Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны - Песков Василий Михайлович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/65
• Следующая

Некоторое время спустя пришло из Россоши письмо в Ясенево, в котором сообщалось, что Мурка в доме бабушки Насти прожила всего лишь два дня и исчезла. Известие это больше всего опечалило Сережу и Лену Донцовых. Они о любимице даже всплакнули, упрекнув родителей в нелюбви к животному миру.

Но время лечит беды даже очень большие, постепенно о Мурке забыли. И вот через год, 19 октября, она появилась в московском Ясеневе на четвертом этаже высотного дома. Увидел ее спешивший на работу Владимир Ильич — «лежит возле двери чумазая, истощенная замухрышка».

Открыли двери — зашла. Путешественницу отмыли и стали кормить. «Ела все, даже зеленый горошек». Потом трое суток почти непрерывно спала. Поест — и на коврик под телевизор.

Вот такая история. Глядим на карту. Конечно, не по линейке проложен фантастический путь. Сколько пробежала Мурка из Россоши, можно только гадать, во всяком случае, не менее семисот километров. Вообразим себе это пространство на пути с юга: села, города, реки, дороги, леса, болота, поля, железнодорожные линии, автомобили, люди хорошие и плохие, коты, собаки, опасности и соблазны — все одолела! Какой компас вел ее до Москвы?

Не в Тамбов, не в Пензу, не в Липецк, не в Волгоград — в Москву, в Москву! Да и в Москве как без справочного бюро попасть в Ясенево, а не в Медведково, скажем? Как найти среди многих тысяч домов-близнецов свой, подняться на четвертый этаж и обессиленной лечь у двери?

Случай не единственный. Подобные одиссеи кошек известны давно. Сколько-нибудь внятного объяснения этим в самом деле удивительным фактам у науки пока что нет. Зоопсихологи говорят: «чувство дома». Да, конечно, чувство это у нашей Мурки феноменально — не соблазниться никаким хлебно-мышиным местом, не испугаться опасности, домой, домой! Но что за компас вел ее в Ясенево? Ответа нет. Попытки объяснить ориентацию кошек особой памятью на звуки и запахи хороши для расстояний в десяток-другой километров, тут же сотни…

Мурка о подвиге своем не знает. Пришла, и все. Ах, умела бы говорить — рассказала бы, где обтрепали ей ухо, где оставила кончик хвоста, где состоялись любовные встречи — округлость тела и размеренная походка обещают появление в доме котяток. Год путешествия. Мурка шевелит ушами, поглядывая с подоконника на воробьев, на машины. Щурится. Воспоминания?

Очень возможно — «иногда она вздрагивает во сне и вскакивает, как по тревоге». Тепло в доме и хорошо — коврик под телевизором, рыба на ужин. Но есть теперь в биографии Мурки удивительный год, год полной свободы, и великое странствие с великой целью: домой, домой!

Мурка собственной персоной.

 _{Фото автора. 2 ноября 1989 г.}

(Окно в природу)

В Ситке этот госпиталь знают все. И все ему помогают. Одни жертвуют деньги, другие приходят ухаживать за больными. Пациенты тут необычные — попавшие в беду орлы.

Белоголовый орел — символ Соединенных Штатов. Когда-то он был широко распространен. Но сначала ружье, потом разрушения среды обитания резко снизили численность птиц. Последний удар нанесли химикаты. ДДТ, попадая в организм птиц, нарушал кальциевый обмен — орлы клали яйца с тонкой скорлупкой, в гнезде они разрушались, не давая потомства.

Сейчас применение ДДТ в Америке запрещено. Но численность орлов в сорока девяти «нижних штатах» не возрастает — на всем огромном пространстве обитает несколько сот птиц.

Орлы по-прежнему царствуют лишь на Аляске — пятьдесят тысяч. Орлов тут видишь повсюду.

Глубокой осенью со всей Аляски орлы слетаются пировать в юго-восточную часть штата на речку Челкет. Вода в этой речке не замерзает. Лососи идут в нее на нерест, и орлы, надо думать, уже тысячи лет знают об этой обильной зимней столовой. С первым снежком они слетаются на Челкет. Их тут так много, что издали большие деревья кажутся унизанными воробьями. Кончился рыбоход — орлы разлетаются по Аляске, собирая где живность, где падаль.

