Мальчики Из Бразилии - Левин Айра - Страница 11

Байнон кивнул.

- И помещение Центра ныне стало моей кварти­рой - все досье, несколько письменных столов и моя кровать. Потолок пошел трещинами. Хозяин дома стара­ется избавиться от меня. Единственный, кто мне приго­дился бы из новых помощников, был бы обладатель капиталов, а не мальчик, полный живого интереса. Так что он сам по себе направился в Сан-Пауло.

- Я бы на вашем месте не очень ему доверял.

- Это-то и пришло мне в голову, когда он разгова­ривал со мной. Кроме того, он был не в курсе фактов, которые излагал мне. Одного из этих эсэсовцев звали Мундт, сказал он, и он узнал о нем из моей книги. А я-то знаю, что в моей книге нет никакого Мундта. Я никогда даже не слышал о таком Мундте. Так что дове­рия он у меня не вызвал... И тем не менее... после того, как стихли звуки возни, после того, как я несколько раз позвал его к телефону, раздался некий звук, не очень громкий, но совершенно отчетливый, который ни с чем иным нельзя спутать: щелчок, с которым кассету из диктофона...

- Извлекают, - сказал Байнон.

- То есть, вытаскивают, да?

- Это и называется - извлекают.

- Ага, - Либерман кивнул. - Благодарю вас. Сло­вом, кассету извлекли из диктофона. И еще одно. На­ступило долгое молчание, и я тоже молчал, пытаясь сопоставить звуки ударов и возни с извлеченной кассе­той. И вот в этом долгом молчании, - он многозначи­тельно посмотрел на Байнона, - на меня из трубки хлынул поток ненависти. - Он кивнул. - Такой нена­висти, с которой мне никогда не приходилось сталки­ваться, даже когда Штангль в зале суда смотрел на меня. Я осознал ее столь же четко, как только что смолкнув­ший голос этого парня и, может быть, на меня подейст­вовали его слова, но я был абсолютно уверен, что нена­висть исходила от Менгеле. И когда телефон смолк, я не сомневался, что трубку повесил Менгеле.

Отведя глаза, он склонился вперед, поставив локти на колени; в ладони лежали сжатые в кулак пальцы другой руки.

Байнон, преисполненный скептицизма, все же с вол­нением наблюдал за ним.

- И что вы сделали? - спросил он.

Выпрямившись, Либерман растер руки, посмотрел на

Байнона и пожал плечами.

- Что я мог сделать, сидя в Вене в четыре часа утра? Я записал все, что мне сказал мальчик, все, что вспом­нил, перечел записанное и сказал себе, что и он сума­сшедший, да и я сам рехнулся. Но кто же... вынул кассету и положил трубку? Может, и не Менгеле, но кто-то там был. Позже, когда наступило утро, я позво­нил Мартину Маккарти в посольство США в Бразилии; он связался с полицией Сан-Пауло, а те, в свою очередь, вышли на телефонную компанию, которая и выяснила, откуда мне звонили. Из гостиницы, откуда ночью и исчез этот мальчик. Я позвонил Пачеру и спросил его, может ли он послать запрос в Бразилию, чтобы те при­смотрели за бывшими эсэсовцами - мальчик сказал, что сегодня они должны разъехаться - и хотя Пачер не рассмеялся в ответ на мою просьбу, но сказал, что нет, не может, пока не будет чего-то конкретного. Так что он не смог сказать мне, в самом ли ... деле эсэсовцы уезжают, как сообщил мне мальчик. Я попытался найти немецкого прокурора, который ведет дело Менгеле, но его не оказалось на месте. Будь там Фриц Бауэр, я бы до него добрался, но нового я так и не нашел. - Он снова пожал плечами и подергал себя за мочку уха. - Так что, если мальчик был прав, они уедут из Бразилии, а его пока так и не нашли. Его отец уже на месте и не дает покоя полиции; насколько я понимаю, он довольно решительный человек. Но сын его погиб.

Байнон сказал извиняющимся тоном:

- Сидя тут, в Вене, боюсь, я не смогу изложить подобающим образом историю о...

- Нет, нет, нет, - прервал его Либерман, кладя руку Байнону на колено. - Я отнюдь не требую от вас, чтобы вы писали на эту тему. Но вот что я хочу от вас, Сидней; думаю, что это в ваших силах и не доставит вам много хлопот. Мальчик сказал, что первое убийство должно состояться послезавтра, 16 октября. Но он не сказал, где именно. Не можете ли вы попросить вашу штаб-квартиру в Лондоне, чтобы вам прислали вырезки из других отделений вашего агентства? О людях 64 - 66 лет, убитых или умерших при несчастных случаях? Все случаи гибели не от естественных причин. Начиная с четверга. И только мужчин от шестидесяти четырех до шестидесяти шести лет.

