80000 километров под водой - Верн Жюль Габриэль - Страница 59

Капитан закрыл крышку сундучка и надписал на ней адрес, повидимому, на новогреческом языке.

Закончив это, он нажал кнопку звонка, проведенного в помещение команды. Тотчас же пришли восемь матросов и с большим трудом выволокли сундук из салона.

Я слышал, как они втаскивали его при помощи блока по трапу на палубу.

В эту минуту капитан Немо обернулся ко мне.

— Итак, что вы говорили, господин профессор? — сказал он.

— Я ничего не говорил, — ответил я.

— В таком случае разрешите пожелать вам спокойной ночи.

И с этими словами он вышел из салона.

Я вернулся к себе в каюту чрезвычайно заинтересованный.

Напрасно я пытался заснуть. Меня мучило, что я никак не могу найти логической связи между появлением пловца с сундуком со слитками золота.

По начавшейся вскоре легкой качке я догадался, что „Наутилус“ поднялся на поверхность.

Затем я слышал топот ног по палубе. Я понял, что это вынимают из гнезда шлюпку и спускают ее на воду. Она стукнулась о борт „Наутилуса“, и затем шум прекратился.

Через два часа шум возобновился. Шлюпку вытаскивали обратно из воды и укрепляли в гнезде. Затем „Наутилус“ снова погрузился в воду.

Следовательно, миллионы были доставлены по адресу. Но в какой пункт материка? Кто был корреспондентом капитана Немо?

На следующий день я рассказал Конселю и Неду Ленду о событиях минувшей ночи.

Мои товарищи были удивлены всем происшедшим не меньше, чем я.

— Но где он берет эти миллионы? — спросил Нед Ленд. Я не мог дать ответа на этот вопрос.

После завтрака я прошел в салон и сел работать. До пяти часов пополудни я писал, не отрываясь, свой дневник. Неожиданно мне стало жарко.

Я снял с себя куртку, но это мало помогло. Дышать становилось с каждой минутой трудней.

Это было необъяснимо: мы находились далеко от тропиков, да к тому же погруженный в воду „Наутилус“ все равно не мог испытывать влияния температуры наружного воздуха. Я посмотрел на стрелку манометра: мы шли на глубине в шестьдесят футов.

Я пытался продолжать работать, но жара все усиливалась и становилась невыносимой.

„Может быть, на корабле пожар?“ подумал я.

Я хотел уже выйти из салона, как вдруг появился капитан Немо, Он направился прямо к термометру, посмотрел на столбик ртути и, повернувшись ко мне, сказал:

— Сорок два градуса!

— Я это чувствую, капитан, — ответил я. — Если температура поднимется еще выше, то нам будет плохо.

— О, господин профессор, температура поднимется выше только в том случае, если мы того захотим.

— Вы можете, следовательно, увеличивать или умерять ее по своему желанию?

— Нет, но я могу удалиться или приблизиться к очагу, который ее повышает.

— Значит, этот очаг вне „Наутилуса“?

— Разумеется. Мы плывем в кипящей воде.

— Неужели это правда? — воскликнул я.

— Судите сами.

Ставни раскрылись, и я увидел совершенно белую воду вокруг „Наутилуса“. Сернистый пар стлался в воде, кипевшей, как в котле. Я прикоснулся к стеклу, но оно было так горячо, что я вынужден был тотчас же отдернуть руку.

— Где мы находимся? — спросил я.

— Возле острова Санторина, господин профессор, — ответил капитан. — Если хотите точнее — в проливе, отделяющем Неа-Каммени от Палеа-Каммени. Я хотел показать вам это редкое явление — извержение подводного вулкана.

