Хочу ребенка и плевать на все... (СИ) - "Olie" - Страница 19
- Предыдущая
- 19/21
- Следующая
— Вы испачкаетесь, — робко заметил медбрат, посмотрев с сожалением на мою белоснежную рубашку, которая сейчас была в красных разводах. Я на это только улыбнулся.
— Это же мой сын, — ответил я. Объяснять очевидное не хотелось. Но медбрат меня и так прекрасно понял.
Малыша у меня забрали, его необходимо было вымыть и запеленать. А я вернулся к омеге. Пристально наблюдая за тем, как его зашивают, я в очередной раз почувствовал эту жуткую боль. Как будто не Эрика сейчас штопали, а меня — наживую.
Нас сопроводили в палату, где стояла одна кровать для омеги и вторая колыбель для малыша. Пока Эрик был без сознания, я ходил по палате с сыном на руках. Мне казалось, что он пристально меня разглядывает. Я улыбался ему, рассказывал, насколько нам троим будет хорошо, если его папа-омега сменит гнев на милость.
Я настолько увлекся, что потерял счет времени. Ребенок уютно сопел на моих руках. А я продолжал ему что-то говорить. И тут до меня донесся слабый голос. Я вздрогнул от неожиданности, едва не уронив малыша.
— Да положи ты его в колыбель, хватит маячить, у меня голова кружится от твоего хождения, — недовольно произнес Эрик. — Что ты здесь делаешь и как меня нашел?
— Ехал за вами, — честно признался я. — Эрик, нам надо поговорить. Только не злись, тебе нельзя волноваться. Просто выслушай меня. Хорошо? А потом, как скажешь, так и будет. Если ты и тогда останешься при своем мнении, я уйду. И больше вас не побеспокою.
— Хорошо, — вздохнул омега. Видимо, понял, что в данном случае лучше меня выслушать, спокойнее будет. — Говори. Я весь внимание.
И я начал говорить. Не продумывая свою речь, я высказывал все, что скопилось в душе за эти месяцы. Рассказал о своей ломке, о постоянных снах, где в них присутствовал только один человек. Поведал о своих чувствах в те моменты, когда шел судебный процесс. Мне тогда надлежало волноваться об исходе дела, а я решал вопрос о встрече со своим истинным.
Я говорил и говорил. Меня несло. Радовало то, что на лице Эрика я больше не видел прежней холодности. Он внимательно слушал меня. Его взгляд теплел. У меня на лбу выступил пот. Хотелось верить в благоприятный исход дела, но я боялся. С Эриком невозможно что-то предугадать. Он непредсказуемый. И он упертый. Сейчас мне было важно вытащить его из панциря, в который он сам себя заковал.
Слова закончились. Ладони вспотели. Я незаметно вытер их об штаны. Выжидающе посмотрел на задумчивого Эрика. Он молчал, этим изводя меня еще больше. Мы смотрели друг на друга, будто видели впервые. От нетерпения я готов был снова начать ходить по палате. В ожидании его ответа, я едва не зажал себе рот ладонью — слова и эмоции рвались наружу. Мне хотелось подойти к омеге, прижаться к нему, просто почувствовать его тепло.
Как только Эрик собрался заговорить, дверь палаты распахнулась, и в нее влетел еще один беременный омега, который с порога быстро-быстро заговорил, интересуясь самочувствием Эрика, спрашивая как малыш, как прошла операция? Он то теребил Эрика, то подскакивал к малышу, то тараторил без умолку, спрашивая обо всем на свете. На меня он только один раз бросил взгляд и тут же забыл о моем существовании. Боже! У него же сто слов в минуту! Как такое можно выдержать? От его громкого голоса в голове начали бить барабаны. Я сжал виски руками, скривился. Было чувство, что внутри долбит молоток. Я присел на пол, облокотившись о стену. Кто-то протянул таблетку и стакан воды. Давно у меня такой мигрени не было.
Кивком головы поблагодарив доброго человека, что пришел на помощь, я выпил лекарство, запил водой и откинул голову на стену. Закрыл глаза. Надо подождать. Скоро боль должна отступить. Это от волнения.
