Сон грядущий - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/25
• Следующая

Рой слегка опешил. Он никак не ожидал от шефа такой реакции. Неужели этот неуловимый шпион натворил что-то серьезное, о чем не знал капитан?

– Ступай, сынок, – уже мягче добавил начальник, вновь взмахнув пухлой ручкой.

Сообразив, что в прения вступать не стоит, Рой встал и, держась подчеркнуто прямо, вышел. Кровь стучала в висках, гнев дробил мысли на бессвязные осколки фраз. «Лучше бы лекцию прочел!» Краткость полученного выговора бодрила сильнее литра кофе.

Рой не помнил, как оказался в офицерской кают-компании. Автоматически нащупав кнопку раздачи бара, он влил в стакан три порции виски и проглотил жидкость, не чувствуя вкуса. Когда капитан немного пришел в себя, переполненное помещение погрузилось в тишину. Свободные от вахты офицеры молча смотрели на светловолосого гиганта, задумчиво растирающего в пальцах осколки стеклопластикового стакана в стеклопластиковый порошок. Во всей фигуре Роя угадывалось такое смертоносное неудовольствие, что менее смелые потихоньку потянулись к выходу. Вскоре в кают-компании не осталось ни одного желающего выяснить, чем же так расстроен капитан. Ничуть не удивившись поведению сослуживцев, Рой сел за ближайший столик и набрал на контрольной панели код вызова тактической карты галактики. Он чувствовал приближение момента озарения, благодаря которому и стал незаменимым контрразведчиком. Озарение приходило в виде мутной картинки, шепота, проникающего в сознание, минуя уши. Он погружался вместе с кем-то в сон и почти сразу просыпался, успевая за этот отрезок времени заметить главное. Место. Место, где в данный момент находился объект его постоянного служебного интереса – имперский шпион Сэм по кличке Попрыгун.

Рой никогда не задумывался над уникальной способностью Сэма появляться в разных местах, расположенных друг от друга на огромном расстоянии, спустя лишь несколько часов. Возможно, в распоряжении агента был какой-то секретный корабль. О том, что агент растворяется в воздухе, твердили все свидетели, но сам капитан этого не видел ни разу. Рой считал, что собрал слишком мало информации для анализа, и принимал события, как они есть. То же относилось и к собственным талантам капитана. Являлся ли Рой кем-то вроде персонального телепата для Сэма, или ключ ко всему лежал не здесь? В чей сон встревал Рой в моменты озарения? Неплохо было бы его разыскать, но эта задача для капитана оставалась неразрешимой. Слишком дисциплинированным оказался засыпающий. В момент озарения, после того как удавалось ухватить кусочек сна о Сэме, Рой всегда видел одну картину: низкий деревянный потолок, грубые ставни и армейская койка, накрытая серым шерстяным одеялом. Ни пейзажа, ни звуков, характерных для какого-то определенного мира. Только свист ветра и шелест листвы. Компьютер выдавал на дисплей названия сотен планет, имеющих в активе подобные звуки.

Впрочем, чего стоили все размышления после недвусмысленного приказа начальника? Капитан подпер голову тяжелой рукой и замер, уставившись в глубь трехмерной проекции над столом. Звезды игриво подмигивали, не спеша вращаясь вокруг центра настольной галактики. Розовые трассы караванных путей образовывали замысловатую сеть по краям и резко обрывались или меняли цвет на зеленый у границ Империи. А в одном из рукавов пульсировало черное облако – предположительное место скопления флота «чернокрылов». «Вот с кем воевать надо, – мелькнула мысль, – а мы…» Додумать капитан не успел. Пришло озарение.

Разбудила меня тишина. Я чуть было не запаниковал, опасаясь, что оглох. Но когда остатки сна испарились, я смог различить звуки капели и робкий шелест листьев. Ураган ушел. Впереди вырисовывалась пара часов безветрия. Для планеты с вечно ревущим ветром, постоянным дождем и возведенной в степень скукой затишье являлось редким и чрезвычайно ценным развлечением.

Я включил дряхлый генератор и осмотрелся в желтом мигающем свете. В углу возвышалась груда прорезиненного кошмара. Я совсем не помнил, как снимал гидрокостюм. Прислушавшись к своим ощущениям, я отметил, что усталость не выворачивает суставы и не рвет перетруженные мышцы, хотя и отдохнувшим я себя не чувствовал.

