть раньше не приходилось. Странно, если у него такой большой опыт по этой части, зайти и спросить в аптеке какое-нибудь средство не проблема. Да их два на самом деле: «Синякoff» и «Скорая помощь от синяков и ушибов». Причем неплохие оба, и если начать обрабатывать гематому сразу, то все проходит очень быстро.

- Ладно, я пока пойду, мясо пожарю, - я оставил парня в комнате одного.

К счастью, на моей холостяцкой кухне обнаружилась еще и банка фасоли. Точно! На двадцать третье февраля завалили ко мне гости, и мы на скорую руку мастерили салат: курица, фасоль, сыр и сухарики. Майонеза побольше – и первоклассный сытный закусон готов. И что-то тогда я промахнулся с количеством фасоли. Зато теперь есть что предложить на гарнир.

Когда я через пятнадцать минут поволок готовые отбивные и открытую фасоль в комнату, то там меня ждал сюрприз: Лёва, украшенный беловатыми разводами, неловко пристроившись в уголке кровати, беспокойно спал.

Он спал и тогда, когда я вытаскивал из-под него покрывало, и когда перекладывал и укрывал одеялом. Подумав, что сон в любом случае полезен в его состоянии, я съел кусок пожаренного мяса и устроился на полу – моя постель не отличалась шириной, и вдвоем, тем более с избитым человеком, спать на ней невозможно. Сама комната тоже была маленькой, по ширине в ней помещались только шкаф да узкая койка, ну и между ними оставался проход метра в полтора. Возле шкафа стоял секретер, а в ногах кровати пара стульев, вот и вся обстановка.

Первый раз он свалился с кровати в первом часу ночи. Ойкнул, застонал, извинился и самостоятельно залез обратно. Я с философическим спокойствием перевернулся на другой бок, отчего-то полагая такое положение наиболее безопасным. Как оказалось к четырем часам утра, в этом я оказался совершенно прав – спланировать с кровати второй раз нужно умудриться, к тому же он, кажется, даже не проснулся, продолжая мерно сопеть на полу возле моей спины.

- Опять чебурахнулся, - с отчаянием произнес я. – Вот тебе, Гена, персональный Чебурашка, - решив, что нет никакого смысла спать на полу вдвоем и что парнишку все-таки жалко, переложил его на кровать и устроился рядом с краю, чтобы не дать свалиться в очередной раз. В конце концов, если потесниться и спать на боку, то вполне можно протянуть до утра.

• 1/2
• Следующая