Последний инка - Свет Яков Михайлович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/39
• Следующая

Быстроногие часки побежали из Тунгасуки во все концы перуанской земли. Несли они в своих сумках не разноцветные шнуры кипу, а манифесты инки и короля.

Увы, мала была империя Хосе-Габриеля Первого. Далеко от ее рубежей лежало Южное море – Тихий океан, тысячи миль отделяли Тунгасуку и Тинту от Кито и Буэнос-Айреса…

Но, обгоняя курьеров из Тунгасуки, по всему Перу катилась волна радостных вестей. И с каждым днем раздвигались границы империи Хосе-Габриеля – Тупака-Амару, с каждым днем разрасталась армия восстания.

Декабрь 1780 года был для повстанцев медовым месяцем. Порой казалось, что перуанскими землями правит не король Испании, а Тупак-Амару Второй. Коррехидоры либо убегали в Лиму и Куско, либо прятались за спину солдат из местных гарнизонов. Никто не взимал постылых податей, повсюду читали манифесты инки-короля, повсеместно индейцы вооружались. В косте происходили волнения негров-рабов, в долинах севера горели усадьбы плантаторов, неспокойно было в Потоси и Оруро, где копали руду десятки тысяч подневольных индейцев митайо.

У Тупака-Амару было к началу декабря восемьдесят тысяч бойцов – сила внушительная и грозная. Но его воины сражались копьями и пращами, у них не было ни ружей, ни пушек, ни пороха.

Если бы Тупак-Амару сразу после битвы у Сангарары пошел на Куско, ему, бесспорно, удалось бы захватить этот город и овладеть здешним арсеналом.

Но армия восстания весь декабрь кружила вокруг Куско, переходя из одной теплой долины в другую, а между тем Арече, сидевший в Лиме, не терял даром время. В день сангарарского сражения он отправил в Куско сильный отряд, который в середине декабря вступил в древнюю тауантинсуйскую столицу.

И когда 2 января 1781 года Тупак-Амару подошел к Куско, он с горечью убедился, что со своим многочисленным, но очень плохо вооруженным войском ему не удастся взять город.

Спустя восемь дней он снял осаду и отошел на север.

Пагубным был этот просчет вождя восстания, но хуже было другое. Арече отлично понимал, что если Тупак-Амару привлечет на свою сторону креолов, то восстание примет крайне неблагоприятный для испанцев оборот. И он сделал все возможное, чтобы натравить креолов на индейцев и руками креолов подавить мятеж в теплых долинах. К Тупаку-Амару сходились все нити восстания, его имя пользовалось огромным уважением во всем Перу, но в этой горной стране очаги народного бунта занимались в бесчисленных, изолированных друг от друга долинах и ущельях.

Уследить за ними он не мог. Не мог он и обуздать ярость людей, у которых ненависть к чужеземцам копилась веками. Темному индейцу, спустившемуся в долину Куско с поднебесных андийских высот, любой белый, будь то креол или испанец, жалкий бедняк или богатый плантатор, казался исчадием ада, лютым врагом. И нередко вопреки строжайшим приказам вождя индейцы жестоко расправлялись с креолами и камня на камне не оставляли от их селений и жилищ.

Естественно, что Арече воспользовался этим и поспешил натравить креолов на повстанцев. «Вы недовольны управлением его величества, – говорил он им, – вас оно гнетет и раздражает. Но поверьте мне, вам будет куда хуже, если индейцы одержат победу. Из двух зол выбирайте меньшее: сражайтесь на нашей стороне, иначе вы будете обречены на гибель».

Далеко не все креолы поддались уговорам Арече, но ему все же удалось посеять рознь между этими пасынками Испании и индейцами. Дружины креолов-добровольцев, подавляя отдельные очаги восстания, двинулись к Куско под испанскими знаменами, и уже в начале марта 1781 года Арече перешел в наступление. Его войска окружили временную резиденцию Тупака-Амару, город Тинту. Тупак-Амару тайно покинул Тинту. С Микаэлой и двумя своими сыновьями он ушел в горы, чтобы собрать там новое ополчение.

Арече понимал: в стране, развращенной многовековым испанским господством, злато сильней булата. И он объявил щедрую награду за голову Тупака-Амару. За двадцать тысяч песо, сумму, в семьсот раз большую тридцати иудиных сребреников, метис Вентура Лан-даэти выдал испанцам великого вождя и всю его семью. Случилось это 6 апреля 1781 года в горном селении Ланги.

