Железный пират (сборник) - Пембертон Макс - Страница 80

• Предыдущая
• 80/152
• Следующая

Услышав это распоряжение, Ревущий Джон словно взбесился и, как загнанный зверь, заорал не своим голосом:

— Как, вы командуете «вперед», оставляя их невредимыми?! Да после этого будь я проклят, если останусь служить здесь!.. Они окунули меня в свою поганую лоханку, а вы смеетесь над этим и идете дальше, как ни в чем не бывало! Клянусь честью, я вас проучу!

Капитан с презрительной усмешкой смотрел на это проявление гнева, а Дик и Четырехглазый хохотали, держась за бока.

— Клянусь пророком Моисеем, вы — настоящий красавчик теперь, просто загляденье! Право, если не соскрести с вас всю эту грязь лопатой, то родной отец не узнал бы вас в таком виде! — подтрунивал помощник капитана.

— Я предложил бы вам представить себя для образца новой обмундировки в аду! Веселенький народ, право!

Эти шутки окончательно вывели из себя Ревущего Джона. С минуту он стоял в нерешительности, затем, точно осененный блестящей мыслью, одним прыжком очутился подле бочки с дегтем, стоявшей под лестницей верхней палубы, и, схватив черпак полный дегтя сначала мазанул им по лицу и по голове злополучного шотландца, затем вылил на него оставшийся деготь из черпака и только тогда, немного успокоившись, воскликнул, любуясь делом своих рук:

— Ну, теперь нас пара! Надеюсь, вы не отправитесь кушать бисквиты в этом прекрасном виде?

— Я мог бы отомстить вам за эту проделку, — ответил шотландец, — но все-таки благодарю вас, что вы потрудились вычернить мои сапоги: они с самого нового года нуждались в смазке.

Присутствующие разразились оглушительным смехом.

Ранним утром следующего дня мы проходили мимо датской колонии Годтсаб, но на таком расстоянии, что невозможно было что-либо различить, а в течение дня и весь берег Гренландии окончательно скрылся из виду. Более мягкая температура говорила о том, что мы находимся в водах Атлантического океана, хотя нас и приветствовал здесь сильный и густой снег. В течение всего этого дня и нескольких последующих наш маленький винтовой пароход, шедший за нами следом, не отставал от нас, и мы каждое утро обменивались с ним сигналами.

Четырехглазый объяснил мне назначение этого маленького спутника.

— Полагаю, что он идет в Ливерпуль. Но мы встретимся с ним южнее Сицилии, где он сообщит нам все необходимые сведения о судах, находящихся в море. Поверьте, теперь наступает самое хорошее время: теперь все моря кишат огромными судами, и всех нас, того и гляди, высадят на берег без всякой просьбы с нашей стороны, да и прирежут, как цыплят. А там, на берегу, ведь моя родина, которую я — увы! — покинул ради этой игры!

— Почему же вы покинули родину и принялись за такое опасное ремесло? — спросил я.

— О, это длинная история, сэр, — ответил старик. — Когда я был церковным прислужником в Типперари, у меня с Миком Спиливаном вышла ссора. Выходя из церкви в одно прекрасное воскресенье, пять лет тому назад, я встретил Мика, и он осмелился наложить углей мне на голову. «Счастье твое, что сегодня моя очередь служить обедню, но погоди, мы с тобой сквитаемся!» — сказал я ему. Но негодяй на следующий же день утром уехал из нашего местечка, и только год спустя судьба случайно столкнула меня с ним. Я готов был отомстить ему, как обещал тогда...

— Ну, и вы, конечно, отомстили?

— Очень сожалею, но дело вышло совсем не так. Когда мы встретились, он был немного навеселе, да и меня напоил в тот же вечер допьяна. Вот почему я очутился здесь. Он привез меня с собой на это судно и добыл для меня пять фунтов стерлингов. Это мне-то, который собирался его измолотить! Но в жизни всегда так бывает: чего не ожидаешь, то и случается. Так вот вышло и со мной.

— И это всегда так бывает! — заметил Дик, незаметно подойдя к нам. — Но не согласитесь ли вы отложить продолжение вашей повести до завтра, так как теперь доктор ожидает вас, мистер Стронг, чтобы вместе с вами отправиться осматривать машину.

