Голубой пакет - Брянцев Георгий Михайлович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/178
- Следующая
Занятый этими мыслями, Наруз Ахмед не заметил, как дошел до дома Союза кооперативов.
Он остановился, нерешительно взглянул на подъезд и потер лоб.
"Что ж, сегодня не удалось, но откладывать нельзя…" Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, он твердо решил сегодня же обдумать, как лучше раздобыть клинок и, кстати, поразмыслить о будущем этой юной красавицы.
В коридоре Наруза Ахмеда окликнул заведующий инспекторской группой Алиев.
— Наруз-ака!
Наруз Ахмед обернулся и подошел с широкой улыбкой на лице.
Заведующий беседовал с каким-то русским толстяком. Речь шла о басмачах. Вытирая потное багровое лицо, толстяк перемывал косточки басмачам, отпускал крепкие словечки и ручался, что самое большее через месяц от них останется пыль.
"Это еще посмотрим, — отметил про себя Наруз Ахмед, с улыбкой глядя на лицо толстяка с расплывшимися чертами и согласно покачивая головой. — Не ты ли уж думаешь превратить их в пыль?"
— И какие же идиоты их вожаки! — продолжал горячо возмущаться толстяк. — Знаете, что они обещают? Восстановление трона эмира бухарского! Это, так сказать, их политический лозунг. До этого же надо додуматься… Неужели эти болваны всерьез считают, что дехкане только и мечтают, что об эмире… Ждут его не дождутся… Да они пылают к нему такой же нежной любовью, какой русские к Гришке Распутину! Ну, не идиоты? — Он безнадежно махнул рукой. Ничему не научили их хозяева на той стороне. Какими были, такими и остались. Время не пошло им впрок. Ну, ладно… Будь здоров! Поплыву до председателя. Звони! — толстяк подал руку заведующему и вразвалку зашагал по коридору.
— Знаешь, кто это? — спросил заведующий.
— Нет.
— Бывший председатель кокандской чека. На его счету этих басмачей, пожалуй, не одна сотня наберется.
— А по виду… — начал было Наруз Ахмед.
— По виду не суди, — прервал его собеседник. — Я под его началом работал с двадцать второго по двадцать пятый. Многому у него научился. Хороший, народный человек, большой души. Умный и с хитринкой. Такого не проведешь! Ну, пойдем ко мне. Как съездилось, активист?
Они дошли до конца коридора и свернули в небольшую комнату с единственным окном, обращенным к югу. Сели. Заведующий за свой стол, а Наруз Ахмед по другую сторону, напротив.
Алиев стал перекладывать с места на место лежавшие на столе бумаги, переставил графин, выбросил из пепельницы в корзину для бумаг окурки, взял пиалу с недопитым остывшим чаем и отхлебнул глоток, потом достал из кармана пачку папирос "Пушки", и они закурили.
Поведение Алиева немного удивило Наруза Ахмеда. Он слыл деловым человеком и не любил разводить тары-бары. А сейчас… Сейчас он почему-то медлил, будто обдумывал, с чего начать разговор.
Удивленный Наруз счел нужным нарушить неприятное молчание.
— Товарищ Алиев, — начал он. — Вы помните акт, представленный мной на управляющего кашкадарьинской базой?
— Погоди! — прервал его вдруг Алиев и поднял указательный палец.
Наруз Ахмед, еще более удивленный, непонимающе смотрел на своего начальника.
Тот нахмурился, побарабанил пальцами по столу и спросил:
— Ты знаешь, кто привел басмаческую банду с той стороны?
У Наруза Ахмеда внутри все похолодело.
— Нет. Кто?
— Твой отец. Ахмедбек.
Наруз Ахмед почувствовал стеснение в горле. У него было такое ощущение, будто чья-то сильная рука душит его. Теперь конец. Конец… Все погибло. Этот человек, вероятно, уже знает о том, что Наруз Ахмед виделся с отцом. Сейчас свяжут руки и поведут…
Алиев не разгадал его мыслей. Он понял его состояние по-своему. Встав с места и обойдя вокруг стола, подошел к Нарузу Ахмеду, положил руку на плечо и проговорил:
— Знаю, что тебе тяжело. Да и любому на твоем месте было бы не легче. История, конечно, неприятная. Но ты не падай духом. Отец отцом, а сын сыном!
