Военная тайна - Гайдар Аркадий Петрович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/25
- Следующая
— Ты знаешь, где мой папа? — спросил Алька, перед тем как лечь спать. — У него случилась какая-то беда. Он сел на коня и уехал в горы.
Алька подумал, повертелся под одеялом и неожиданно спросил:
— А у тебя, Натка, случалась когда-нибудь беда?
— Нет, не случалась, — не совсем уверенно ответила Натка. — А у тебя, Алька?
— У меня? — Алька запнулся. — А у меня, Натка, очень, очень большая случилась. Только я тебе про неё не сейчас расскажу.
«У него умерла мать», — почему-то подумала Натка, и, чтобы он не вспоминал об этом, она села на край кровати и рассказала ему смешную историю о толстой кошке, которую обманул хитрый заяц.
— Спи, Алька, — сказала Натка, закончив рассказ. — Уже поздно.
Но Альке что-то не спалось.
— Ну, расскажи мне сам что-нибудь, — попросила Натка. — Расскажи какую-нибудь историю.
— Я не знаю истории, — подумав, ответил Алька. — Я знаю одну сказку. Очень хорошая сказка. Только это не такая… не про кошек и не про зайцев. Это военная, смелая сказка.
— Расскажи мне, Алька, смелую, военную сказку, — попросила Натка, и, потушив свет, она подсела к нему поближе.
Тогда, усевшись на подушку, Алька рассказал ей сказку про гордого Мальчиша-Кибальчиша, про измену, про твёрдое слово и про неразгаданную Военную Тайну.
Потом он уснул, но Натка долго ещё ворочалась, обдумывая эту странную Алькину сказку.
Было уже очень поздно, когда далёкий, но сильный гул ворвался в открытое настежь окно, как будто бы ударили в море залпом могучие, тяжёлые батареи.
Натка вздрогнула, но тут же вспомнила, что ещё с вечера всех вожатых предупредили, что если ночью в горах будут взрывы, то пусть не пугаются — это так надо.
Она быстро прошла в палату.
Однако набегавшиеся за день ребята продолжали крепко спать, и только трое или четверо подняли головы, испуганно прислушиваясь к непонятному грохоту. Успокоив их, Натка пошла к себе. Распахнув дверь, она увидела, что, ухватившись за спинку кровати, Алька стоит на подушке и смотрит широко открытыми, но ещё сонными глазами.
— Что это? — спросил он тревожным полушёпотом.
— Спи, Алька, спи! — быстро ответила Натка, укладывая его в постель. — Это ничего… Это твой папа поправляет беду.
— А, папа… — уже закрывая глаза, с улыбкой повторил Алька и почти тотчас же заснул.
Ребята-октябрята были самым дружным народом в отряде. Держались они всегда стайкой: петь так петь, играть так играть. Даже рёву задавали они и то не поодиночке, а сразу целым хором, как это было на днях, когда их не взяли на экскурсию в горы.
К полудню Натка увела их на поляну, к сосновой роще, потому что звеньевой октябрят Роза Ковалёва была в тот день помощником дежурного по лагерю.
Едва только Натка опустилась на траву, как октябрята с криком бросились занимать места поближе и быстро раскинулись вокруг неё весёлой босоногой звёздочкой.
— Расскажи, Натка!
— Почитай, Натка!
— Покажи картинки!
— Спой, Натка! — на все голоса закричали октябрята, протягивая ей книжки, картинки и даже неизвестно для чего подсовывали прорванный барабан и сломанное чучело полинялой бесхвостой птицы.
— Расскажи, Натка, интересное, — попросил обиженно октябрёнок Карасиков. — А то вчера Роза обещала рассказать интересное, а сама рассказала, как мыть руки да чистить зубы. Разве же это интересное?
— Расскажи, Натка, сказку, — попросила синеглазая девчурка и виновато улыбнулась.
— Сказку? — задумалась Натка. — Я что-то не знаю сказок. Или нет….. я расскажу вам Алькину сказку. Можно? — спросила она у насторожившегося Альки.
— Можно, — позволил Алька, горделиво посматривая на притихших октябрят.
— Я расскажу Алькину сказку своими словами. А если я что-нибудь позабыла или скажу не так, то пусть он меня поправит. Ну вот, слушайте!
В те дальние-дальние годы, когда только что отгремела по всей стране война, жил да был Мальчиш-Кибальчиш. В ту пору далеко прогнала Красная Армия белые войска проклятых буржуинов, и тихо стало на тех широких полях, на зелёных лугах, где рожь росла, где гречиха цвела, где среди густых садов да вишнёвых кустов стоял домишко, в котором жил Мальчиш, по прозванию Кибальчиш, да отец Мальчиша, да старший брат Мальчиша, а матери у них не было.
