Точка отсчета - Крабов Вадим - Страница 16
- Предыдущая
- 16/91
- Следующая
Человек еще та скотина, ко всему привыкает. Вовчик привык, вернее, притерпелся к еженощным страданиям. Так же, как можно притерпеться к постоянной ноющей боли, зная, что от нее не избавишься. Но когда все же приходит избавление, то, как говорят, «почувствуйте разницу», и ты понимаешь, какой это кайф — жить без боли, но тут она наваливается с новой силой, и нет от нее защиты, расслабься.
Чика скрутило сразу, как только лицо богини снова превратилось в дерево. Связанное с ним невидимыми нитями, но в то же время бесконечно чуждое.
В чувство его привел женский голос:
— Эй, с тобой все в порядке? — Узкая ладонь легла на плечо.
Чик с удивлением обнаружил себя стоящим на коленях, прямо на древних каменных плитах дороги. Страдание неохотно улеглось. Спряталось в засаду, поджидая своего часа, ближайшего сна. Он встал, отряхнул обмотки и хмуро обернулся. Жрицу или служку он бы почувствовал.
Перед ним стояла девушка в серой зимней тунике, накрытая голубым суконным плащом с откинутым капюшоном. Распущенные черные волосы, карие глаза, смуглое лицо. Тем, кто не видел жриц, она показалась бы красивой. Собственно, такой она и была. Красива естественной, несовершенной одухотворенной красотой, в глазах искреннее участие. Если бы Чик… это и так ясно.
— В порядке, — хмуро ответил он и пошел дальше.
— Ой! Извини, я не знала, что ты раб! Постой, я тоже к храму, пошли вместе.
С этими словами девушка пристроилась рядом. Ей приходилось почти бежать рядом с быстро шагающим Чиком.
— Ты не мог бы идти помедленнее? А, поняла — торопишься. А я вот не тороплюсь. Да не хмурься ты, я тоже рабыня. Ой!
Чик резко остановился и повернулся к ней. Девушка врезалась в него, как в скалу, и отскочила, словно мячик.
— Разве бывают рабыни — женщины? А где твоя печать?
— Какой ты твердый! — сказала, обиженно потерев грудь. — Ты чего? Подожди, так ты варвар? Настоящий!? Ни разу не видела! А ты из каких мест?
Чик мочал, внимательно вглядываясь в ее лицо. Печати не было. Правильный «греческий» нос, чуть выступающий мягкий подбородок, чуть припухшие приоткрытые губы, гладкие щеки с заметным румянцем на скулах, тонкие черные брови дугой. В сияющем взгляде распахнутых глаз восторженное любопытство. Словно девочка-первоклассница, а не двадцатилетняя девушка.
— А, поняла! Смотри! — С этими словами распахнула плащ на шее. Бронзовое, покрытое вязью непонятных знаков кольцо-ошейник шириной не больше пальца, то есть сантиметра полтора. — Убедился? — Запахнулась, не дожидаясь ответа.
— Какое у тебя Служение? — спросил Чик, не обращая внимания на явную обиду девушки.
Сказав «Служение», снова пошел по дороге. Теперь зашагал медленно, прогулочным шагом.
— Какое Служение? — Рабыня пошла рядом. — А! У меня не Служение, а служба хозяину. Выполнять его волю, — произнесла последние слова печально, — ну вот, такое настроение испортил. Варвар…
— Я слышал, что на всей Гее есть рабы, и думал, что у всех есть Служение. А как иначе? — Чик не задумывался о настроении девушки.
— Ты точно варвар, — вздохнула она, — к тому же глупый. А, поняла! Тебя захватили в бою и сразу обратили в рабство. Ты все это время жил в лагере. Так?
— Так, — согласился с ней Чик.
— Хорошо, просвещу тебя, глупого. Но потом ты о себе расскажешь! У тебя есть имя?
— Чик.
— Что — четыре? — не поняла она.
— Это имя.
— Ого, тебя по номеру назвали? От этих лоосок всего можно ожидать, мне жаль тебя. Ой, прости, не хотела делать тебе больно. Меня зовут Грация, я служу господину… — прислушалась к себе, — Марку. Большего рассказать не могу, ошейник мешает. Чуть что — жжется. Зато думать можно, о чем захочу!