Алиев встал и прошелся по комнате. Наруз Ахмед облегченно вздохнул:
"Нет, еще не конец. Значит, о свидании с отцом никому не известно…"
— Мы знаем тебя, — заговорил вновь Алиев. — И верим. И потому что знаем, решили сказать тебе об этом. Не исключено, что отец попытается какими-нибудь путями войти с тобой в контакт. Жизнь есть жизнь. Ты его единственный сын… Поэтому смотри в оба и, будь начеку! Я всегда к твоим услугам. — Он вновь умолк на минуту и, вздохнув, продолжал. — А сын мой еще три дня назад отправился на поиски басмачей с отрядом ОГПУ. Горячая голова… Отчаянный парень! "
— А вы твердо уверены, что банду привел именно отец? — попытался уточнить Наруз Ахмед.
Алиев ответил:
— Я знаю, что говорю. Такими вещами не шутят.
4
Три всадника скакали по степи. Кое-где мелькали кусты цветущего саксаула, островками красовались распустившиеся тюльпаны. Под крепкими копытами коней шуршал песок.
На голове одного из всадников была выцветшая буденовка, на втором тюбетейка, а у третьего — новенькая, ухарски заломленная фуражка защитного цвета.
Кони легко перемахнули через широкий безводный арык и на крупной рыси направились к кишлаку, спрятавшемуся между высокими песчаными барханами. Полузанесенный песком, полуразвалившийся, кишлак насчитывал не более трех десятков глиняных мазанок и выглядел вымершим. Но так лишь казалось. В мазанках, которые давно покинули жители, сейчас таился в засаде отряд особого назначения войск ОГПУ.
Из окна крайней мазанки на степь неустанно глядели два черных глаза. Они принадлежали ординарцу командира отряда.
— Товарищ командир! — позвал он лежавшего на полу у стены. — Наши едут.
Командир вскочил и быстро спросил:
— Четверо?
— Да нет, трое… Алиева нет…
Командир взглянул на ручные часы, оправил сползшую на сторону портупею и подошел к маленькому незастекленному окошку. Но он ничего не успел увидеть. В дверь один за другим вошли трое. Тот, что в буденовке, шагнул к командиру и, вяло козырнув, спросил:
— Разрешите докладывать?
Командир быстрым взглядом окинул всех троих: лица усталые, глаза ввалились, щеки обросли щетиной, одежда покрыта плотным слоем пыли.
— Садись сюда, Гребенников, — показал командир на разостланную кошму. — И вы садитесь, — пригласил он остальных. — Курите. Где застрял Алиев? Нашли?
Гребенников плотно сомкнул веки, и лицо его дрогнуло.
— Нашли, товарищ командир, и закопали в землю. Алиева больше нет.
— Так… — тихо уронил командир и хрустнул пальцами. — Рассказывай подробно, по порядку.
Гребенников провел рукавом гимнастерки по влажному лицу, размазал на нем пыль и стал рассказывать. Позавчера к вечеру без приключений, не встретив по пути ни единого человека, они добрались до пограничной заставы. Сразу узнали, что Алиев там не показывался. Никакого донесения застава не получила.
— Так… — заметил командир. — Значит, они его перехватили…
— Точно, перехватили, — подтвердил Гребенников и продолжал рассказ: На заставе было спокойно. На той стороне — тишина. Утром того дня, когда мы прибыли на заставу, на той стороне границы появились два всадника. Они подъехали к самому берегу реки и долго смотрели в бинокль на советскую сторону. Потом уехали. Ночью на заставу прибыли два отряда, о которых писалось в записке, и сейчас же заняли отведенные им участки, замаскировались. Утром мы втроем с полувзводом пограничников выехали по направлению к горам, а в полдень наткнулись на следы басмачей. Следы привели в глухое ущелье, и там-то оказался Алиев, только мертвый и зверски изуродованный. Правда, огнестрельных ран на нем не обнаружено, но… вспорот живот и выпущены все внутренности… Вокруг — огромная лужа крови. Мы вынесли тело из ущелья и похоронили.
— Так… — сказал командир и скрипнул зубами. — Дальше…
— Банда, — вновь заговорил Гребенников, — видно, отдыхала в ущелье не одни сутки. Там много окурков, сожженных спичек, пустых банок из-под консервов, бараньи кости, пепел от костров. Похоронив Алиева, мы вместе с пограничниками пошли по свежему следу банды. Он вел нас километров пятнадцать, а когда мы выбрались на твердый грунт, пропал. Тут мы расстались с пограничниками. Они поскакали на северо-восток, а мы сюда. Взводный приказал передать вам вот это, — Гребенников протянул свернутый вчетверо листок бумаги.
- Предыдущая
- 6/178
- Следующая