Отец работает — сено косит. Брат работает — сено возит. Да и сам Мальчиш то отцу, то брату помогает или просто с другими мальчишами прыгает да балуется.
Гоп!… Гоп!… Хорошо! Не визжат пули, не грохают снаряды, не горят деревни. Не надо от пуль на пол ложиться, не надо от снарядов в погреба прятаться, не надо от пожаров в лес бежать. Нечего буржуинов бояться. Некому в пояс кланяться. Живи да работай — хорошая жизнь!
Вот однажды — дело к вечеру — вышел Мальчиш-Кибальчиш на крыльцо. Смотрит он — небо ясное, ветер тёплый, солнце к ночи за Чёрные Горы садится.
И всё бы хорошо, да что-то нехорошо. Слышится Мальчишу, будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит. Чудится Мальчишу, будто пахнет ветер не цветами с садов, не мёдом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожаров, то ли порохом с разрывов. Сказал он отцу, а отец усталый пришёл.
— Что ты! — говорит он Мальчишу. — Это дальние грозы гремят за Чёрными Горами. Это пастухи дымят кострами за Синей Рекой, стада пасут да ужин варят. Иди, Мальчиш, и спи спокойно.
Ушёл Мальчиш. Лёг спать. Но не спится ему — ну, никак не засыпается.
Вдруг слышит он на улице топот, у окон — стук. Глянул Мальчиш-Кибальчиш, и видит он: стоит у окна всадник. Конь — вороной, сабля — светлая, папаха — серая, а звезда — красная.
— Эй, вставайте! — крикнул всадник. — Пришла беда откуда не ждали. Напал на нас из-за Чёрных Гор проклятый буржуин. Опять уже свистят пули. опять уже рвутся снаряды. Бьются с буржуинами наши отряды, и мчатся гонцы звать на помощь далёкую Красную Армию.
Так сказал эти тревожные слова краснозвёздный всадник и умчался прочь. А отец Мальчиша подошёл к стене, снял винтовку, закинул сумку и надел патронташ.
— Что же, — говорит старшему сыну, — я рожь густо сеял — видно, убирать тебе много придётся. Что же, — говорит Мальчишу, — я жизнь круто прожил, и пожить за меня спокойно, видно, тебе Мальчиш, придётся.
Так сказал он, крепко поцеловал Мальчиша и ушёл. А много ему расцеловываться некогда было, потому что теперь уже всем и видно и слышно было, как гудят за лугами взрывы и горят за горами зори от зарева дымных пожаров…
— Так я говорю, Алька? — спросила Натка, оглядывая притихших ребят.
— Так… так, Натка, — тихо ответил Алька и положил свою руку на её загорелое плечо.
— Ну вот… День проходит, два проходит. Выйдет Мальчиш на крыльцо: нет… не видать ещё Красной Армии. Залезет Мальчиш на крышу. Весь день с крыши не слезает. Нет, не видать. Лёг он к ночи спать. Вдруг слышит он на улице топот, у окошка — стук. Выглянул Мальчиш: стоит у окна тот же всадник. Только конь худой да усталый, только сабля погнутая, тёмная, только папаха простреленная, звезда разрубленная, а голова повязанная.
— Эй, вставайте! — крикнул всадник. — Было полбеды, а теперь кругом беда. Много буржуинов, да мало наших. В поле пули тучами, по отрядам снаряды тысячами. Эй, вставайте, давайте подмогу!
Встал тогда старший брат, сказал Мальчишу:
— Прощай, Мальчиш… Остаёшься ты один… Щи в котле, каравай на столе, вода в ключах, а голова на плечах… Живи, как сумеешь, а меня не дожидайся.
День проходит, два проходит. Сидит Мальчиш у трубы на крыше, и видит Мальчиш, что скачет издалека незнакомый всадник.
Доскакал всадник до Мальчиша, спрыгнул с коня и говорит:
— Дай мне, хороший Мальчиш, воды напиться. Я три дня не пил, три ночи не спал, три коня загнал. Узнала Красная Армия про нашу беду. Затрубили трубачи во все сигнальные трубы. Забили барабанщики во все громкие барабаны. Развернули знаменосцы все боевые знамёна. Мчится и скачет на помощь вся Красная Армия. Только бы нам, Мальчиш, до завтрашней ночи продержаться.
- Предыдущая
- 10/25
- Следующая
