Скоморох - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 25
- Предыдущая
- 25/66
- Следующая
Заведение так себе, не фешенебельный ресторан, но готовка, прямо скажем, на высоте. Виктор с удовольствием поел, насытившись от души. Не будучи особым любителем пива, он отдал должное этому напитку здесь. Он точно знал, что на стол подают далеко не лучшее, но то пиво, что продавалось в его мире, с местным просто рядом не стояло. Наверное, все дело в натуральных продуктах, используемых для приготовления местных напитков. От кваса у него вообще голова шла кругом. Он его всегда любил, а местный отличался от привычного как небо от земли, разумеется, в лучшую сторону. Кстати, он тут скорее являлся слабоалкогольным напитком, захмелеть от большого количества можно очень даже легко.
– Ты как здесь оказалась-то? – поинтересовался Виктор, когда они, мокрые, наконец откинулись друг от друга.
Голуба бросила на него долгий изучающий взгляд. К чему ему это знать? Хочет жизни поучить? Попадались такие, а еще были те, кто относился к ней и ее товаркам откровенно презрительно. Встречались и такие, которые всячески высказывали свое сожаление, готовы были заплатить хозяину кружала откупные, чтобы забрать девку к себе в дом, ключницей там или кухаркой, да только намерения их читались на лицах вполне отчетливо. Впрочем, она и на такое была бы согласна, хотя кто ее, холопку, спрашивать станет, да только дальше высказывания намерений дело ни у кого не шло. Справят нужду и тут же позабудут, что там в бреду лепетали. Понять тоже можно: дома-то, чай, законная супружница, которая блуда может и не потерпеть. Бабы-то мужей чтили, но ведь и за ними родня есть, могут и спрос учинить, если берега потерять и кровинушку уж вовсе ни во что не ставить. Опять же святые отцы к блуду совсем уж строго относятся.
Хотя один такой случай ей известен, и девка та обретается ключницей в доме купчины, уже и тяжелой ходит. Вот только выкупил ее вдовый старик, на проказы которого сын, уже полностью вступивший в права, смотрел сквозь пальцы. Ну способен еще отец, так этому радоваться нужно, а то, что сестра или брат появятся, не беда, дело всем найдется, к тому же какой-никакой родне и доверия побольше будет. Есть, конечно, опасение, что в будущем родственничек каверзу учудит, но тут все проще: байстрюк он и есть байстрюк, нет у него никаких прав. А вот признать дите законный сын уже не даст батюшке ни в какую, потому как тогда и до беды недалеко.
Но этот парень никогда не поучал и всегда по-настоящему, без притворства был к ней добр. Никогда не скрывал и не пытался замаскировать, что ему нужно, но в то же время получалось это у него не обидно, а как само собой разумеющееся, а оттого и нравился он ей безмерно. Все же люди просто так имена не дают, Добролюб он, как есть Добролюб. Прислушавшись к своим ощущениям, она вдруг поняла, что интересуется он искренне, потому как ему действительно интересна ее судьба. Но в то же время сказал он это так, что было понятно: не пожелай она отвечать, так тому и быть, ни в душу лезть, ни настаивать не станет.
– Село наше близ границы с Айрынским ханством стояло. В нем вольные проживали, границу со степняками стерегли. Много раз айрынцы подступали к палисаду села, да всякий раз биты были. Но однажды их оказалось слишком много, тогда они большой набег на Брячиславию учинили. Три года минуло, как на наше село напали. Кого не побили – в полон увели. Меня тоже на невольничий рынок свезли. Два года по чужбине скиталась, поменяла двух хозяев, пока меня святые отцы не выкупили. Оказалась здесь.
Церковь способствовала вызволению из рабства единоверцев, не сказать что в большом количестве, но все же. Выкупая рабов у язычников, они не стеснялись возвращать себе затраченные деньги. Поговаривали, что они при этом наживаются за счет перепродажи, но это было не так. Передавая теперь уже холопов новым хозяевам, священники лишь восполняли свои потери, не более того, а если невольник хотел посвятить свою жизнь служению Отцу Небесному, то тут уж в плане денег и вовсе прямые убытки. Однако большинство выкупленных предпочитали вернуться к мирской жизни, даже если раньше были свободными, даже если в те условия, в каких оказалась Голуба. Все же отринуть себя от мира не так просто, а здесь служение было куда более серьезным, нежели в известном Волкову мире, где священнослужители уже давно оказывали услуги населению, связанные с церковными обрядами. Такая вот сфера услуг. Здесь же церковники были строги к своим братьям и сестрам и поистине служили Отцу Небесному и его детям.
