80000 километров под водой - Верн Жюль Габриэль - Страница 36

— Хозяин прав, — сказал Консель. — Я предлагаю поделить шлюпку на три части: первую оставить для плодов, вторую — для овощей, а третью — для дичи, которой, кстати сказать, пока мы совершенно не видим.

— Консель, не надо отчаиваться, — возразил канадец,

— Итак, предлагаю продолжить нашу экскурсию, но только все время быть на-чеку. Хотя остров и кажется необитаемым, но все-таки тут могут оказаться жители, менее разборчивые в выборе пищи, чем мы…

— Эге-ге! — вскричал Нед Ленд, ляская челюстями при этом намеке.

— Эй, Нед, что с вами? — воскликнул Консель.

— Честное слово, — сказал канадец, — я начинаю пот мать прелесть людоедства.

— Нед! Нед! Что вы сказали? — воскликнул Консель. Оказывается, вы людоед? Значит, находясь с вами в каюте, я все время был в опасности? Значит, мне грозит в одно прекрасное утро проснуться полусъеденным?

— Друг Консель, я вас люблю, но не настолько, чтобы съесть вас без особой надобности.

— Не верю вам, — ответил Консель, — Давайте охотиться. Надо поскорее подсунуть какую-нибудь дичь этому каннибалу, не то в один из ближайших дней хозяин найдет только кусочки своего бывшего слуги.

В то время как Нед и Консель перебрасывались этими шутками, мы дошли до опушки леса. Проникнув под густые своды, мы в продолжение двух часов обошли его из конца в конец.

Случай благоприятствовал нам: мы наткнулись на одно из самых полезных растений тропического пояса; оно снабдило нас пищей, по которой мы стосковались на борту «Наутилуса».

Я говорю о хлебном дереве, обильно произрастающем на острове Гвебороаре; мы очень скоро нашли его бессемянную разновидность, получившую у малайцев название «рима».

Хлебное дерево отличалось от окружающих совершенно прямым стволом высотою в сорок футов. Его грациозно закругленная верхушка, образованная большими многодольчатыми листьями, сразу бросается в глаза натуралисту. Среди массы листьев свешивались большие шаровидные плоды величиною в один дециметр, покрытые шероховатыми шестиугольниками. Это полезное дерево без всякого ухода и забот дает плоды в течение восьми месяцев в году.

Нед Ленд хорошо знал эти плоды.

Ему случалось уже есть их во время своих многочисленных путешествий, и он знал, как их надо приготовлять.

— Господин профессор, — сказал он, — я умру от нетерпения, если не попробую тотчас же мякоти этого дерева!

— Попробуйте, Нед, попробуйте. Ведь мы для того и забрались сюда, чтобы делать опыты. Не стесняйтесь!

— Это не отнимет много времени, — сказал он.

Вооружившись зажигательным стеклом, канадец быстро развел костер из валежника.

Огонь весело затрещал.

Тем временем Консель и я выбирали подходящее хлебное дерево.

Плоды некоторых из них еще не созрели, и их толстая кожура покрывала белую мякоть. Зато другие, — таких было множество, — студенистые и желтоватые, казалось, только ждали того, чтобы их сорвали.

Консель принес Неду штук десять таких плодов.

Канадец разрезал их на ломтики — плоды хлебного дерева не содержат никаких семян — и положил на раскаленные уголья. При этом он все время приговаривал:

— Вы увидите, профессор, какой это вкусный хлеб!

— Особенно после того, как люди два месяца вовсе не видели хлеба, — добавил Консель.

— Это даже не хлеб, — продолжал канадец. — Это вкуснейшее пирожное. Вам никогда не доводилось пробовать его, господин профессор?

— Никогда, Нед.

— В таком случае готовьтесь к неземному наслаждению. Если вы не попросите второй порции — я не достоин звания короля гарпунщиков!

Через несколько минут та сторона ломтей, которая была обращена к огню, совершенно обуглилась. В середине каждого ломтя показалась белая мякоть, запахом напоминающая артишок.

Надо признаться, что хлеб оказался действительно вкусным, и я ел его с большим удовольствием.

— К сожалению, — сказал я, — вряд ли эта мякоть сохраняется в свежем виде… Поэтому, мне кажется, не стоит брать запас ее на борт.

