Агасфер. Том 2 - Сю Эжен Мари Жозеф - Страница 28
- Предыдущая
- 28/126
- Следующая
— Как же быть?
— Я влезу на стену с помощью крюка и веревки и отворю ее с той стороны.
Говоря это, Агриколь взял веревку, и после многих попыток ему удалось зацепить крюк за стену.
— Теперь, отец, помоги мне подняться, а затем я взберусь по веревке, сверху перекину веревку на ту сторону и живо буду там.
Солдат прислонился к стене, сложив руки, а сын, ловким движением опираясь на них, а потом на крепкие плечи отца, с помощью веревки, через минуту был уже на стене. Несчастный не подозревал, что на ее гребне были насыпаны осколки стекол от разбитых бутылок, которыми он порезал себе руки и ноги. Но, боясь испугать отца, кузнец сдержал невольный крик боли и, перекинув веревку, спустился по ней в сад. Тотчас же он подбежал к калитке, которая, действительно, была закрыта на громадный железный засов. Но замок был настолько плох, что одно сильное движение Агриколя — и он слетел. Засов отодвинулся, дверь отворилась — и Дагобер вместе с Угрюмом очутились в саду.
— Теперь, — сказал солдат сыну, — благодаря тебе главное сделано… Вот надежный путь для побега наших пленниц… Нам остается только добраться до них без помехи… Угрюм пойдет вперед разведчиком… Иди, собака, иди… и главное молчи… ни звука.
Умное животное сделало несколько шагов, прислушиваясь и поводя носом с осторожностью и внимательностью настоящей ищейки.
При бледном свете луны, задернутой облаками, Дагобер и его сын увидали несколько длинных аллей. Не зная, по какой из них идти, Агриколь дал совет отцу держаться стены, которая, несомненно, приведет их к какому-нибудь зданию.
— Верно… пойдем по траве… а не по грязной аллее — меньше будет шума, — сказал солдат.
Они пошли рядом с аллеей, тянувшейся близ стены; Угрюм бежал впереди. Время от времени все они останавливались и прислушивались, прежде чем продолжать путь мимо колеблемых ветром деревьев и кустарников, которые принимали при лунном свете причудливые формы.
Пробило половину первого, когда они дошли до железной решетки, отделявшей собственный сад настоятельницы. Сюда-то и забралась утром Горбунья, чтобы поговорить с мадемуазель де Кардовилль.
Через решетку Агриколь и его отец разглядели забор, стоявший на месте воздвигающейся постройки, а за ним небольшой четырехугольный павильон.
— Вот там, верно, и есть павильон сумасшедшего дома, где находится мадемуазель де Кардовилль.
— А здание, где помещаются Роза и Бланш, должно быть, напротив него, — сказал Дагобер. — Только нам отсюда не видать их окон. Бедные девочки… они тут… бедняжки… в горе, в слезах! — прибавил он с волнением.
— Только бы калитка не была заперта, — сказал Агриколь.
— А может… ведь это внутри сада…
— Пойдем потихоньку.
Через несколько минут они достигли двери, запертой только на задвижку. Дагобер хотел ее отворить, но Агриколь его удержал:
— Смотри, чтобы она не заскрипела!
— Как ее лучше отворять, сразу или потихоньку?
— Пусти меня, я это сделаю!
И Агриколь так быстро отворил дверь, что она еле скрипнула. Но как ни слаб был этот звук, он раздался в ночной тиши очень ясно, потому что как раз в этот момент ветер стих.
Агриколь и Дагобер замерли на месте… Они боялись переступить за порог калитки, чтобы не закрыть себе путь к отступлению. Но все было спокойно, нигде ничего не слышно. Успокоившись, Агриколь и его отец вошли в сад настоятельницы.
Как только Угрюм попал за решетку, он начал выказывать величайшую радость. Он прыжками достиг места, где утром Роза говорила с мадемуазель де Кардовилль, затем, обнюхав траву, начал бегать, нюхая землю и подымая нос кверху, как охотничья собака, напавшая на след.
Дагобер и Агриколь дали полную волю животному, следя с тревогой и надеждой за его движениями и вполне полагаясь на инстинкт Угрюма и привязанность к сиротам.
— Должно быть, Роза стояла тут, когда Горбунья ее видела, — шепнул Дагобер. — Теперь Угрюм напал на след, пусть ищет.