Неунывающей Грация была от природы. Или волею богов, как угодно. Сохранила эту черту в рабском положении только потому, что ей «повезло» с хозяином. Его не прельщали прелести девушки, и подобных приказаний в отношении других мужчин он пока не давал. В принципе ее жизнь после порабощения не сильно изменилась. Была приписной дворовой девкой, «подружкой» для игр дочери архея, а стала рабыней. Дочка выросла, а «подружка» невольно узнала о тайнах семьи и грамоте выучилась, на свою беду. Не хотела дочка одна учиться, капризничала. Теперь она замужем в Фелистии, а Грация так и осталась у архея.
Рабы шли и болтали. Точнее, болтала в основном Грация, говорила обо всем подряд. Отчего не поболтать? Солнечный зимний денек, приказ господина исполнила, интересный попутчик — много ли надо для хорошего настроения? Мимо них проскакивали всадники на единорогах, им автоматически кланялись, повозки, тащимые сильными борками. Им кланялись выборочно. Если колесница со жрицами — обязательно, если грузы, то проходили мимо. Никто их, хвала богам, не окликал.
Единороги не белые красавцы, а разномастные, бывшие дикие с пятен каганов. Они, умные, быстрые, выносливые, неприхотливые, практически вытеснили верховых лошадей, как борки — тягловых волов и тех же коней. Борки — безрогие быки и коровы — стали совершенно незаменимы. Крупнее земных собратьев они, и молока больше давали, и не нуждались в особом уходе, а быкам по выносливости не было равных, и послушные без всякой кастрации. Умные животные, как почти вся живность из пятен.
Чик мало что понимал в быстрой речи попутчицы, да и не вникал. С удивлением обнаружил, что голос девушки ему приятен. «Все правильно, он не мешает Служению», — быстро «разобрался» в своих чувствах. Сравнивать девушку с самой Флориной — такого просто не могло прийти в голову!
Вовчик в стеклянном кубе довольно улыбнулся и любовно погладил чуть-чуть расширившуюся трещинку. Вздохнул и продолжил бить по одному и тому же месту. Упрямый, черт!
— Вот мы и пришли, — вздохнула Грация, — тебе за ворота? Иди, мне нельзя.
— Богиня против твоего появления в храме? — Чувства Чика заметались, ища выхода. Если богиня Лоос против, тогда она — вред Служению!
— При чем здесь богиня! — спасла его девушка. — Хозяин велел ждать его у ворот ограды, он в храме. Посижу на том камне, — грустно кивнула на большой, отполированный частым сидением валун, — ты не задерживайся, а то устала кланяться, иди.
Разноцветные жрицы, служки вкупе с другими посетителями сновали туда-обратно.
— Храни тебя Пресветлая, Грация! — облегченно сказал Чик и направился к распахнутым створкам ворот в невысокой, больше декоративной, чем защитной стене из розового туфа.
— Пусть и тебя хранят твои боги, варвар! Я живу в вилле Апила, что рядом с Месхитополем! — крикнула ему вслед. Зачем?
«Вот и назначила свидание, — подумала с усмешкой. — Девушке неприлично самой напрашиваться к кавалеру. Всем девушкам, но особенно благородным архейкам…» — мысленно передразнила наставницу Серпинии. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Варвар ей понравился, и она это осознала. Привычный ошейник теперь просто физически давил. Хорошо, что этот дорогущий амулет ордена Пылающих не жег в ответ на мысли. Хозяину, честное слово, дешевле было ее просто убить.
Стражник, который, собственно, и выполнял функции проводника, а не охранника, проводил Чика на второй этаж трехэтажного здания и оставил в приемной приора.
— Посыльный из лагеря со свитком для госпожи приора, — объявил он дежурившей в приемной младшей жрице и удалился.
— Жди здесь, — сказала жрица, вставая с резной деревянной лавки, и, не дослушав привычное «слушаюсь, госпожа», скрылась за деревянной дверью с символом Древа Лоос и какой-то надписью в его обрамлении. — Зайдешь, когда прозвенит колокольчик, — объявила, вернувшись буквально через минуту.
Чик стоял и наслаждался близостью своей богини. Жаль, что не она сама его вызвала, но и приор — второе лицо в его Служении, и неважно, что всего лишь срединная жрица, даже не старшая. Звон колокольчика возвестил о приближении еще большего счастья.
Он еле-еле сдержался, не упал на колени сразу, а прошел к простому плетеному креслу, в котором сидела Викария, и только тогда, протягивая свиток, встал на колени.
- Предыдущая
- 16/91
- Следующая
