Вино богов - Барнс Джон Аллен - Страница 15

• Предыдущая
• 15/72
• Следующая

— Отвернитесь и уходите. Она последует за вами.

— Покажите нам ее. Когда мы убедимся, что она следует за нами, мы отвернемся.

Королева съежилась, закрыла лицо руками и принялась хныкать и причитать — дескать, почему это ей не доверяют, что так нечестно и что никто не понимает, как это трудно — быть королевой. Король принялся безуспешно утешать супругу. Он гладил ее содрогавшиеся от рыданий плечи и кричал, чтобы наглецы ушли и оставили его бедную женушку в покое.

А королева всхлипывала и бормотала что-то насчет того, что если люди поцелуют ее и попросят у нее прощения, то она их, так уж и быть, простит и отдаст им девицу вообще безо всяких там условий. Но Голиас заметил, что королева не властна освободить их от выполнения условий — не в ее это, так сказать, компетенции.

Наконец королева отплакалась, выпрямилась и тупо уставилась в пол, а король приказал привести девицу. Но вот беда — придворные-то все разбежались, кто куда, и никто из них не желал вернуться в тронный зал, пока королева не пообещает, что больше не станет гневаться и посыпать их камнями. Жалобные вопли придворных слышались из-за дверей. Они сгрудились там, но в зал входить упорно отказывались, хотя многие убеждали других, что теперь уже ничего дурного не случится. В конце концов король был вынужден самолично отправиться за плененной девицей.

Как только он удалился, королева сразу повеселела.

— Знаете, — призналась она, — у нас тут так редко бывают гости, а это очень жаль, потому что народ мы очень гостеприимный. И вы бы это сразу поняли, если бы познакомились с нами поближе. Не желаете ли чего-нибудь вкусить или выпить?

— Нет, — решительно отказался Аматус. Он был голоден и хотел пить, но утолять голод и жажду гоблинскими яствами и напитками не собирался.

— А у нас тут такие чудные коллекции живописи, — щебетала королева. — Ведь мы, гоблины, живем долго, и та дама, которую вы прикончили, бедняжку… о, у меня все еще перед глазами ее лицо, искаженное болью, но это ладно, мы не станем сейчас говорить о таких неприятных вещах… так вот, поскольку, как я уже сказала, живем мы долго и жаль, что она умерла в расцвете лет, ведь ей всего-то несколько веков миновало — совсем ребенок, можно сказать, — но об этом мы тоже говорить не будем и не станем обсуждать, что за людей вы, принц, привели сюда с собой… так вот, поскольку живем мы подолгу, наверняка в нашем собрании живописи отыщутся портреты ваших предков, а ведь это так интересно…

— Да, мне было бы любопытно взглянуть на вашу коллекцию, — согласился принц, — но я это понимаю по-своему, и когда придет время, я вернусь сюда, заберу картины и развешаю их у себя во дворце по своему усмотрению. А если я сочту, что некоторые из них фальшивые, я прикажу их сжечь.

Аматус всем телом ощущал непонятный зуд. Ему казалось, что по нему ползают крошечные обезьянки и, чмокая крошечными губешками, слизывают с его кожи капельки холодного пота, царапают его миниатюрными коготками, примериваются зубками, где бы откусить кусочек.

— Как пожелаете. Вы, как я посмотрю, всегда добиваетесь своего. Очень польщена знакомством с вами, — процедила королева сквозь зубы и стала прихорашиваться — пригладила шерсть на физиономии, оправила мантию. — Даже и не понимаю, зачем вам быть таким противным, если вам и так все удается.

Тут вернулся король с девицей. Вид у той был такой, словно в царстве гоблинов она пробыла денек-другой, не больше. Дело в том, что время в этой стране течет довольно-таки странно. И не исключено, что для девушки прошло именно столько времени. Ей, наверное, казалось, что всего-то час назад ее возлюбленный являлся сюда, чтобы спасти ее, но ушел, несолоно хлебавши. Похоже, она даже не вздремнула.

— Привет, — довольно-таки высокомерно произнесла девица. — Вы небось мои спасители.

