Мужская сила. Рассказы американских писателей - Шварц Делмор - Страница 11

Джордж предложил Конни прогуляться, в баре на Салливан-стрит купил ей выпить. Сидя за столиком, сказал, что не забыл прошлое лето в Блумингтоне, штат Индиана. Едва он об этом заговорил, Конни назвала его подонком. Джордж, выдержав паузу, сказал, что это было лучшее лето в его жизни. После чего снова погрузился в молчание. Они выпили еще, и на улице она, сменив гнев на милость, шла, прижавшись к нему.

Был чудесный теплый вечер, они бродили по улицам Уэст-Виллидж. Джордж сказал, что Баффи, похоже, балуется марихуаной, а Конни возмущенно ответила, что это полная чушь. Баффи из них троих самая ответственная. Работает в какой-то молодежной организации, там все на ней. Отец у нее погиб на войне в Корее, и она заботится об овдовевшей матери и двух младших сестренках, которые живут в Спокане.

— А что за человек Грейс?

Конни призналась, что у нее, в отличие от Баффи, на Грейс терпения не хватает. У нее, Конни, нет ни малейшего желания решать за Грейс ее проблемы, впрочем, какие именно, она не уточняла.

— Даже когда у нее все вроде ничего, она приходит домой мрачная, садится перед зеркалом и ну ресницы выщипывать.

Потом Джордж сказал Конни, что прошлым летом полюбил ее, но боялся себе в этом признаться. Его отцу пришлось рано жениться, и он не хотел повторить его судьбу — старик всю жизнь об этом жалел. Конни снова назвала его подонком, но с первой же попытки позволила себя поцеловать.

Когда она сказала, что согласна с ним переспать, Джордж ответил, что у него в автобусе есть матрац, так что наверх подниматься незачем. Конни засмеялась и сказала, что никогда не занималась любовью в микроавтобусе, но с удовольствием попробует, надо только припарковаться в каком-нибудь тихом, уединенном месте.

В автобусе он делал все так, как, по его воспоминаниям, ей нравилось.

Конни ушла спать с головной болью. Она сказала, что он может переночевать в гостиной, но утром пусть уходит.

— Таковы наши правила, и Баффи терпеть не может, когда их нарушают.

Джордж посидел на диване, почитал журнал, а потом заглянул в комнату Грейс. Дверь была открыта, и он зашел без стука. Ресниц у Грейс уже почти не осталось. На ней был махровый халат, и она сказала, что поболтает с Джорджем, но только при условии, что он не будет распускать руки. Халат на ней был запахнут неплотно, и он видел ее налитые груди, все в синяках, просвечивающие сквозь ночную рубашку.

Так вот на что она подсела, подумал Джордж.

Он завел разговор о сексе, рассказывал о своих калифорнийских подружках и о том, как они разнообразят это дело. Она слушала его, раскрыв рот и пряча глаза, и все вытирала мокрые волосы полотенцем.

Джордж спросил, где джин, — хотел приготовить коктейли. Она сказала, что пить не будет. Он спросил, не хочет ли она раскурить косячок.

— Этим не увлекаюсь, — ответила Грейс.

— А чем увлекаешься? — спросил Джордж.

— Держу пари, ты переспал с Конни.

— Пойди спроси у нее.

Потом Джордж сказал, что знает, чем она увлекается. Он встал и, несмотря на ее попытку схватить его за руки, одну руку все-таки выдернул, взял Грейс за подбородок и поцеловал взасос. Она его оттолкнула, халат распахнулся. Джордж повел себя как профессиональный боксер — сгруппировался, пригнул голову и сделал обманный выпад левой. А правой рукой стиснул ее грудь. Грейс судорожно вздохнула и собралась было заорать. Но видно, передумала и, бросив на него призывный взгляд, припала к нему. Глаза ее затуманились, по лицу блуждала улыбка. Целуясь, она кусала ему губы. Джордж ударил ее кулаком между ног. Грейс, тихо застонав, прижалась к нему еще крепче. Он стал стаскивать с нее халат, но она удержала его руку и закрыла дверь.

— Не здесь, — шепнула Грейс.

— Надевай платье и спускайся вниз.

Она вышла в зеленом платье, под которым ничего, кроме синяков, не было.

— Я люблю тебя, — сказала Грейс, забравшись в автобус.