Я был очень рад воспользоваться этим представившимся мне случаем ознакомиться поближе с диковинной машиной таинственного судна и последовал за Диком, который пошел вперед, указывая мне путь. Очутившись в машинном отделении, я невольно был поражен тем, что здесь увидел. На судне, оказалось, было целых три громадных машины несравненно большей силы, чем на самых больших военных судах. Каждая из них имела по четыре цилиндра в восемьдесят дюймов в диаметре и все действовали посредством водорода, поступающего в них из громадных резервуаров. Жара в машинном помещении была почти нестерпимая.

Уши оглушались грохотом и шумом движущихся поршней, рычагов, золотников и прочих частей машин, и среди этого ада, подобно богу Вулкану в своем подземном царстве, спокойно распоряжался, следя за малейшим движением этой сложной машины, маленький тщедушный человечек, в котором, без сомнения, жил великий гений.

Это был создатель и творец беспредельного могущества этих негодяев, которым он подарил это поистине царственное судно, дав посредством его возможность насмехаться над морским могуществом всех наций и сделав пиратов сильнее целого флота.

Он был орудием, лишившим меня, быть может, навсегда, свободы и сделавшим меня пленником в стенах этой железной цитадели. Но все-таки это был гений, и я невольно преклонялся перед ним.

В таком состоянии я покинул машинное отделение и поднялся на верхнюю палубу, где первым звуком, коснувшимся моего слуха, был крик часового.

— Земля по левому борту!

Мне сказали, что это был Ирландский берег, и трудно себе представить, какое радостное чувство охватило меня при виде этой далекой полоски земли, моей родной земли! Мне казалось, что я перешел теперь из страны мертвецов в страну живых людей, от мрака и безмолвия ночи к рассвету Богом данного ясного дня.

Берега Ирландии довелось увидеть только издали, так сказать, мельком, так как мы пошли прямо на юго-запад. На рассвете следующего дня мы были уже на пути океанских пароходов. Едва только успело взойти солнце, как в мою комнату вбежал запыхавшийся и взволнованный доктор Осбарт и стал тормошить меня и звать смотреть на то, что называл моим первым знакомством с настоящим делом.

— Менее чем на расстоянии мили от нас по правому борту линейный пассажирский пароход Красного Креста «Беллоника»! — восклицал он. — Мы почистим его! Идемте скорее наверх! Это лучший завтрак, какой вы можете себе представить, это горячее, возбужденное состояние, какое охватывает каждого участника и даже зрителя! Пойдемте, надо, чтобы и вы испытали это!

Я стал поспешно одеваться, взволнованный не меньше самого доктора, и затем вышел вместе с ним на галерею. Передо мной расстилалось бесконечное пространство высоких темно-зеленых волн, а над ними темные клочковатые тучи, сквозь которые старались пробиться солнечные лучи. Дул свежий южный ветер, сверху же падал частый дождь, летевший прямо в лицо. Но все это нимало не смущало наш экипаж, хотя все, несомненно, предвещало близость бури. Все взоры обращены вперед, где на расстоянии теперь уже не более полумили вырисовывались элегантные очертания большого пассажирского парохода. На его совершенно безлюдной палубе лениво прогуливался только один часовой да одинокий офицер торчал наверху на мостике. Это сонливое бездействие на пассажирском пароходе составляло резкий контраст с общим оживлением и жаждой деятельности, царившими у нас на судне.

Вдруг с носовой части грянул оглушительный выстрел. Снаряд упал в море в пятнадцати саженях перед носом «Беллоники».

— Славно, Дик, молодчина! — раздались одобрительные восклицания с палубы. Но не успели они смолкнуть, как на большом пароходе стало заметно оживление: на палубе появилась масса людей, на мостик поднялись еще три фигуры, а на мачте поднялся сигнал.

Четырехглазый, стоявший у нашей мачты, немедленно ответил им.

— Потребуйте, чтобы они легли в дрейф, если не хотят, чтобы мы отправили их ко всем чертям! — проговорил сквозь зубы Блэк.

— Есть, сэр! — весело отозвался Четырехглазый, затем перевел ответ парохода: они говорят, что скорее взорвут нас, чем сбавят ход хоть на один узел!

• Предыдущая
• 80/152
• Следующая