Новый расклад в Покерхаузе - Шарп Том - Страница 16

• Предыдущая
• 16/49
• Следующая

– Интересная теория, – поддержал он. – С точки зрения статистики вы, наверно, правы. Я никогда не рассматривал эту проблему в таком разрезе. Пупсер промямлил, что неисповедимы пути Господни. Эта избитая фраза была как нельзя более кстати. Когда парикмахер закончил стричь, Пупсер отбросил всякую мысль о презервативах. Он заплатил тридцать пенсов и, пошатываясь, вышел из парикмахерской. Мистер Торт улыбнулся и занял кресло.

Было почти одиннадцать.

– Думаю, обойдемся без лишних формальностей, – начал Ректор. Он сидел во главе длинного стола из красного дерева. По левую руку от него поигрывал ручкой Казначей, а по правую Капеллан, получивший столь почетное место благодаря глухоте, кивнул в знак одобрения. На лицах всех членов Совета отражалось неудовольствие по поводу внезапно созванного заседания.

– Как мне кажется, – возразил Декан, – мы в последнее время и так уже привыкли к бесцеремонности. Может, хоть немного будем считаться с протоколом?

Ректор пристально посмотрел на него.

– Вооружитесь терпением. Декан, – сказал он, осознавая, что сбивается с тщательно отрепетированной непринужденности на академическую стервозность. Он взял себя в руки. – Я созвал это заседание, – продолжал он, злорадно улыбаясь, – чтобы подробно обсудить перемены в колледже, упомянутые мной во вторник. Я вас долго не задержу. Когда я закончу, можете пойти и подумать о моих предложениях.

По рядам всех присутствующих прокатилась волна негодования: такой наглости они еще не слыхивали. Особенно негодовал Декан.

– Кажется, Ректор не совсем правильно понимает роль Совета колледжа, – сказал он. – Осмелюсь напомнить, что это управляющий орган колледжа. Нас собрали, не предупредив заранее, нам пришлось менять свои планы на день…

Ректор зевнул.

– Да-да, ну, конечно, конечно, – пробормотал он.

Лицо Декана стало красновато-коричневым. Его, виртуоза пренебрежительных реплик, явно посадили в лужу.

– Я считаю, – выступил на подмогу Старший Тьютор, – что Совет сам должен решать, заслуживают ли предложения Ректора быть вынесенными сегодня на обсуждение или нет.

И он елейно улыбнулся Ректору.

– Как хотите, – ответил сэр Богдер и посмотрел на часы. – Я здесь буду до трех. Если после трех вам захочется что-то обсудить, придется обойтись без меня. – Он помолчал и добавил: – Соберемся завтра или послезавтра. Я буду свободен после обеда.

Он окинул взглядом присутствующих и, к своему удовольствию, заметил покрасневшие лица. Как раз такая обстановка ему и нужна, чтобы объявить о своих планах. Они заартачатся, станут возмущаться и скоро выдохнутся. А потом, когда, казалось бы, победа не за горами, он угрозой сведет все их протесты на нет. Ректор предвкушал свое торжество. Особенно приятно было от мысли, что они все равно не смогут понять, что им движет. Куда им! Тупые, недалекие людишки, для которых Покерхаус – это весь мир, а Кембридж – вселенная. Сэр Богдер презирал их, чего, в общем, и не скрывал.

– Итак, если возражений нет, – продолжал он, не обращая внимания на пыхтение Декана, который собирался с силами, чтобы выразить протест против неучтивости Ректора и покинуть заседание, – позвольте в общих чертах обрисовать задуманные мной перемены. Во-первых, как вам известно, репутация Покерхауса значительно пошла на спад, начиная с… Кажется, полоса неудач началась в 1933-м. Я слышал, что как раз в этом году в Совет понабрали кого попало. Поправьте меня, если что не так.

Старший Тьютор застыл в кресле. Как раз в 1933 году его и избрали.

– Кажется, тогда успеваемость в колледже и начала падать. А уровень знаний наших студентов всегда мне казался достойным сожаления. Я намерен изменить положение дел. Отныне, с сего года от Рождества Христова, мы будем принимать абитуриентов, учитывая только их успеваемость. – Он сделал паузу, чтобы коллеги смогли переварить сказанное. Когда Казначей перестал ерзать в кресле, он продолжил:

– Это первое. Во-вторых, со следующего учебного года в колледже будет действовать система совместного обучения. Да, джентльмены, с начала будущего года в Покерхаусе появятся женщины.