14 апреля Тупак-Амару Второй доставлен был в Куско. На милость и снисхождение испанцев он не рассчитывал. Ему достаточно хорошо известна была печальная судьба Тупака-Амару Первого. И из подвала бывшей иезуитской коллегии, превращенной в тюрьму, он отправил Арече письмо-пощечину: «Мы оба, – писал он, – заслуживаем смерти: я – как освободитель, ты – как угнетатель».

Судье Матео Линаресу Арече приказал подготовить приговор вождям восстания.

В отличие от Лоарте и Вальверде, «праведных» судей, которые два с лишним века назад так ловко состряпали «процессы» Тупака-Амару Первого и Атауальпы, Линарес не нуждался в иудах-толмачах: и Тупак-Амару Второй, и Микаэла, и захваченные в плен «мятежные» военачальники великолепно говорили по-испански. Но с Матео Линаресом они говорить не желали. Чтобы развязать узникам язык, Линарес подверг их жесточайшим пыткам, но все его усилия пропали даром.

Молчал Тупак-Амару Второй, молчала Микаэла, молчали боевые соратники великого вождя. Арече торопил судью-палача. Слухи о восстании Тупака-Амару дошли до Европы. Времена Филиппа Второго и Франсиско де Толедо отошли в далекое прошлое, и в Мадриде не могли не считаться с общественным мнением.

Министры его католического величества величали себя гуманистами и реформаторами, они переписывались с учениками Вольтера и Руссо, переводили статьи из дерзновенной французской «Энциклопедии», вели в мадридских салонах изящные философические беседы.

«Разумеется, – говорили они, – мы обязаны сохранить наши американские колонии – ведь мы, как просвещенные цивилизаторы, несем ответственность за все дикие народы Нового Света. Разумеется, смутьянов, отвергающих нашу опеку, следует наказывать, но варварские времена конкисты – это давнее и забытое прошлое, и, применяя строгие меры наказания, мы всегда помним, что строгость должна быть разумной, что злоумышленники – это дурные и несмышленые дети, а мы – мудрые и снисходительные отцы».

Говоря иными словами, в Мадриде желали, чтобы Арече самочинно расправился с мятежниками и сделал бы это как можно быстрее.

Сеньоры Хосе-Антонио-де-Арече и Матео Линарес были люди предприимчивые и изобретательные. Даже железному вице-королю Франсиско де Толедо, даже старому тигру Писарро не пришли бы на ум дьявольские способы казни, которые решили применить эти Гиммлеры XVIII века.

13 мая 1781 года они вынесли такой приговор:

«Надлежит вывести Хосе Тупака-Амару на Главную площадь города Куско и там пусть присутствует он на выполнении приговора, который вынесен жене его Микаэле, сыновьям Ипполиту и Фернандо, шурину его Антонио Бастидасу и прочим главным капитанам и вожакам подлого и гнусного заговора и мятежа. Все они должны умереть, и, после того, как они умрут, палач урежет язык вышеупомянутому Хосе-Габриелю, а затем за руки и за ноги привяжут его крепкими веревками к четырем коням. Коней тех пустят в карьер, дабы разорвали на части они тело преступника… А голову его отправить в Тинту и там держать три дня на виселице, а затем посадить ее на кол. Одну руку выставить в Тунгасуке, другую – в Кабарайе, одну ногу – в Ливитоке, другую – в Санта-Роса-де-Лампе».

Урезать язык, разорвать живое тело конной упряжкой – спору нет, страшная казнь. Но эти палачи обрекли Тупака-Амару на муки пострашнее четвертования. О! Они отлично знали, что Тупак-Ама-ру любит свою верную подругу Микаэлу, что он души не чает в своих сыновьях. И именно на его глазах палач должен был вырвать язык у Микаэлы, Ипполита и Фернандо, а затем вздернуть их на виселицу.

Впрочем, Арече в последний момент смягчил приговор. Младшего сына Тупака-Амару, Фернандо, семилетнего мальчика, он помиловал. «Не будем его вешать, – распорядился Арече, – пошлем его в африканскую каторжную колонию на галеры».

Первый министр его величества граф Флоридабланка, просвещенный европеец, вольнодумец и любомудр, с сокрушением жаловался своим друзьям, что он слишком поздно узнал об этом приговоре…

• Предыдущая
• 38/39
• Следующая