Точка отсчета - Крабов Вадим - Страница 16

Человек еще та скотина, ко всему привыкает. Вовчик привык, вернее, притерпелся к еженощным страданиям. Так же, как можно притерпеться к постоянной ноющей боли, зная, что от нее не избавишься. Но когда все же приходит избавление, то, как говорят, «почувствуйте разницу», и ты понимаешь, какой это кайф – жить без боли, но тут она наваливается с новой силой, и нет от нее защиты, расслабься.

Чика скрутило сразу, как только лицо богини снова превратилось в дерево. Связанное с ним невидимыми нитями, но в то же время бесконечно чуждое.

В чувство его привел женский голос:

– Эй, с тобой все в порядке? – Узкая ладонь легла на плечо.

Чик с удивлением обнаружил себя стоящим на коленях, прямо на древних каменных плитах дороги. Страдание неохотно улеглось. Спряталось в засаду, поджидая своего часа, ближайшего сна. Он встал, отряхнул обмотки и хмуро обернулся. Жрицу или служку он бы почувствовал.

Перед ним стояла девушка в серой зимней тунике, накрытая голубым суконным плащом с откинутым капюшоном. Распущенные черные волосы, карие глаза, смуглое лицо. Тем, кто не видел жриц, она показалась бы красивой. Собственно, такой она и была. Красива естественной, несовершенной одухотворенной красотой, в глазах искреннее участие. Если бы Чик… это и так ясно.

– В порядке, – хмуро ответил он и пошел дальше.

– Ой! Извини, я не знала, что ты раб! Постой, я тоже к храму, пошли вместе.

С этими словами девушка пристроилась рядом. Ей приходилось почти бежать рядом с быстро шагающим Чиком.

– Ты не мог бы идти помедленнее? А, поняла – торопишься. А я вот не тороплюсь. Да не хмурься ты, я тоже рабыня. Ой!

Чик резко остановился и повернулся к ней. Девушка врезалась в него, как в скалу, и отскочила, словно мячик.

– Разве бывают рабыни – женщины? А где твоя печать?

– Какой ты твердый! – сказала, обиженно потерев грудь. – Ты чего? Подожди, так ты варвар? Настоящий!? Ни разу не видела! А ты из каких мест?

Чик мочал, внимательно вглядываясь в ее лицо. Печати не было. Правильный «греческий» нос, чуть выступающий мягкий подбородок, чуть припухшие приоткрытые губы, гладкие щеки с заметным румянцем на скулах, тонкие черные брови дугой. В сияющем взгляде распахнутых глаз восторженное любопытство. Словно девочка-первоклассница, а не двадцатилетняя девушка.

– А, поняла! Смотри! – С этими словами распахнула плащ на шее. Бронзовое, покрытое вязью непонятных знаков кольцо-ошейник шириной не больше пальца, то есть сантиметра полтора. – Убедился? – Запахнулась, не дожидаясь ответа.

– Какое у тебя Служение? – спросил Чик, не обращая внимания на явную обиду девушки.

Сказав «Служение», снова пошел по дороге. Теперь зашагал медленно, прогулочным шагом.

– Какое Служение? – Рабыня пошла рядом. – А! У меня не Служение, а служба хозяину. Выполнять его волю, – произнесла последние слова печально, – ну вот, такое настроение испортил. Варвар…

– Я слышал, что на всей Гее есть рабы, и думал, что у всех есть Служение. А как иначе? – Чик не задумывался о настроении девушки.

– Ты точно варвар, – вздохнула она, – к тому же глупый. А, поняла! Тебя захватили в бою и сразу обратили в рабство. Ты все это время жил в лагере. Так?

– Так, – согласился с ней Чик.

– Хорошо, просвещу тебя, глупого. Но потом ты о себе расскажешь! У тебя есть имя?

– Чик.

– Что – четыре? – не поняла она.

– Это имя.

– Ого, тебя по номеру назвали? От этих лоосок всего можно ожидать, мне жаль тебя. Ой, прости, не хотела делать тебе больно. Меня зовут Грация, я служу господину… – прислушалась к себе, – Марку. Большего рассказать не могу, ошейник мешает. Чуть что – жжется. Зато думать можно, о чем захочу!

