Прорицатель - Светлов Роман - Страница 26
- Предыдущая
- 26/87
- Следующая
Калхас кивнул, не сводя с нее глаз.
— Правда вначале я подумала, что ты восхищен Мегисто — ведь она такая красавица!
Калхас отчаянно замотал головой.
— Да. Я тоже поняла, что ты захочешь увидеть меня. И я испугалась. До сих пор боюсь этого, рада тебе и очень боюсь.
— Но почему?
— Не знаю, — девушка устало опустилась на одно из лож. — Все видят, что ты — человек странный и необычный. После того, как Иероним в первый раз приводил тебя, мы только об этом и говорили. Всякие слухи ходят в городе про стратега, в том числе судачат о каком-то чародее, который появился рядом с ним. А ты очень похож на такого.
— Глупости, — возразил Калхас. — Я не чародей. Просто… иногда даю советы — и все.
— Я не знаю… Может, ты и не чародей, но ты очень странный человек. На тебя смотреть интересно… и страшно. Кажется, что ты в любой момент скинешь свое лицо и превратишься в кого-то другого.
— Глупости! Что ты придумала себе!
— Нет, это так, — упрямо повторила Гиртеада и опустила взгляд. — Когда ты пришел во второй раз, все это почувствовали, но только я испугалась по-настоящему, ибо догадалась, что ты пришел ко мне… — Неожиданно она взглянула ему прямо в глаза. — Ты ведь хочешь увести меня отсюда?
— Да, — сказал Калхас с такой убежденностью, словно все время думал об этом.
— Один купец уже пытался свататься ко мне — София отказала, она говорила, что я слишком молода. Но тогда мне было просто любопытно, теперь же — страшно… Постой! — вдруг встрепенулась она: — Я же случайно пришла сюда. Как ты узнал?
— Просто узнал и все, — пожал плечами Калхас. — Ты хотела забрать это? — указал он на баночку с притираниями.
— Да. Хозяйка, наверное, уже удивлена, почему меня нет. Сейчас она пошлет кого-нибудь сюда… — девушка встревоженно вскочила с ложа и подошла к входу. — Она кликнет собак. Ночью здесь бродят собаки… не понимаю, как ты сумел пробраться в беседку?
— Хорошо, я ухожу. — Калхас подошел к Гиртеаде, осторожно взял обеими руками ее волосы и на мгновение погрузился лицом в них как в воду. От них пахло корицей и еще чем-то нежным, мягким, словно молоко кормилицы. Девушка замерла — он чувствовал это — и настороженная и готовая забыть о Софии, о собаках. Чуть сдвинув голову, он мог бы коснуться щекой ее плеча. Но Калхас пересилил себя. Он выпустил ее волосы и произнес:
— Сегодня я приду к тебе — не через стену, а через двери, — и поговорю с Софией о нас с тобой. Я хочу взять тебя в жены — пусть она знает об этом.
С этими словами пастух вышел из беседки. Чувствуя в душе долгожданное спокойствие, он нырнул под сень яблонь и винограда.
Тиридат, командир телохранителей Эвмена, выскочил из комнаты, заперев за собой дверь, и только после этого Калхас перестал рваться наружу. Совершенно обессиленный, он сидел на ложе, вытирая воспаленными руками с лица холодный липкий пот. Разум подсказывал ему, что ничего страшного не произошло, что лучше лежать и ждать лекаря, но горло обвивало скользкое ледяное отчаяние.
Добравшись до дома Эвмена, Калхас сменил одежду на сухую и хотел поспать до полудня. Однако вместо отдыха сон принес боль и лихорадку. Вначале аркадянин не сопротивлялся ей, но чувство времени подсказало ему, что приближается вечер, и пастух попытался вырваться из болезненного забытья. С большим трудом ему удалось это. Открыв глаза, он увидел обеспокоенное лицо Иеронима.
— Лежи, лежи, — заботливо сказал тот, натягивая шерстяное одеяло на плечи Калхаса.
— Уже вечер? — испуганно спросил пастух.
— Да. Почти. Стратег сделает выговор Дотиму за то, что тот напоил тебя и бросил под дождем.
— Не надо. Дотим не виноват. — Калхас освободился из рук Иеронима и попытался сесть. Слабость отдалась гулкой пустотой в голове и тошнотворной тяжестью под пупком. Потом в виски, в затылок ударил жар.
— Нельзя! Ложись! — переполошился Иероним. — У тебя лихорадка. Я уже послал за врачом.
— Какой врач? — пробормотал Калхас. — Лучше помоги встать. Мне нужно идти к Софии.
— А туда-то зачем? — испугался Иероним. — У тебя начинается бред…
— Я должен увидеть Софию и Гиртеаду, — говорил Калхас, чувствуя, что эти слова дают ему на какой-то момент силу. — А лучше — пойдем вместе. Ты поможешь мне упросить Софию. Гиртеада уйдет со мной — и не надо приданого…
— Да что же ты такое говоришь! — ничего не понимал историк.
— Я видел Гиртеаду сегодня утром. Мы все решили. Она ждет.
Покачиваясь, Калхас поднялся на ноги.
— Тиридат! Тиридат! — завопил историк.
В дверях появился хмурый армянин.
— Его нельзя выпускать на улицу! — торопливо объяснял Иероним. — Он бредит… ты видишь, в каком он состоянии!.. Калхас, друг, ты очень болен. Когда ты выздоровеешь, я обязательно пойду с тобой, но только не сейчас.
Тиридату удалось оттеснить пастуха от дверей.
— Где же врач? Куда он делся? — суетился Иероним.
— Сходи за ним сам. Так будет быстрее, — бросил командир телохранителей.
Калхас молча упорно сопротивлялся ему, но медвежья сила Тиридата одолевала его ослабленное тело. Осторожно придавив пастуха к ложу, армянин покинул комнату и оставил Калхаса в растерянности.
Пастух не боялся болезни, однако задержка разговора с Софией вызвала в нем панику. Он попытался успокоить себя, твердил, что сегодня же попросит сходить к Гиртеаде Иеронима, что тот скажет ей о болезни, но… Рассуждения не успокаивали, мысли кидались из крайности в крайность, словно разум, как и тело, охватывала лихорадка. А потом все исчезло — в один момент Калхаса затопила темнота, в которой он потерял и Гиртеаду, и себя.
Что-то неуловимо знакомое мелькнуло в радужном сиянии, которое вливалось меж сомкнутых век. Калхас совершил легкое усилие — и глаза открылись. Над его лицом развевался балдахин из полупрозрачной ткани, сквозь который был виден теплый диск солнца. Бодрящий запах прохладной свежести исходил от земли. Приглушенные расстоянием, доносились голоса уличных торговцев. Пастух чувствовал себя отдохнувшим, выспавшимся и на какое-то время поддался безмятежной, беззаботной неге.
Неожиданное появление под балдахином лица Иеронима прогнало детскую утреннюю радость. Калхас вспомнил, что в последний раз видел его у себя в комнате.
- Предыдущая
- 26/87
- Следующая
