Железный пират (сборник) - Пембертон Макс - Страница 61

• Предыдущая
• 61/152
• Следующая

— Пожалуй, ты прав, пусть он остается с нами, но только я начинаю желать, чтобы Мэри оставалась в Англии! — проговорил мой друг.

В глубине души и я был согласен с ним, но что мог сказать? К чему было усиливать его опасения и увеличивать его страх за сестру? И, рассмеявшись над его предчувствием, я завалился спать. Проспав несколько часов, я вышел наверх и принялся осматривать яхту, желая хорошенько ознакомиться с ней.

Это было прекрасное и притом щегольское судно в семьсот тонн с оснасткой шхуны и прекрасной паровой машиной. Все жилые помещения были устроены прекрасно и комфортабельно, всюду замечалась щегольская отделка. В кают-компании на полках и этажерках я заметил цветы и тотчас же догадался, что это было делом рук Мэри. А вот и сама она выбежала наверх, веселая и счастливая, с разгоревшимися щечками и сверкающими глазками, и стала объяснять, как она решила отправиться с нами.

— Как видите, и я на судне! — заявила она.

— Ну, а когда вы думаете съехать на берег? Вот что меня интересует! — спросил я как бы в шутку.

— Полагаю, в Нью-Йорке, — отвечала девушка, — так как я намерена побывать на Ниагаре.

— Нет, скажите мне почему вы очутились здесь, на судне, а не поехали в Салисбури. Что теперь думает о вас тетка?

Но Мэри только весело рассмеялась в ответ, махнув рукой. В этот момент, услышав шаги, я быстро обернулся. Передо мной стоял новый младший офицер Франциско Паоло. Глаза наши встретились, и мы долго испытующе смотрели друг на друга.

— Что скажите? — спросил я.

— Стюарт проснулся? — спросил он, осведомляясь о Родрике.

— Не знаю, но вы можете его разбудить.

— Капитан желает переговорить с ним, когда он проснется. Мы все готовы сняться с якоря, как только он отдаст приказание.

— Я могу отдать вам это приказание, — сказал я, — начинайте сниматься сейчас же! А вы, Мэри, спуститесь-ка вниз да побарабаньте в дверь каюты Родрика, а не то он проспит до завтрашнего утра.

Девушка проворно повернулась и побежала вниз, а новый помощник посмотрел ей вслед таким серьезным, вдумчивым взглядом, как будто смотрел на особо привлекательную картину, от которой был не в силах оторвать взгляд.

Когда он отошел от меня, я последовал за ним и смотрел, как он распоряжался людьми. Каким сведущим моряком оказался этот младший помощник, каким знающим офицером! Если он был итальянец, то надо признаться, что в английском выговоре его не слышалось ни малейшего акцента, а голос звучал повелительно и властно, когда раздавались слова команды.

Но это был человек горячий и вспыльчивый, в чем все мы имели случай убедиться тут же. Наблюдая за ним с верхней палубы, я слышал, как один угольщик, не успевший еще покинуть яхту, пустил по его адресу какую-то дерзость и, осклабясь, оглядывался на членов экипажа в надежде встретить в них одобрение. Но не успела еще улыбка сойти с его лица, как Франциско Паоло ударил его с такой силой по голове, что бедняга скатился через открытые еще бульварки прямо на свою баржу, стоявшую под бортом яхты.

— Пусть это отучит тебя улыбаться! — крикнул младший помощник ему вслед. — А в следующий раз, когда ты попробуешь посмеяться здесь, на судне, я отправлю тебя за тот борт!

Весь экипаж был чрезвычайно смущен и озадачен этой бешеной выходкой нового офицера. Капитан на мостике покраснел от негодования, но не сказал на этот раз ни слова.

— Поднять якорь! — скомандовал он, и, когда Родрик вышел наверх и подошел ко мне, новая яхта «Сельзис», испуская клубы дыма, отошла от Плимута. Неприятный случай с угольщиком был забыт в череде новых впечатлений.

Когда город исчез из виду и наша яхта вышла в глубокие воды пролива, у всех нас на душе стало как-то жутко. Нам предстояло далекое и, быть может, не безопасное путешествие. Что же касается меня лично, то я невольно ставил себе вопрос, придется ли мне вновь увидеть родную страну или мне уготована та же участь, что и бедному Холлю? Итак, преследование началось!