— Что вы, господин профессор! — возмущенно воскликнул Нед Ленд. — Вы говорите как теоретик-натуралист, я же поступаю как практик-пекарь. Консель, сделайте запас этих плодов, мы на обратном пути заберем их с собой на борт.

— А как вы заготовите их впрок?

— Сделаю из мякоти тесто. После того как оно перебродит, оно может сохраняться бесконечно долго, не портясь. Перед употреблением его надо будет сварить на кухне «Наутилуса», и, несмотря на кисловатый привкус, вы пальчики оближете, когда вам его подадут.

— Я вижу, Нед, что ваш хлеб — совершенство, и нам нечего больше желать…

— Напротив, господин профессор, — возразил канадец, — можно пожелать еще овощей и фруктов для полноты удовольствия.

— Что ж, давайте искать фрукты и овощи.

Закончив сбор плодов хлебного дерева, мы снова пустились на поиски новых блюд для нашего «земного» обеда.

Поиски не остались безуспешными, и к полудню мы собрал ли достаточный запас бананов. Эти удивительно нежные тропические фрукты зреют в течение круглого года. Их едят в сыром виде. Кроме бананов, мы нашли вкусные плоды манго и несколько крупных ананасов. Хотя эти сборы и отняли у нас много времени, мы не жалели об этом.

Консель не спускал глаз с Неда Ленда. Гарпунщик шел впереди и, проходя мимо кустов или деревьев, уверенной рукой срывал лучшие плоды для пополнения запасов.

— Ну, — сказал, наконец, Консель, — надеюсь, теперь вы удовлетворены, дружище Нед? Вы получили все, что хотели.

— Гм… — промычал канадец.

— Как, вы еще недовольны?

— Все эти травки — только приправа к обеду, десерт сладкое. А где суп? Где жаркое?

— Да, да, Нед, — сказал я, — не забывайте, пожалуйста, своего обещания накормить нас котлетами! Что-то я не вижу этих котлет…

— Господин профессор, — ответил канадец, — охота не только не кончилась, но даже еще не начиналась. Терпение! Рано или поздно мы встретим какую-нибудь крылатую или четвероногую дичь, не здесь, так где-нибудь в другом месте…

— И если не сегодня, то в какой-нибудь другой день, — в тон канадцу подхватил Консель. — Однако забираться в глубь леса не стоит. Я советую возвратиться к шлюпке.

— Как? Уже? — вскричал Нед.

- Мы должны вернуться на борт до наступления темноты, — сказал я.

— Но который теперь час? — огорченно спросил канадец.

— Не меньше двух часов пополудни, — ответил Консель. Как быстро бежит время на твердой земле! — с глубоким вздохом сказал Нед Ленд.

Мы пошли обратно лесом. Попутно мы пополнили наши запасы листьями капустной пальмы, за которыми пришлось лезть на самую верхушку дерева, зелеными бобами, которые малайцы называют «абру», и превосходного качества ямсом.

Мы изнывали от усталости, когда подходили к лодке, Однако, Нед Ленд считал, что мы еще мало собрали провизии. Но судьба была благосклонна к нему. Уже усевшись в лодку, он вдруг заметил несколько саговых деревьев, высотой в двадцать пять-тридцать футов.

Эти деревья столь же полезны, как и хлебные, и по справедливости считаются одним из драгоценнейших продуктов Меланезии.

Нед Ленд знал, как нужно обращаться с ними.

Взявшись за топор, он в несколько минут срубил два-три дерева.

Я следил за канадцем скорее как натуралист, чем как проголодавшийся человек. Он начал с того, что от каждого ствола отодрал по куску коры толщиной с большой палец; при этом обнажилась сеть волокон, переплетающихся в путанные узлы, между которыми виднелась клейкая мука. Эта мука и была тем веществом, которое служит главной пищей меланезийского населения.

Наконец, в пять часов пополудни, нагруженные запасам, мы покинули берег острова и полчаса спустя пристали к «Наутилусу».

Нас никто не встретил. Огромный железный цилиндр казался необитаемым.

Освободившись от ноши, я спустился в свою комнату. Там ждал меня ужин. Я поел и лег спать.

На другой день, 6 января, не произошло ничего нового. Никакого шума внутри судна, ни малейшего признака жизни. Шлюпка болталась у борта, на том самом месте, где мы ее оставили. Мы решили возвратиться на остров Гвебороар.