Теоретически такие холопы могли выкупиться, об этом четко было прописано в их кабальных грамотах, но на практике получалось иначе: сколько человек ни работал, его долг отчего-то только рос, да еще и на детей переходил.
– Выкупить-то тебя никто не пытался?
– А что, хочешь выкуп за меня отдать? – Ну вот, и этот туда же. С другой стороны, уж лучше один, чем каждый раз новые. И не имеет значения, воротит от него с души или нет.
– Просто интересно. Красивая девка, кроткого нрава, я ведь вижу, что при случае из тебя и хозяйка справная выйдет. Странно это.
– А сам чего же?
– А куда мне? Я же без кола, без двора.
– Не было пока такого, – не выдержав, вздохнула Голуба.
– Жаль.
Голуба вновь бросила на него внимательный взгляд. Нет, не пытается лезть в душу, не играет, ему и впрямь жалко ее. И если за нее кто-нибудь даст откуп, как за Простушу, ту самую знакомицу, он взаправду порадуется. А сам, похоже, и думать не думает о том. Да и вообще сегодня он какой-то необычный, словно и не был с ней только что, она успела его немного узнать.
Попрощавшись с девушкой, Виктор покинул заведение. На улице было темно и тихо. Слышатся только приглушенные голоса из кружала да собачий брех, который разноголосицей перемещался в самые разные стороны, сопровождая редких прохожих. Это днем собачкам лень лаять (ясное дело: устанешь горло драть, когда столько народу шастает), а как ночь – совсем иное дело, скучно им становится, вот и радуются редким прохожим.
Виктор задрал голову к иссиня-черному небу, обильно усыпанному звездами, сложившимися в неизвестные ему созвездия. Вернее, он-то знал многие из них, но то благодаря памяти прежнего Добролюба, а Виктор Волков этого небосвода раньше не видел. Завтра погода опять будет солнечная, на небе ни клочка облаков. Стало быть, опять жара, ну да лучше уж так, чем дождик. Кстати, нужно придумать что-нибудь с легким навесом, чтобы в непогоду можно было спокойно работать, а заодно и тачку какую-никакую соорудить, чтобы свое добро вывозить с рынка. Он вроде и не планировал все время этим заниматься, но пока ничего другого на ум не шло, вернее, на задумку все еще было недостаточно средств: не хотелось начать, а потом встать на полпути из-за нехватки денег.
Идти он старался посредине улицы, на то были причины. Ближе к заборам запросто можно обо что-нибудь зацепиться и растянуться в пылюке, об уличном освещении здесь никто не заботился. Возле тех же заборов хватало теней, где можно было спрятаться так, что тебя и с расстояния пары шагов не заметят, а в полную луну хоть в белых одеждах прячься, потому как тогда контраст такой, что чернота вокруг непроглядная. А коли ты посредине, то и напасть на тебя из закутка не получится. Но сейчас видимость была никакой и без теней: небо-то звездное, но луны пока нет.
Виктор резко остановился, вглядываясь в угол, образованный забором и стеной избы. Показалось или там действительно кто-то пошевелился? Не полагаясь на зрение, он стал вслушиваться в окружающее пространство. Точно, что-то такое слышится оттуда, а вот и сзади. Если лихие, то не иначе как в кольцо берут. «Ох, мама дорогая, да что же за задница-то у меня до приключений такая охочая!» – мелькнула мысль. Ножи сами собой скользнули в руки из чехлов, прикрепленных к предплечьям, в которых находилось по два клинка. Что ни говори, но та встреча в лесу оставила после себя неизгладимое впечатление.
– Экий ты глазастый, скоморох, – послышался из темноты спереди хриплый, надтреснутый голос. Про такой говорят «прокуренный и пропитой», но с куревом тут большие проблемы, так что остается второе. А может, просто голос такой.
- Предыдущая
- 25/66
- Следующая