Присутствующие издали или, скорее, изрыгнули вздох изумления. Декан закрыл лицо руками, а Старший Тьютор без сил оперся на край стола.

Молчание нарушил Капеллан.

– Я слышал, – замычал он, и лицо его сияло, словно озаренное божьим откровением. – Я слышал. Вот здорово! Давно пора. – Он снова замолчал.

Ректор просиял.

– Спасибо за одобрение. Капеллан, – поблагодарил он. – Просто получить поддержку от тех, от кого меньше всего ее ждешь. В-третьих…

– Я протестую, – взвился Старший Тьютор.

– Все протесты потом, – оборвал его на полуслове сэр Богдер, и Старший Тьютор как подкошенный опустился в кресло. – В-третьих, мы упраздним обеды в большом зале. Там будет столовая самообслуживания, управляемая фирмой-поставщиком. Никаких профессорских столов. Все формы академической дискриминации будут ликвидированы. Вы что-то хотели сказать, Декан?..

Но Декан и слова не мог вымолвить. Его лицо побагровело, он пытался было протестовать, но вместо этого бессильно обмяк в кресле. Старший Тьютор поспешил к нему, а Капеллан, никогда не упускавший возможности воспользоваться молчанием собеседника, уже ревел слова утешения в неслышащее ухо Декана. Ректор же и бровью не повел.

– Надеюсь, это не фирменная болезнь Покерхауса, – сказал он Казначею так, чтобы все услышали, и посмотрел на часы с умышленным безразличием. Заметив откровенное равнодушие сэра Богдера к происходящей драме. Декан начал подавать признаки жизни. Лицо приобрело обычный цвет, а дыхание стало не таким хриплым. Он открыл глаза и устремил на Ректора взгляд, полный ненависти и отвращения.

– Как я уже говорил, – продолжал сэр Богдер, подхватывая нить своей речи, – предложенные мной меры позволят нам одним ударом преобразить Покерхаус. – Он помолчал и улыбнулся. К месту он ввернул про удар. Преподаватели не сводили глаз с Ректора, проявившего еще одну бестактность. Даже Капеллан, обычно исполненный духом доброжелательности и глухой к подлости окружающего мира, был поражен бездушием Ректора.

– Покерхаус снова займет принадлежащее ему по праву место среди передовых колледжей, – снова начал Ректор, переходя на язык политиков. – Нам подрезают крылья отжившие, устаревшие традиции и классовые предрассудки, пережитки прошлого и цинизм настоящего, но мы, воодушевленные верой в будущее, докажем себе, что достойны великого доверия, которое нам оказывают.

Он сел, вдохновленный вспышкой собственного красноречия. Было ясно, что никто из присутствующих не разделяет его энтузиазм по поводу будущего. Наконец Казначей нарушил тишину.

– Мне представляется, что на пути у этих… мм… преобразований возникают кое-какие препятствия, – отметил он, – не то чтобы непреодолимые, но упомянуть о них стоит, пока все мы не слишком увлеклись.

Слова Казначея вывели Ректора из задумчивости.

– Например? – кратко спросил он.

Казначей поджал губы.

– Если не брать во внимание уже сейчас предсказуемые трудности при утверждении этого… мм… законодательства – вы понимаете, я намеренно использую этот термин, – остро встает финансовый вопрос. Наш колледж небогат… – Он замялся.

Ректор поднял бровь.

– Эти доводы мне знакомы, – вкрадчиво сказал он. – За время работы в правительстве я слышал их слишком часто и поэтому глубоко убежден, что ссылки на слабое финансирование – это обычная отговорка. На бедность, как правило, жалуются именно богатые.

Казначей встрепенулся.

– Смею вас уверить… – начал он, но Ректор слышать ничего не хотел.

– Вспомните, что сказано в Библии: «Пускайте хлеб по водам»[21].

– Не прикажете ли понимать буквально? – огрызнулся Старший Тьютор.

– Как хотите, так и понимайте, – огрызнулся в ответ Ректор. Члены Совета смотрели на него с нескрываемой воинственностью.

• Предыдущая
• 16/49
• Следующая