Точка отсчета - Крабов Вадим - Страница 2
- Предыдущая
- 2/91
- Следующая
— Тихо, тихо, Вовчик, успокойся. — Роб пошел на попятную.
Он впервые видел товарища в таком состоянии. Рассказывали — не верил. Слишком безобидно он всегда выглядел, имя уменьшительное присохло — Вовчик, тот не возражал. Не бывал с ним на разборках, не стыковались они там. Знал от ребят и самого Игнатия, своего бывшего комбата, но не верилось. А ведь во всем уступает: в физической силе, в умениях рукопашки, стреляет хуже, а связываться неохота. Точно хищник. Роб попытался стряхнуть неприятное чувство собственной уязвимости.
— Я не то имел в виду! Какой пацан? Мы же ровесники! — Отставному капитану Хасанову недавно стукнул тридцатник, а Вовчику скоро исполнится двадцать девять. — Я с Игнатием на эту тему разговаривал, он утверждает — там будет мясорубка. Хочу нашим помочь, он отпустит.
Вовчик тронул машину. Напарник еле сдержал готовый вырваться облегченный выдох: «Да чтобы я еще раз с ним! Ни за что!»
— Да я не против, Роб, езжай, постреляй. За «пацана» обидно стало, а так я тоже черных не люблю. По одному они ничего, — продолжил после короткой задумчивости, — но как соберутся вместе — ужас. Я помню, с Асланом, чеченцем, как-то водку пили — нормальный мужик. За жизнь потолковали, за баб. А через день Игнатий стрелку с ними забил, чего-то они ему перешли. Водку лишнюю подвезли, что ли? Пришлось пострелять. Больше с ним не встречался. Завалили его там. Возможно, моя пуля…
Спустя минуту добавил:
— После этого новостей не смотрю.
И что у него на уме? Кто его знает. Рядом с Робом оказался совсем другой человек. Не легкомысленный мальчишка, шутник и бабник, а мужик с совершенно непонятными Робу «пунктиками». Сам он новости смотрел всегда, невзирая, пил накануне с покойником или нет.
После третьего сеанса связи, само собой, не через каждые пять минут, а через полчаса, остановились сходить в кусты. Фур на почти сотне километров не встретили, и, как назло, ни одного гаишника, а то бы поспрашивали. Закон подлости! Это когда не надо, они на каждом углу.
Зарядил тоскливый сентябрьский дождь. Помокли, стоя за неотложным делом, обматерили Игнатия, но приказ «Хоть в Вильнюс смотайтесь, но найдите!» никто не отменял. Настроение снизилось под стать дождю. Поехали не торопясь, задаваясь логичным вопросом: «Где ночевать?» Скорей всего, придется в машине, колонна как в воду канула. Игнатий, блин, конспиратор: «Без конвоя надежней дойдут, я не Рокфеллер чужую охрану кормить», а свою на чужую «землю» не пустят. Да и надежность той охраны оставляет желать лучшего, могут и сами груз под шумок умыкнуть. Лучшая защита — непредсказуемость. Что удивительно — фуры всегда доходили! Нынешний сбой первый. Игнатий наверняка уже ищет крысу в своем окружении.
«Первичный передел собственности!» — орали умники с телеэкранов, мол, дальше все нормализуется. Хотелось бы верить.
— Такую страну просрали! — Мрачное настроение все-таки выплеснулось из Роба. Вовчик согласно нахмурился. — Я бы из армии ни за что не ушел, но смотреть, как ее рушат, выше моих сил. Да и семью кормить надо. Жене совсем платить перестали, родителям пенсию задерживают. А цены? Что ни день, то новые! Я б этих правителей из пулемета!
— Чего переживаешь, ты зеленью получаешь, — усмехнулся Вовчик. Просто так сказал, для спора. Скучно. А так был полностью согласен с напарником — беспредел.
— Зелень, — скривился Роб, — вот именно. А где рубли? Деревянные, твою мать. Потому и хочу на Кавказ: за державу обидно. Я не маньяк, мне смертей и в Афгане хватило, но так хочется злость сорвать…
— Значит, маньяк, — закончил за него Вовчик с улыбкой.
— Да пошел ты! — серьезно обиделся Роб. — Сам маньяк каких свет не видел, хуже чикатилы! Вот чего ты не женишься? Хата есть, бабло имеется, бабы к тебе липнут — че тянешь? Тридцатник на носу, когда детей растить думаешь?
