Прованс от A до Z - Мейл Питер - Страница 8

• Предыдущая
• 8/62
• Следующая

В Провансе же, как можно понять, проведя непродолжительное время в любом сельском кафе, выделяются две основные иноземные мишени: парижане (к которым мы еще вернемся) и почему-то бельгийцы.

Почему, за что так достается несчастным бельгийцам, я так и не понял и обратился за консультацией к мсье Фаригулю, моему эксперту-социологу.

«Почему мы потешаемся над бельгийцами? — повторил он мой вопрос и выдержал паузу, чтобы подчеркнуть логичность ответа. — Потому что они бельгийцы».

И он тут же выдал мне две шутки, которые ему самому казались смешными.

Французы ездят по правой стороне дороги. Британцы ездят по неправой стороне дороги. Бельгиец прется посередине.

Парижского официанта, притворяющегося, будто он не понял, что вам требуется, следует одернуть фразой: «Мсье, у вас трудности с французским. Вы, вероятно, бельгиец?»

Из чего можно заключить, что чувство юмора мсье Фаригуля не отличается утонченностью. Но чего можно ожидать от человека, встречающего каждого англичанина подначкой типа «мой портной богач» — «Aha, my tailor is rich, eh?».

Насчет французского чувства юмора, как и насчет всего на свете, существуют разные теории, и я решил проверить одну из них на Фаригуле. Я оформил это в форме вопроса и ответа.

Вопрос: Отчего французы так смеются шуткам над бельгийцами?

Ответ: Оттого, что это единственные шутки, которые французам понятны.

Проверка моя, надо признаться, не удалась. Отношения между Фаригулем и мной сразу охладились и наладились, как ни странно, с помощью президента Франции Ширака. Когда он заявил перед всем миром, что единственный вклад Британии в сельское хозяйство — коровье бешенство, Фаригулю это так понравилось, что он, убедившись в превосходстве французов в области юмористических оскорблений, вернул мне свою милость.

Посетителей с севера зачастую застает врасплох тактильная интенсивность социальных контактов в Провансе. Как парижане, так и лондонцы, к примеру, привыкли к беседе, основанной на чисто словесном обмене информацией на расстоянии вытянутой руки. В Провансе они вдруг обнаруживают, что к участию в разговоре привлекаются разные части их тела. Их обнимают, сжимают, щиплют, похлопывают, тычут, иной раз потирают. Я помню озадаченное выражение на лицах участников такого рода разговоров, когда они, освободившись от собеседника, озабоченно проверяли, сколько синяков появилось на их коже. Многим нелегко привыкнуть к тому, что в Провансе разговор без соприкосновения — все равно что чесночный майонез без чеснока.

Еще больше сложностей влечет за собой вопрос о поцелуях при встречах с друзьями и знакомыми. В среднем по Франции считается, что по одному поцелую на щеку вполне достаточно для демонстрации вежливости и сердечности. Это на севере. На юге это тоже вежливо. Но ни в коем случае не сердечно. Скорее, выражает прохладное отношение к целуемому или зазнайство целующего. Три поцелуя — правило, четыре тоже вовсе не исключение. Проблему количества поцелуев я так и не смог решить за несколько лет ее изучения.

Целующий, подготовившись надлежащим образом, выпятив губы, приближается к целуемому. К чему подготовившись? К какому количеству поцелуев в серии? Два, три, четыре? Слишком мало — и оставишь подставленную щеку нецелованной. Переусердствуешь — ткнешься вместо щеки в нос. Лучший совет, на который я способен: внимательно следите за движениями головы целуемого и целуйте соответствующим образом.

Еще один озадачивающий аспект поцелуя — его грамматический род. В словаре вы найдете поцелуй женского рода (bise) и поцелуй рода мужского (bisou). На бумаге они означают практически одно и то же. Но на практике, разумеется, должны же быть какие-то различия! Возможно, различия эти технического характера, в степени выпячивания губ, продолжительности контакта их со щекой и так далее. Только во Франции приходится ломать голову над такого рода вопросами.