Все живое может попасть в беду. И орлы попадают. Один схватил огромную рыбу и не мог с ней подняться с воды — ветром ему заломило крыло, повредило сустав. Другой в поисках пищи попал в капкан, поставленный на пушного зверька, долго бился, обессилел и обморозился.

Случаются столкновения орлов с автомобилями, с проводами электролиний. А в прошлом году в числе многих птиц орлы стали жертвой разлитой на море нефти. Хватая с воды добычу, орлы загрязняли перо и теряли возможность летать. Их находили на берегу жалкими, дрожащими от холода, ко всему равнодушными.

Часть орлов удавалось спасти на месте. Их отмывали от нефти в специальных лечебницах. А птиц травмированных со всей Аляски самолетами отправляют в Ситку. Лечебница для орлов существует тут десять лет. Большинство доставленных сюда птиц в природе неизбежно погибло бы. Тут же лекарства, помощь хирургов, а главное — милосердный уход ставят птиц на крыло. «Требуется много хлопот и терпения.

Пациенты наши не понимают, что мы творим благо. Лечение для них — новая боль. И на благодарность мы не рассчитываем, — рассказывает Джерри Дэн, бизнесмен по торговле замками и главный опекун госпиталя. — Зато какая радость для всех нас увидеть птицу снова летящей».

В лечебнице мы застали восемнадцать орлов. Состояние у них было разное. Одни с любопытством разглядывали вошедших, другие сидели нахохлившись и равнодушно закрыли глаза.

Не всем орлам удается помочь. Одни умирают, другие годятся для жизни лишь в зоопарке. Но большая часть, обретая здоровье, обретает свободу. За десять лет ситкинский госпиталь выпустил на свободу около сотни орлов. Прежде чем птицу освободить, за ней наблюдают в пробных полетах под сеткой. И если видят: жизнеспособна — метят ее несмываемой краской и выпускают. «Для нас самая большая награда получить весточку: «Видели вашего орла с меткой». Значит, жив-здоров, значит, не зря старались».

Лечебница для орлов в Ситке — это не только помощь природе, это способ не дать душе зачерстветь в мире человеческой жизни.

_{Фото автора. 5 ноября 1989 г.}

(Таежный тупик)

Слово «матушки» я слышал от Агафьи и Карпа Осиповича множество раз. Речь шла о каких-то глухих поселениях староверов на Верхнем Енисее. Кто-то жил там уединенно, оторванно от людей, и это Лыковых занимало и волновало. Постепенно дошли к Лыковым имена: матушка Максимила, матушка Надежда, еще какое-то имя. Все были монашками — «матушки». Молва о Лыковых достигла Верхнего Енисея, пришли оттуда приветы на Абакан. «Матушки знают про нас», — сказал незадолго до смерти Карп Осипович.

О возможности свидания с матушками в то время не помышлялось. Но после того, как Агафья летала на вертолете и самолете, после того, как поездом ездила к родственникам в Таштагол, свидание с матушками перестало казаться несбыточным.

В этом году в апреле Агафья прямо сказала, что летом намерена пробираться на Енисей. Трудности путешествия и особое ее положение в жизни, конечно, заботили, но остановить не могли: «Как-нибудь с божьей помощью…» Мы с Николаем Николаевичем Савушкиным готовы были ей помогать, но тут приспело путешествие на Аляску, и я сумел лишь кое-что разузнать о местах обитания матушек от туристов.

Большой Енисей сливается в Туве у Кызыла из двух горных рек. Одну из них, Каа-Хем, туристы давно облюбовали для спортивных плаваний на плотах и на лодках. Рискованное путешествие по порожистой быстрой воде дает острые ощущения и возможности видеть дикую, еще не затоптанную человеком природу.

Больших селений тут нет — редкие избы давно поселившихся староверов.

• Предыдущая
• 36/65
• Следующая