— А я думал, — заметил я, — что образование новых островов давно прекратилось…

— В вулканических местностях ни один процесс нельзя считать завершенным, — ответил капитан Немо. — Ведь земной шар попрежнему полон внутреннего огня. Если верить историкам Кассиодору и Плинию, в девятнадцатом году нашей эры на том самом месте, где недавно образовались эти островки, возник новый остров — Тейя. Затем он исчез под волнами, чтобы снова появиться на свет в шестьдесят девятом году и скова окончательно исчезнуть. С этого времени и до наших дней вулканическая деятельность здесь замерла. Но третьего февраля 1866 года возле Неа-Каммени среди облаков серного пара неожиданно поднялся из воды новый островок. Его назвали островом Георга. Шестого февраля он слился с Неа-Каммени. Через семь дней после этого, тринадцатого февраля, из воды появился еще один островок — Афроэса, отделенный от Неа-Каммени узким проливом в десять метров. Я случайно присутствовал в этих йодах, когда произошло это редкое явление, и наблюдал все фазы его. Островок Афроэса, почти круглый по форме, имел триста футов в диаметре при тридцати футах в высоту. Он состоял из черной стекловидной лавы, в которую были вкраплены куски полевого шпата. Наконец, десятого марта из моря вынырнул возле Неа-Каммени третий островок, еще меньший, — Рэка — и все три острова слились.

— А что это за пролив, в котором мы сейчас находимся? — спросил я.

— Вот он, — ответил капитан Немо, показывая мне его на карте Греческого архипелага. — Видите, я нанес уже на карту новые островки.

— Дно этого пролива, вероятно, также поднимется когда-нибудь из воды?

— Вполне возможно, господин профессор, ибо с 1866 года против порта св. Николая на Палеа-Каммени возникло восемь новых островков. Отсюда ясно, что в недалеком будущем Неа-и Палеа-Каммени соединятся. В Тихом океане сооружение новых островов — дело кораллов. В этих же водах новые острова обязаны своим появлением вулканической деятельности. Видите, господин профессор, как кипит, не замирая ни на миг, жизнь под водой!

Я снова подошел к окну. «Наутилус» не двигался. Жара стала невыносимой. Вода из белой сделалась красной, вследствие примеси какой-то соли железа.

Несмотря на то, что стекла были герметически впаяны в обшивку, в салон проникал удушающий запах серы. В воде я заметил очаги красного света, настолько яркого, что при нем меркли лучи нашего прожектора.

Я истекал потом и задыхался. Я чувствовал, что еще несколько минут — и я просто сварюсь!

— Немыслимо дольше оставаться в этой кипящей воде, — сказал я капитану.

— Да, это было бы неосторожно, — невозмутимо ответил он.

Он нажал какую-то кнопку. «Наутилус» снова тронулся в путь и быстро удалился от этого пекла, пребывание в котором грозило нам гибелью. Через четверть часа мы жадно вдыхали свежий воздух на поверхности моря.

Мне пришло в голову, что, если бы Нед Ленд избрал, место для бегства, мы сварились бы заживо…

Назавтра, 16 февраля, «Наутилус», обогнув мыс Матапан, расстался с Греческим архипелагом.

Глубокое Средиземное море, «Большое море» древних евреев, «Море» древних греков, «Наше море» древних римлян, окруженное высокими горами, окаймленное цветущими садами из апельсиновых деревьев, алоэ, кактусов, морских сосен, славящееся чистым воздухом, напоенным благоуханием мирт, — Средиземное море является ареной извечной борьбы между огнем и водой. Плутон и Нептун[46] борются здесь за власть над миром.

«На берегах Средиземного моря, — писал Мишле, — в этом лучшем в мире климате, человек обретает новые силы и здоровье». Но мне удалось только мельком увидеть этот знаменитый своей красотой водный бассейн, занимающий площадь в два миллиона сто тысяч квадратных километров.

Я не мог пополнить свои беглые впечатления, расспрашивая капитана Немо, так как этот загадочный человек больше ни разу не показался за все время перехода по Средиземному морю. Кстати сказать, шли мы с очень значительной скоростью, и «Наутилус» прошел под водой за двое суток две тысячи четыреста километров: выйдя 16 февраля из Греческого архипелага, на рассвете 18 февраля мы уже миновали Гибралтарский пролив.

Мне было ясно, что капитан Немо не любит этого моря, со всех сторон окруженного землей, от которой он бежал. Может быть, волны и ветры его приносили с собой горькие воспоминания или, еще хуже, будили сожаление о безвозвратно утерянном? А может быть, его раздражала здесь невозможность такого свободного и независимого плавания, как в океанах, и «Наутилусу» просто было тесно между сблизившимися берегами Европы и Африки?