Чуть позже выяснилось, что гость — супруг Шэла, так звали брата Эрика. Ему позвонил муж, рассказав, что Эрик уже в больнице, вот он и примчался. Пробыл гость недолго. Все-таки чувства такта он не был лишен. Это обнадеживало. Да и наверняка заметил, что Эрик сейчас явно не настроен на беседу. Его лицо стало бледным, руки мелко подрагивали. Еще бы пара секунд, и я сам готов был вытолкать крикуна вон. Но он сам быстро ретировался.
Мы остались одни. Повисло молчание. В данный момент толкать речь в очередной раз у меня не было сил. В глазах темнело, голова все еще раскалывалась. Осталось ждать, что скажет мой омега.
Ребенок в колыбельке заворочался, захныкал. Я встал и на негнущихся ногах подошел к нему. В том состоянии, в котором я сейчас находился: руки тряслись, в ушах шумело, ноги отказывались держать, в висках все еще стучали молотки — брать на руки этот маленький комочек было страшно. Вдруг не удержу? Но тут же сам себя обругал. Что-то я совсем расклеился. Надо взять себя в руки. Хватит! А то распустил нюни.
Уже более уверенно вытащил ребенка, отнес к Эрику и положил рядом с ним. Сам же просто сел около кровати, наблюдая за тем, как омега взял бутылочку с готовой смесью, что принес медбрат, и начал кормить малыша.
— Что ж, ты много чего мне сказал, — нарушил тишину омега. — Сейчас моя очередь.
Я застыл. Пан или пропал...
Глава 9.
Эрик
Я ощущал, что меня несут. Даже сквозь туман в голове мне казалось, что я слышу голос Шиу и чувствую его присутствие. Вот такие кульбиты выкидывал мой мозг! Ведь этого просто не могло быть! Мы с Шэлом сбежали от него. Выдать наше местонахождение никто не мог, да и не успел бы — мы же только приехали, а я сам этим утром еще не знал, что буду здесь вечером.
Я словно плавал в каком-то мареве. То выплывая на поверхность, то снова погружаясь в непроглядную пучину с головой. Густая, как кисель, темнота меня сдавливала со всех сторон. Закутывала в кокон, замуровывала. Но страшно мне не было. Напротив, осознание близкого спасения волной облегчения прокатилось по телу.
Перед глазами встал образ Шиу. Он уверенно тащил меня из этой мутной массы, прижимал к себе и не отпускал. Спокойствие накатило огромной лавиной, сметая тревоги и волнения. И я расслабился, погружаясь в благословенный сон без сновидений.
Стоило мне открыть глаза, как крик едва не вырвался из груди. Шиу. Он здесь. Ходит с моим малышом на руках, рассказывает ему... А о чем это он вообще? Какая совместная жизнь? Какое воспитание? Что он несет? Я хотел злиться на него, ненавидеть, презирать. Хотел никогда его не любить... Но я проигрывал эту битву с самим собой.
Голос альфы убаюкивал, обволакивал негой и теплом. Я прикрыл глаза, вслушиваясь в его слова. Они, как музыка, ласкали слух. Несколько фраз заставили улыбнуться. Еще бы. Альфа жаловался сыну, какой я злой и вредный, что не даю ему шанса на сближение и все время отталкиваю его. В голосе Шиу была обида маленького ребенка, у которого отобрали конфету. Это было настолько мило, что с моих губ не сходила невольная улыбка.
Его беспокойная ходьба туда-сюда стала вызывать головокружение. Я не выдержал и попросил положить малыша и перестать ходить, как маятник. От малейшего напряжения в глазах начиналась резь, а к горлу подкатывала тошнота.
Шиу напрягся и вздрогнул. Он посмотрел на меня с жалостью и сочувствием. Мою просьбу он выполнил — остановился. А потом, не давая мне и слова сказать, он начал свою речь. За все время, пока он говорил, я ни разу не усомнился в его искренности. Огонь в глазах, испарина на лбу, жар, с которым он рассказывал о своих чувствах и ощущениях — все это убедило меня в чистоте его намерений. Более того, я осознал, о чем втолковывал мне брат перед поездкой в поселок, когда описывал удрученное состояние Шиу и его потрепанный внешний вид.
- Предыдущая
- 19/21
- Следующая