Аматус шагнул к ней. Пол в зале оказался скользким, жирным, и полы его плаща распахнулись, и все увидели, что у принца не хватает половины тела. Однако принц с достоинством опустился на колено, не обращая внимания на грязь на полу. Он знал, что грязь отмоется, а позор — никогда. Он взял девицу за не слишком чистую руку и поцеловал ее пальцы так, словно она была гранд-дамой при его дворе, а не той, кем она была на самом деле: пухлой простолюдинкой с глуповатой мордашкой, кривыми зубами и приплюснутым носом.

— Девица, — торжественно произнес принц, — я чту тебя за то, что тебе пришлось пережить. Девушка густо покраснела.

— Да что вы все — «девица» да «девица»! Сильвия меня звать.

— Вот ведь чудно! — хихикнула королева. — Столького добился, хоть всего из одной половинки состоит! А все ради какой-то толстухи из семейства, про которое никто бы и слыхом не слыхивал, не попади она сюда. Но надеюсь, принц не обесчестит это семейство своим дальнейшим обхождением с этой дурнушкой — хотя, честно признаться, и обесчестил бы — никто бы его за это не осудил. Эти простолюдинки — сущие свиньи и в постели подобны свиньям. Конечно, может, мне и не стоило говорить о таких неприличностях, но вы уж простите, я не всегда собой владею…

— Заткнись, — распорядилась Каллиопа. Психея и Аматус обернулись к ней, и тут принц понял, что и Психея чересчур серьезно слушала гоблинскую королеву. Честно говоря, трудно было пропустить ее болтовню мимо ушей.

И тут, словно Каллиопа разрушила какое-то заклинание, заговорил Голиас.

— Сильвия, — сказал алхимик, — мы чтим твое терпение, но тебе еще предстоит претерпеть грядущие испытания. Ты последуешь за нами, но нам нельзя будет оглядываться на тебя. Мы также не должны по пути переговариваться, даже если ты будешь кричать и звать нас на помощь, а гоблины наверняка будут подражать твоему голосу и кричать даже тогда, когда ты будешь молчать. Ты можешь спорить с ними, но мы не сможем определить, твой ли голос слышим. Нам нельзя сходить с дороги и возвращаться обратно, поэтому тебе придется поспевать за нами. Поэтому тебе лучше не кричать даже тогда, когда будет страшно, чтобы никто из нас не бросился тебе на подмогу. И наконец, нам нельзя пользоваться оружием, пока не ранят кого-нибудь из нас, поэтому даже если ты заметишь засаду и почувствуешь подвох, молчи и не предупреждай нас об этом, ибо мы можем поддаться искушению и пустить в ход оружие раньше времени. Как только гоблины предадут нас, мы обретем право нарушить условия. И тогда ты сможешь догнать нас, только поторопись.

— Поняла, — ответила девушка.

— Условия тяжелые, — отметила королева. — Честно говоря, и не думала, что кто-то решится их выполнить, пока нынешние правила в силе. Но уверена, у вас все получится, если только ваши сердца полны надежды, но мне и самой условия кажутся такими несправедливыми, что…

— Заткнись, — мужественно выговорил Аматус. И сам удивился собственной дерзости.

Путники развернулись и зашагали к выходу. Король гоблинов увязался за Аматусом и все уговаривал его вернуться, задержаться и помириться с королевой, поскольку, по мнению короля, лучше было расстаться друзьями. Король лепетал о том, что он сам — гоблин честный и порядочный, да и королева тоже, если узнать ее поближе. Просто, говорил он, придворные ее порой плохо понимают, вот и оговаривают бедняжку, наводят тень на плетень…

Аматусу ужасно надоели причитания короля, и он жаждал услышать какие-нибудь другие звуки, но, увы, к хнычущему баску короля примешивалось только посвистывание метлы, послушно метущей дорогу перед компанией смельчаков. Наконец путники выбрались на главную дорогу. Король на прощанье произнес дежурную фразу:

— Ну вот, гости у нас бывают редко, так что мы очень-очень рады, что вы нас навестили. Приходите к нам еще, приятного вам дня. А у вас там, наверху, похоже, скоро рассвет.

С этими словами он наконец ретировался.

А Сильвия тут же дико завопила.

Аматус вздрогнул, но не обернулся и не замедлил шага. Еще мгновение — и Сильвия сообщила:

— Это гоблин кричал.

— Ой-ой-ой! Он меня бьет! — сообщил тот же голос.

• Предыдущая
• 15/72
• Следующая