Джордж протянул ей свой ремень и сказал, что она может его несколько раз хлестнуть, только не слишком сильно.

Баффи читала, лежа в постели. Когда он постучался, она сказала «войдите», но, увидев, кто это, подтянула ноги к подбородку и заявила, что сейчас уже очень поздно, а ей завтра с утра на работу. Джордж предложил ей косячок — ими снабдила Грейс, но Баффи сказала, чтобы он отвалил. Он спросил, не будет ли она возражать, если он с ней поболтает пару минут, а потом уйдет. Она сказала, что будет. Тогда Джордж сказал, что утром уезжает на войну.

Она спросила, почему это, ведь призывников почти не посылают.

— Призывная комиссия приберегла подарочек специально для меня. Им осточертели мои просьбы об отсрочке.

— А почему ты не откажешься служить?

Он сказал, что всю жизнь был трусом и пора наконец это преодолеть. Она назвала эту войну бессмысленной и несправедливой, на что Джордж сказал: двум смертям не бывать. Он снова предложил ей косячок, и она затянулась. Несколько минут курила, а потом сказала, что ее не забирает.

— Меня тоже, — признался Джордж. — Может, оденешься и пойдем погуляем? Ночь чудесная.

Она спросила, разве он не нагулялся с Конни и Грейс, а он ответил, что на самом деле запал на нее.

— Я не хотел уезжать, не сказав тебе этого.

— Я старше тебя лет на пять, не меньше.

— Это на мои чувства не влияет.

— Кончай трепаться, — сказала она.

Джордж начал прощаться. Он поблагодарил ее за ужин и за то, что она согласилась с ним поболтать.

— Увидимся после войны.

— Конни говорила, ты будешь здесь ночевать.

Он сказал, что поспит в микроавтобусе, тот стоит внизу. В семь он должен быть в Форт-Диксе, но сначала надо заехать к приятелю, который отвезет его в Джерси и возьмет себе автобус, пока его не будет. Так что выезжать ему в пять утра, и незачем их всех будить.

— Ты боишься смерти? — спросила его Баффи.

— Кто не боится?

Джордж закрыл за собой дверь и спустился вниз. В автобусе он включил бритву, начал бриться. Тут в дверь постучали. Это была Баффи, в юбке и свитере, готовая к прогулке. Перевитые жгутом волосы спускались на грудь. На руке, повыше запястья, поблескивал золотой браслет.

Когда они вернулись, дул легкий ветерок, но было тепло. Они еще немного поболтали вполголоса и забрались в автобус. Джордж пропахал ее трижды, и на третий раз она таки кончила.

Они лежали на узком матраце и курили, и она спросила, имел ли он этой ночью Конни и Грейс. Джордж не стал ничего отрицать.

— Считаю до трех.

Такой вот рассказ.

«Кого я выпестовал?» — подумал Фогель.

— Ох, — вздохнул писатель, больная нога подрагивала. Он нашарил шлепанцы, хотел налить себе выпить и, увидев, что бутылка бурбона пуста, разозлился. Пришлось довольствоваться стаканом воды.

Гэри, выдохшийся на финише, сидел на краю кушетки, подвернув под себя ноги. Он рассматривал свои белые носки, изредка поглядывая на Фогеля.

— Вам понравилось? — был вынужден спросить он. — Хотите критиковать — пожалуйста, если, конечно, за дело.

— Как я понял, Конни была права, когда назвала Джорджа подонком, не так ли?

— До некоторой степени так, антигерой — это антигерой, — занял оборону Гэри. — Смысл рассказа — вот как оно бывает и тому подобное. Другими словами, c’est la vie. А мне интересно, понравилось вам или нет.

Фогель замер в своем кресле-качалке.

— Жаль, Гэри, что вы так и остались ходячим диктофоном, записывающим истории из собственной жизни.

Обвинять Гэри в том, что, прежде чем зафиксировать такой опыт, он его приобрел, Фогель не стал, хотя эта мысль омерзительно засела у него в голове.

Гэри зашнуровал ботинки, видно было, что он раздражен.

— Не понимаю, что в этом плохого. Вы сами как-то раз сказали, что не важно, из чего рождается сюжет. Важно, как с ним работает писатель.

— Верно, — согласился Фогель. — Честно говоря, должен признать, что этот рассказ в целом превосходит два предыдущих. Захватывающая история.

— Спасибо и на этом, мистер Фогель.