Тяжело поднявшись, я побрел в крохотный душевой отсек. В мутном зеркале над раковиной застыло измученное лицо. «Страдание, картина неизвестного художника», – мысленно пожалел я себя. Худое удлиненное лицо заросло недельной щетиной. Зеленые погасшие глаза глубоко запали, губы, и без того тонкие, сжались в упрямом отрицании. Отрицании чего? Отшельничества, одиночества? Я не знал. Иногда я даже не мог вспомнить, кто я, и очень часто – зачем я здесь. Ночные видения изматывали, словно вместо отдыха я действительно бегал по крышам, стрелял, занимался любовью, выигрывал и проигрывал. Проигрывал, кстати, только нарочно, из экономических или политических соображений.

Дрожащей рукой я включил душ и замер, блаженно прикрыв глаза под теплыми чистыми струйками. Столько лет в изоляции. Днем выживание в джунглях, ночью – среди звезд. Если существует физическая грань нервного срыва, то я не переступил ее, а перепрыгнул на рекордное расстояние. Теперь следующая – грань сумасшествия? Или я и ее преодолел, не заметив? Сквозь шум душа пробился посторонний звук. Снова катаклизм? Я лениво повернулся к горячим струйкам спиной. Нет, шаги. Впрочем, чьи? Ерунда это, на всей планете, кроме меня, нет ни одного человека. Просто засыпаю. Расслабился, видимо. Понежившись еще с минуту, я заставил себя выключить душ. В наступившей звуковой паузе, под аккомпанемент вновь припустившего дождя, ясно слышались удаляющиеся с громким хлюпаньем шаги человека. Или, по крайней мере, кого-то двуногого. Это меня встревожило. Я долго стоял в дверном проеме, вглядываясь в прошитую дождем темноту. Нервы успокоились не скоро. Постепенно вернулась усталость. Защипало веки. Руки и ноги налились тяжестью. Пошатываясь, я добрался до кровати и, рухнув на нее, мгновенно заснул…

«С добрым утром, – бурчит Сэм, приветствуя сам себя, – если оно, конечно, доброе». Он пробует открыть глаза и убеждается, что поправка весьма кстати. Открывается только правый. Левая половина тела, от макушки до пятки, крепко вмурована в ствол огромной сосны. Такое случается. Редко, но случается. Однажды он проснулся по пояс в остывшей лаве на склоне какого-то вулкана. В тот раз он потратил половину дня на то, чтобы вызволить себя из плена, благо что плазмонож висел не на бедре, а под мышкой. Сейчас капкан может оказаться и посерьезнее – и нож, и пистолет находятся слева, то есть в сосне.

От охватившего волнения дыхание Сэма учащается, и он чувствует нарастающий дискомфорт. Нечто похожее на легкую форму клаустрофобии. Используя все возможности мышц, двигающих глазным яблоком, Сэм пытается осмотреться. Чахлая фиолетовая трава, красноватое небо, редкие деревья внушительных размеров, того же вида, что и приютившая Сэма сосна. Не слишком яркое светило, а рядом с ним, чуть ниже, еще пара звезд – небольших, темно-красных, но отчетливо различимых и сейчас, в разгар дня. Сэм бывал на этой планете, возможно, не раз, но, прежде чем он вспоминает ее название, откуда-то из глубины дерева доносится: «планета Сингл».

– Надо же, говорящее дерево, – с сомнением мямлит Сэм половиной рта.

В ответ раздается хриплый смешок, и голос исчезает. Что-то в интонации древесного голоса кажется Сэму знакомым. Время идет. Светила медленно ползут по вечнозакатному небосклону. К переживаниям по поводу природного плена присоединяется беспокойство другого рода. Сингл находится практически в центре Федерации, а стратегическими объектами он нашпигован настолько, что гражданские корабли не подпускают к нему и на световой год. Остается надеяться на невнимательность патрулей и собственную выдержку.

Сэм тщетно пытается убедить себя в необходимости сна, но, как назло, тело пронзают вихри нерастраченной энергии.

• Предыдущая
• 3/25
• Следующая