Кто-то как-то принялся считать bories Прованса и насчитал около трех тысяч. Как правило, их можно обнаружить поодаль от населенных пунктов, построенными из камней, от которых крестьяне освобождали свои поля. В них хранили инструмент, прятались сами от ливней и от чумы, посещавшей селения. Исследователи отмечают сходство bories с постройками каменного века, схожими с nuraghi острова Сардиния, однако большинство из них не старше XVIII века.

Назвать их маленькими хижинами не поворачивается язык. Bories представляют собой интереснейший архитектурный феномен. Они сооружены из камня без капли связующего раствора, без цемента и штукатурки, без опорных столбов и балок. От разрушения bories удерживаются совершенным распределением веса составляющих их камней.

Сооружены они по трем основным типам: en gradin с уступами стен и почти плоской крышей, en cone, самые высокие, с конусообразной крышей, напоминающей передний конец пули, и en ruche, похожие на приземистые пчелиные ульи.

Мне очень понравилось, как выглядит borie на фоне лавандового поля, и однажды я спросил macon каменной кладки, сможет ли мастер соорудить для меня такое чудо.

«Настоящий? — переспросил macon. — Без раствора, балок, каждый камень подобрать и разместить вручную?»

И тут же ответил, прищурившись, смерив взглядом загоризонтную даль и пару раз цыкнув зубом. Можно, отчего же нет. Но поскольку работа эта очень сложна и трудоемка, не говоря уж о подборе материала, то дешевле для меня будет соорудить полностью оснащенный гараж машины на три. Я сначала подумал, что он шутит. Неужто сарай для лопат и мотыг столь сложное сооружение? В общем, мое лавандовое поле и по сей день обходится без borie.

Одно из удобств езды по сельским дорогам Прованса — почти полное отсутствие движения. Иной раз разъедешься с трактором или фургоном, но легковушек, особенно чистых, не поцарапанных, не помятых — то есть не местных — настолько мало, что крестьяне поднимают головы и провожают их взглядами, щурясь и прикрывая глаза от солнца. Лишь когда машина исчезает, они вновь склоняются над своим виноградом или над дынями.

Несколько таких мирных, безмятежных километров — и водитель впадает в блаженное расслабленное — и опасное! — состояние. Он любуется пейзажем, косится влево, вправо, вместо того чтобы следить за дорогой. Перед поворотом он едва сбавляет скорость — чего ради, он ведь один на дороге. И в этот момент лишь вмешательство Провидения и судорожное нажатие на педаль тормоза спасают его от катастрофы, от удара о стену из движущейся шерсти.

Сотни овец перекрывают дорогу, сколько хватает глаз. Они испуганно блеют, паникуют. Подскакивает собака, возмущенная непорядком. Вдали, за морем серых спин, виднеется одинокая человеческая фигура, не проявляющая признаков беспокойства. Пастух стоит, опершись на свой посох, ожидает развития событий.

Когда со мной случилось такое в первый раз, я запаниковал, дал задний ход, попытался как можно скорее развернуться. Овцы не отставали, некоторые даже перегоняли меня, собака изошла на лай. Пастух, как мне показалось, заспешил ко мне на помощь. За всей этой суматохой я соскользнул в канаву и застрял.

Стадо прошло мимо минут за десять. Замыкающий шествие пастух с лицом, цветом и текстурой напоминавшим старую кожаную куртку, оценил ситуацию, сочувственно покачал головой и сообщил мне, что я застрял. Он посоветовал мне выключить мотор и проявить терпение. Еще раз осуждающе покачав головой, он проследовал за стадом.

Мораль: в Провансе следует помнить, что преимущество на дорогах за овцами.

Этот в высшей степени полезный аксессуар изобретен не в Провансе, а в горном департаменте Лозер, где большинство обитателей мужского пола гордятся пышными усами. Как нас уверяли, именно усы и стали главной причиной возникновения столь мудреного артефакта.

• Предыдущая
• 8/62
• Следующая