Когда стемнело, «Сельзис» уже неслась по волнам Атлантического океана. Ночь была тихая, ясная, на небе ни одного облачка; луна висела, точно серебряный шар, а вокруг расстилалась такая тишь, что невольно располагало к мечтательному настроению. Мэри ушла вниз, и мы остались вдвоем с Родриком на задней кормовой палубе.

Паоло стоял на вахте, а капитан ушел в свою каюту. Только оклик часового да удары склянок нарушали время от времени торжественную тишину, царившую кругом. Никогда еще мы с Родриком не испытывали такой потребности поговорить, чтобы сообщить друг другу свои предположения о том, что может быть, чего можно ожидать в будущем, о том, когда нам суждено будет узнать что-либо новое о капитане Блэке и его безымянном судне.

— Может быть, мы узнаем что-нибудь о нем во время перехода, — проговорил Родрик, — я распорядился, чтобы капитан Йорк держался обычного курса почтовых пароходов, ведь, по словам покойного Холля, таинственный крейсер именно и держится этого пути. Но неужели и на самом деле можно еще разбойничать в наше время на Атлантическом океане, где снует столько и торговых, и военных судов?

— Время покажет, прав ли был покойный Холль, но я верю его словам.

— Время? Есть ли оно у нас впереди? Быть может, оба мы скоро узнаем, как себя чувствуешь с дырой в черепе. Но, надеюсь, ты готов и к этому?

— Конечно, но я надеюсь, что судьба пощадит одного из нас ради Мэри! — проговорил я.

Напоминание о Мэри, видимо, опечалило Родрика, и он стал задумчивым, а вскоре ушел вниз. Я же решил следить за Паоло, расхаживавшим в это время по мостику. Сделав вид, что тоже ухожу вниз, и даже пробормотав «спокойной ночи» итальянцу, я спустился в свою каюту только для того, чтобы обуть мягкие войлочные туфли и потеплее укутаться в пальто и темный плед.

После этого я осторожно прокрался наверх и расположился за спиной у Паоло, позади капитанской рубки, откуда можно было свободно наблюдать за ним, не будучи замеченным.

Я слышал, как Паоло несколько раз окликал людей, находившихся на носу, и перекидывался с ними несколькими словами, которые, казалось, не совсем походили на то, как должен себя держать и как должен говорить офицер с матросами — уж слишком душевно и панибратски.

Это было мне тем более неприятно, что на вахте находились в это время новые, не знакомые мне люди, мои люди спали.

Но вот вдали, на краю горизонта, под правым бортом я увидел ярко вспыхнувшее голубое пламя, далеко отражавшееся и осветившее на мгновение темный силуэт большого судна. Это был, очевидно, сигнальный огонь какого-нибудь океанского парохода, завидевшего другой пароход своей компании где-нибудь еще дальше от нас. Но каково же было мое удивление, когда в следующий момент такой же голубой огонь необыкновенной силы зажегся у нас на мостике! Паоло чиркнул спичкой и зажег странного вида маленький факел, который был у него спрятан, как оказалось, в платье. Двумя прыжками я преодолел лестницу и встал у него за спиной.

Он невольно вздрогнул при виде меня и закусил губу, а в глазах его зажегся недобрый огонь.

— Не будете ли вы столь любезны, господин помощник, сказать мне, для чего вы зажгли этот голубой огонь? — обратился я прямо к нему.

— Я отвечал на тот сигнал! — ответил он, не задумываясь.

— Но извините, ведь он не имеет к нам никакого отношения!

Он только пожал плечами и пробормотал что-то об обычае и еще что-то, с явным намерением сказать мне что-нибудь неприятное, но тотчас же овладел собой и обратился ко мне с приветливо улыбающимся лицом. Я уже тоже начинал раскаиваться в своей поспешности и в том, что наделал шуму из-за пустяков, а потому перевел разговор на другие темы, стараясь выпытать у него что-нибудь о нем и его прошлом, но в этом отношении Паоло был весьма необщителен, и мне решительно ничего не удалось узнать о нем. Тем не менее мы вместе покинули мостик и, спустившись в кают-компанию, выпили с ним бутылочку вина.

• Предыдущая
• 61/152
• Следующая