Через несколько секунд собака обернулась, взглянула на Дагобера и вихрем понеслась к дверям нижнего этажа здания, расположенного против павильона мадемуазель де Кардовилль. Добежав до дверей, собака легла, как бы поджидая хозяина.
— Сомнений нет, девочки здесь, — сказал Дагобер, подходя к Угрюму. — Здесь заперта Роза.
— Посмотрим, заделаны ли окна решетками? — сказал Агриколь, следуя за отцом.
Когда они подошли к Угрюму, Дагобер наклонился к собаке и сказал, показывая на дом:
— Что, старина? Здесь наши Роза и Бланш?
Пес поднял голову и радостно залаял. Дагобер еле успел схватить и зажать ему морду.
— Все пропало! — воскликнул кузнец. — Несомненно, его услыхали:
— Нет!.. — отвечал Дагобер. — Но теперь я уверен, что девочки здесь.
В эту минуту дверь в железной решетке, через которую они вошли в сад настоятельницы, с шумом захлопнулась.
— Нас заперли, — живо промолвил Агриколь, — а другого выхода нет!
Отец и сын обменялись испуганным взглядом. Но кузнец скоро пришел в себя и заметил:
— Быть может, она сама захлопнулась от собственной тяжести… Я пойду взгляну и, если возможно, снова открою…
— Иди, а я осмотрю окна.
Агриколь пошел к калитке, а Дагобер, скрываясь у стенки, прошел на ту сторону, куда выходили окна, и дошел до окон первого этажа. Их было четыре. Два из них не были заделаны решетками. Он поднял голову и взглянул наверх. Окна второго этажа не были зарешечены. От земли они были не высоко. Та из девушек, которая помещалась там, могла легко спуститься вниз на простыне, как в гостинице «Белый Сокол». Но для этого надо было знать, где ее поместили. Дагобер знал, что комната эта находилась над комнатой в нижнем этаже, где помещена была другая сестра, но в нижнем этаже было тоже четыре окна, и в которое надо было постучать, солдат не знал:
Агриколь поспешно возвратился.
— Это ветер захлопнул калитку, должно быть: я снова ее открыл и заложил камнем… но надо торопиться…
— Как же узнать окна бедных девочек? — с отчаянием воскликнул Дагобер.
— И правда! Что же теперь делать?
— Позвать так, на авось, нельзя… Можно поднять тревогу, если ошибемся.
— Боже мой! — с возрастающим отчаянием сказал Агриколь, — прийти сюда, быть уже под их окнами и не знать…
— Делать нечего… рискнем наугад… будь что будет!
— То есть как это?
— Я позову громко Розу и Бланш… Бедные девочки в горе: не может быть, чтобы они спали… Услыхав мой голос, они сразу вскочат, и та, которую заперли во втором этаже, с помощью простыни, через пять минут спустится к нам. Что касается другой, которая внизу, то если ее окно не заделано решеткой, так и говорить нечего: через мгновение она будет у нас… а то придется выломать решетку.
— Но все же, отец, возможно ли это?
— Может быть, все же услышат только они?
— А если другие услышат? Тогда все пропало?
— Почем знать! Пока сообразят, да пока отопрут двери, пока позовут сторожей, мы успеем, может быть, вернуть сирот и удрать через маленькую калитку…
— Опасно… Но иного я не вижу!
— Если мужчин только двое, то мы с Угрюмом с ними справимся, а ты тем временем похитишь девочек, если тревогу подымут раньше, чем мы закончим…
— Батюшка! есть ведь средство… и самое верное! — воскликнул Агриколь. — Горбунья ведь рассказывала, что мадемуазель де Кардовилль переговаривалась знаками с Розой и Бланш.
— Да.
— Ну, так она несомненно знает окна их комнат, если бедняжки ей отвечали.
— Верно… пойдем скорей за ней… Но как узнать?..
— Горбунья сказала, что над ее окном есть нечто вроде навеса…
— Идем скорее… проломать забор ничего не стоит… С тобой железная полоса?
— Вот она.
— Идем… идем!
Через несколько секунд три доски были взломаны в заборе, и Агриколь пролез через отверстие.
— Ты, батюшка, карауль здесь, — сказал он отцу, отправляясь в сад больницы доктора Балейнье.
Окно, о котором говорила Горбунья, узнать было нетрудно. Оно было высоко и широко, над ним помещался навес; несомненно, прежде это окно было дверью, но теперь его на треть заделали, и несколько железных полос, расположенных на довольно большом друг от друга расстоянии, защищали его извне.
- Предыдущая
- 28/126
- Следующая