Нахмурившись, Байнон водрузил на нос очки и с сомнением посмотрел на Либермана.

- Я не дурачу вас, Сидней. Мальчик был не из тех, кто мог бы пойти на это. Он пропал три недели назад, а до того регулярно писал домой и каждый раз, меняя отель, звонил.

- Готов допустить, что он, скорее всего, мертв, - сказал Байнон. - Но не могло ли случиться, что его убили просто потому, что он совал свой нос, куда не надо? Какой-нибудь молодой ревнивец, не имеющий от­ношения к Менгеле? Или он был ограблен и стал жерт­вой заурядного бандита? Его смерть ни в коей мере не доказывает, что... что нацисты составили какой-то заго­вор. Для чего им надо убивать людей определенного возраста?

- У него была запись. Да и с какой стати ему врать мне?

- Может, он и не врал. Запись могла и его самого ввести в заблуждение. Или, может, он неправильно по­нял ее суть.

Либерман набрал в грудь воздуха, выдохнул и кив­нул.

- Понимаю, - сказал он. - Возможно, что и так. Это я и сам на первых порах подумал. Да порой и сейчас эти мысли приходят мне в голову. Но ведь кто-то же должен проверить - а если не я, то кто же? Если он ошибся, значит, ошибся; значит, я теряю время и надо­едаю Сиднею Байнону с пустяками. Но если он прав - значит, намечается что-то крупное, и у Менгеле есть свои резоны. И я должен найти что-то конкретное, чтобы прокурор не бегал от меня, а занялся этим делом и пресек его еще до завершения. И я хочу кое-что сказать вам, Сидней. Знаете, что?

- Что?

- В моей книге в самом деле есть Мундт, - он торжественно кивнул. - Точно там, где он и упомянул, в списке охранников Треблинки, обвиненных в жестоко­стях. Гауптшарфюрер СС Альфред Мундт. Я забыл его: кто в силах запомнить всех их? Досье на него очень небольшое: женщина из Риги видела как он переломил шею четырнадцатилетней девочке; он лично кастриро­вал человека из Флориды, который готов свидетельство­вать против него, если я его поймаю. Альфред Мундт. Так что, если мальчик оказался прав однажды, почему бы ему не быть правым и во второй раз? Так вы сможете обеспечить мне вырезки, будьте любезны? Я был бы очень признателен.

Байнон вздохнул.

- Я посмотрю, что мне удастся сделать, - он поста­вил рядом свой стаканчик и вытащил блокнот и ручку.

- Какие страны вы упоминали?

- Ну, мальчик говорил о Германии, Англии и Скан­динавии. Также Норвегия, Швеция, Дания и Соединен­ные Штаты. Но, судя по тону его голоса, создавалось впечатление, что были еще какие-то иные страны, кото­рых он не успел упомянуть. Так что вы должны так же запросить Францию и Голландию.

Поглядывая на Либермана, Байнон делал краткие заметки.

- Благодарю вас, Сидней, - сказал Либерман. - Я вам искренне благодарен. Если мне удастся что-то выяс­нить, вы будете первым, кто узнает об этом. То есть, не только об этом, но и обо всем.

Байнон сказал:

- Вы хоть имеете представление, сколько мужчин этого возраста умирают каждый день?

- От руки убийцы? Или при несчастных случаях, которые смахивают на убийство? - Либерман покачал головой. - Нет, не так уж много. Надеюсь, что нет. А некоторых я и сам исключу в силу их профессий.

- Что вы имеете в виду?

Либерман провел рукой по усам и взял в горсть под­бородок, прижав пальцы к губам. Через мгновение он опустил руку и пожал плечами. - Ничего, - сказал он. - Кое-какие детали, которые мне успел сообщить маль­чик. Послушайте, - сказал он, ткнув в блокнот Вайно­на, - убедитесь, что вы отметили: «от шестидесяти четырех до шестидесяти шести».

- Все в порядке, - сказал Байнон, глядя на него. - Так что это за кое-какие детали?

- Ничего особенного, - Либерман запахнул плащ. - В половине пятого я вылетаю в Гамбург. До третьего ноября я буду читать в Германии лекции. - Он вытащил толстый потрепанный коричневый бумажник. - Все, что вам удастся раздобыть, сразу же шлите на мой адрес, чтобы я сразу же по прибытии получил информацию. - Он протянул Байнону визитную карто­чку.