— Сам пошел, — буркнул Вовчик и замолчал. Неприятная для него тема, скользкая.
Не мог он с женщиной надолго ужиться. Месяц-два максимум, и как отрезает. Все начинает в ней раздражать. Вроде умница-красавица, а бесит. Кажется, стерва из стерв. Собственно, большинство такими и являлись. Знакомился в кабаках да расплодившихся в последнее время «клубах». Он не задумывался о причинах, винил во всем неудачные знакомства. А на самом деле до сих пор помнил вкус перьев во рту. Старый, почти десятилетней давности вкус от разорванной ночью армейской подушки. Помнил, как после письма Джульетты хотелось выть и застрелиться. Помнил, но глубоко прятал эти воспоминания, стараясь забыть насовсем. Не получалось. Те давние переживания сконцентрировались почему-то именно на вкусе подушки, и больше всего на свете он боялся снова ощутить перья во рту. Неосознанно, не подозревая об этом.
Тогда его спас злополучный конвой на следующее утро. Единственное нападение на колонну, которую пережил за все время службы в Афгане. Дальние обстрелы не считались.
Колонна шла проверенным маршрутом. КамАЗ Вовчика в центре — самом безопасном месте при нападении. Груз не шуточный — снаряды.
— Ты че такой смурной, Вовчик? Давай попи…м, — балаболил сопровождающий груз обкуренный прапор Петрович.
Его то «тянуло на базар», то замолкал надолго. Вставило конкретно, страх ушел. Разве что во время движения на «ха-ха» не пробивало. Хорошая трава — афганка.
Деды отбивали у молодых водил привычку обкуриваться перед выездом. «Вредно для здоровья», — объясняли они очень доходчиво, и это была правда. Банальная авария — самая маленькая беда. Много обкуренного молодняка постреляли из-за заторможенности рефлексов. На учении с закрытыми глазами: автомат — прыжок-перекат — к бою, а когда тебя прет не по-детски — извини. Правда, когда сами становились дедами, некоторые начинали себе позволять, но не Вовчик.
— Молчишь, молчишь, а мне потрещать охота. Товарищ рядовой, я приказываю вам поговорить со старшим по званию! Ну как хочешь, — сказал и заткнулся, погрузившись в очередное глубокомыслие.
Тянулся привычный летний пейзаж. Близкие, но пока еще далекие горы нависали над горизонтом. Жаркий ветер сдувал колесную пыль грунтовки, стрекотали вертушки сопровождения. Ни облачка, солнце в зените. Жара. Не спасали открытые настежь окна. Горячий сквозняк колыхал броники на дверках, и только. Прапор не жалеючи поливал голову из фляжки, иначе сдохнуть можно — организм требовал. Хозяйственный Петрович воды взял с запасом, аж целую канистру. А вот смуглый жилистый Вовчик жару переносил легко, как натуральный афганец. В смысле житель Афганистана, душман.
«У меня за спиной шесть тонн снарядов, — мрачно думал он во время монолога прапора, — хорошо тряхнуть — детонируют. Джуля, как ты могла! — Душа болела. Именно так можно назвать колющую пустоту в груди вместе с невыносимой мукой, которая с тоской имеет лишь самое отдаленное сходство. — Только в смерти избавление, только в смерти… Там нет ничего, а значит, нет боли. Или есть? Проверю. Нет, не сам — это сильно легко, да и Петрович не виноват. Хоть бы духи напали!» Боль не желала отпускать.
Он впервые попал в ситуацию, когда проблему нельзя решить ни силой, ни хитростью, и это не просто проблема — это предательство любимой. Как она клялась в верности! Дольше всех бежала за поездом и упала в рыданиях. Он смотрел на нее, чуть не вывалившись в приспущенное окно. Тогда душа сжималась в тоске от банальной разлуки с изрядной примесью гордости: у него есть девушка, она любит и она дождется! Ждала, заваливая горячими письмами, поток которых… медленно ослабевал, за полтора года постепенно сойдя на нет. Вчера получил последнее, спустя два месяца молчания… Лучше бы его не было.
На серпантине колонна сбросила скорость. Впереди опасное ущелье, очень удобное для засады. Оно, как, впрочем, и вся трасса, проверено на сто рядов авиацией и разведкой всех родов войск, на всех господствующих высотах — батареи прикрытия. Неприятностей ждать просто неоткуда, но уж очень удобное место, опять же — проверенное. Накаркал Вовчик.
- Предыдущая
- 2/91
- Следующая