Неунывающей Грация была от природы. Или волею богов, как угодно. Сохранила эту черту в рабском положении только потому, что ей «повезло» с хозяином. Его не прельщали прелести девушки, и подобных приказаний в отношении других мужчин он пока не давал. В принципе ее жизнь после порабощения не сильно изменилась. Была приписной дворовой девкой, «подружкой» для игр дочери архея, а стала рабыней. Дочка выросла, а «подружка» невольно узнала о тайнах семьи и грамоте выучилась, на свою беду. Не хотела дочка одна учиться, капризничала. Теперь она замужем в Фелистии, а Грация так и осталась у архея.

Рабы шли и болтали. Точнее, болтала в основном Грация, говорила обо всем подряд. Отчего не поболтать? Солнечный зимний денек, приказ господина исполнила, интересный попутчик – много ли надо для хорошего настроения? Мимо них проскакивали всадники на единорогах, им автоматически кланялись, повозки, тащимые сильными борками. Им кланялись выборочно. Если колесница со жрицами – обязательно, если грузы, то проходили мимо. Никто их, хвала богам, не окликал.

Единороги не белые красавцы, а разномастные, бывшие дикие с пятен каганов. Они, умные, быстрые, выносливые, неприхотливые, практически вытеснили верховых лошадей, как борки – тягловых волов и тех же коней. Борки – безрогие быки и коровы – стали совершенно незаменимы. Крупнее земных собратьев они, и молока больше давали, и не нуждались в особом уходе, а быкам по выносливости не было равных, и послушные без всякой кастрации. Умные животные, как почти вся живность из пятен.

Чик мало что понимал в быстрой речи попутчицы, да и не вникал. С удивлением обнаружил, что голос девушки ему приятен. «Все правильно, он не мешает Служению», – быстро «разобрался» в своих чувствах. Сравнивать девушку с самой Флориной – такого просто не могло прийти в голову!

Вовчик в стеклянном кубе довольно улыбнулся и любовно погладил чуть-чуть расширившуюся трещинку. Вздохнул и продолжил бить по одному и тому же месту. Упрямый, черт!

– Вот мы и пришли, – вздохнула Грация, – тебе за ворота? Иди, мне нельзя.

– Богиня против твоего появления в храме? – Чувства Чика заметались, ища выхода. Если богиня Лоос против, тогда она – вред Служению!

– При чем здесь богиня! – спасла его девушка. – Хозяин велел ждать его у ворот ограды, он в храме. Посижу на том камне, – грустно кивнула на большой, отполированный частым сидением валун, – ты не задерживайся, а то устала кланяться, иди.

Разноцветные жрицы, служки вкупе с другими посетителями сновали туда-обратно.

– Храни тебя Пресветлая, Грация! – облегченно сказал Чик и направился к распахнутым створкам ворот в невысокой, больше декоративной, чем защитной стене из розового туфа.

– Пусть и тебя хранят твои боги, варвар! Я живу в вилле Апила, что рядом с Месхитополем! – крикнула ему вслед. Зачем?

«Вот и назначила свидание, – подумала с усмешкой. – Девушке неприлично самой напрашиваться к кавалеру. Всем девушкам, но особенно благородным архейкам…» – мысленно передразнила наставницу Серпинии. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Варвар ей понравился, и она это осознала. Привычный ошейник теперь просто физически давил. Хорошо, что этот дорогущий амулет ордена Пылающих не жег в ответ на мысли. Хозяину, честное слово, дешевле было ее просто убить.

Стражник, который, собственно, и выполнял функции проводника, а не охранника, проводил Чика на второй этаж трехэтажного здания и оставил в приемной приора.

– Посыльный из лагеря со свитком для госпожи приора, – объявил он дежурившей в приемной младшей жрице и удалился.

– Жди здесь, – сказала жрица, вставая с резной деревянной лавки, и, не дослушав привычное «слушаюсь, госпожа», скрылась за деревянной дверью с символом Древа Лоос и какой-то надписью в его обрамлении. – Зайдешь, когда прозвенит колокольчик, – объявила, вернувшись буквально через минуту.

Чик стоял и наслаждался близостью своей богини. Жаль, что не она сама его вызвала, но и приор – второе лицо в его Служении, и неважно, что всего лишь срединная жрица, даже не старшая. Звон колокольчика возвестил о приближении еще большего счастья.

Он еле-еле сдержался, не упал на колени сразу, а прошел к простому плетеному креслу, в котором сидела Викария, и только тогда, протягивая свиток, встал на колени.