Последний инка - Свет Яков Михайлович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/39
- Следующая
Если далекую границу переступили враги, оттуда шло в Куско срочное донесение. Столичный кипукамайоки, перебирая шнуры, легко добирался до сути узелковой депеши. На красном шнуре он нащупывал два узла вверху и три узла внизу и докладывал тауан-тинсуйским военачальникам: «Двести тридцать неприятелей перешли наши границы».
«Вязать» на этих кипу стихи и романы было невозможно, но узелковым письмом легко передавали различные известия…
Ближе к Куско испанцам все чаще и чаще стали встречаться возделанные поля. Собственно, даже не поля, а узкие террасы на крутых косогорах. Террасы, с боем отвоеванные у Анд, были подперты аккуратными каменными стенками. От стремительных горных рек к этим висячим полям шли каналы, вымощенные каменными плитами. Серебристые струйки стекали с террасы на террасу, кое-где питая искусственные озера и пруды.
С дороги едва заметны были бледно-голубые полоски картофельных полей.
«Чьи эти поля?» – настойчиво спрашивали писарровские гонцы. И всякий раз им отвечали: «Это земля инки». Инке принадлежат и бесплодные горы, и каналы, и террасы, даже воздух Анд – это его священная и неотъемлемая собственность.
Подданные инки, не разгибая спины, работали на этих полях и собирали с них урожай. Но треть урожая они затем отдавали жрецам бога Солнца, треть – инке. И только последняя треть доставалась общине тружеников.
Инки считали, что страна их – сущий рай. Ведь висячих полей везде было великое множество, царские и храмовые житницы никогда не пустовали, с каждым годом ширилась сеть каналов, насекались новые террасы на склонах гор. Пахари трудились не покладая рук, и им милостиво жаловалась треть урожая.
Но треть рая – это не рай. Во всяком случае, не сущий рай…
Впрочем, испанцев, которые так рьяно опрашивали тауантинсуйских земледельцев, волновала не тяжкая доля этих покорных подданных инки. Кто знает, быть может, завтра эти мирные пахари встретят испанских гостей увесистыми дубинками и меткими выстрелами своих пращей. Так не следует ли заранее дознаться, куда легче всего будет нанести решающие удары, и заодно проведать, не удастся ли в этих поднебесных долинах завербовать союзников, купить наемников?
И послы не теряли даром времени. Но беседуя (разумеется, через толмачей) с придорожными обитателями, испанцы с трудом скрывали свое истинное отношение к ним.
Эти скупые на слова, тощие, одетые в лохматые шкуры люди раздражали послов. Послы с омерзением ели перуанскую чунью – месиво из подмороженного картофеля, им не по душе были и все прочие тауантинсуйские яства и напитки – каша из крупы киноа, вяленое мясо лам, мутная чича. Скрепя сердце можно было стерпеть и чунью, и чичу. Другое приводило в безграничную ярость испанских «гостей». Подумать только: эти варвары, эти нехристи, эти невежды, которые не додумались до железа и пороха, которым неведомы ни костры святой инквизиции, ни тонкое искусство пыток, презирают, да-да, презирают добрых христиан! Конечно, они учтивы, предупредительны, вежливы. Но глаза! Эти глаза, узкие и черные, как агат, неумолимо осуждают великих послов наместника Новой Кастилии. Осуждают за все: за грязные, нечесаные бороды, за пьяную икоту, за сопение и чавканье, с которым бледнолицые пожирают пищу, за лютую страсть к золотым побрякушкам, за жадность, вероломство и наглость.
Сеньоры послы всю жизнь провели в седле. Их кормила длинная шпага, они с младых ногтей добывали себе пропитание грабежом и разбоем. Сеньоры послы считали труд делом зазорным и подлым. А эти меднорожие индейцы трудятся в поте лица, не разгибая спины, и явно гордятся плодами этого скотского труда.
Что говорить, кое в чем они не уступают даже кастильцам. На полпути к Куско, в одном селении, послы видели изделия местных ткачей. «Черт возьми, – восклицали испанцы, – этим тряпкам нет цены! Таких ковров, пожалуй, не найдешь и в Толедо, в королевском дворце. А шерсть – глядите, эти одеяла легче пуха, и какие они мягкие. Какие теплые! А ленты – какие узоры! И нити на кайме золотые. А краски – какие у них краски! Вот, к примеру, эта лазурная, или та зеленая, или вот та алая, как Христова кровь!»
Эти язычники – да разразит их господь! – не только хорошие ткачи. Надо сознаться, что здешние топоры, ножи, серпы, булавки, щипцы, ножницы – одно загляденье, даром что они не из то-ледской стали, а их бронзы. Что там ножи! У этих поганцев есть даже хирургические инструменты! И ими они делают операции, которые не снились севильским и бургосским лекарям.
Скороход сорвался в пропасть и затылком упал на острый камень. И что же? Ему тут же бронзовым скабелем, или, как там называется этот инструмент, скальпель, что ли, рассекли темя, удалили осколки костей, а затем аккуратно зашили рану. Ну и, кроме того – виданое ли дело! – эти варвары живут не порознь, как истинные христиане, а сообща, и у них все за одного и каждый за всех.
Называется такая община «айлью», и в этих айлью урожай собирают все скопом, и хранят в общественных житницах, и делят на едоков, а землю раздают по жребию, и не навечно, а на год, и те, кому выпал участок похуже, могут сменить его на лучший клин.
Да, все это выводило из себя послов. И утешало их лишь одно: с каждым часом, с каждой минутой приближался тот желанный миг, когда эта страна окажется во власти сеньора наместника. Погодите, меднорожие, Кахамалка – это только начало. Мы вам покажем, на что способны кастильские гости!
На одиннадцатый день испанцы добрались до дальних предместий Куско. Дорога вошла в широкую долину Урубамбы. Вдоль ее склонов, как ступени исполинской лестницы, на целые мили тянулись искусственные террасы, на этих каменных уступах вся земля, до последней пяди, была возделана и ухожена.
Миновали Юкай, загородную резиденцию инки, заброшенную и пустынную. Миновали дворец не то с золотыми, не с бронзовыми крышами, сады, разбитые на широких террасах, и зеленый каскад, низвергающийся с юкайских высот в быструю Урубамбу.
Еще несколько миль – и впереди показался Саксауаман, цитадель на северной окраине Куско. Могучие стены. Три стены одна над другой. Каждая высотой с шестиэтажный дом, каждая саженей триста в длину.
Тремя рядами тянулись каменные балюстрады крепости, сложенные из чудовищных глыб. Эти «каменные изюминки» весом в двести и триста тонн пригнаны были друг к другу без малейших зазоров. За могучими стенами Саксауамана укрывался целый город, город казарм и складов. Каждое из этих зданий было мощной крепостью, и все они сложены были из многотонных каменных плит. Были тут и слепые бастионы с узкими дверями-амбразурами, и огромные казармы с клиновидными, суживающимися кверху окнами.
Эту крепость построили при великом инке Пачакути. Ее сооружали много лет десятки тысяч тауантинсуйцев. Сооружали, перетаскивая за двадцать – тридцать миль тяжелые, как смерть, зеленоватые глыбы. А теперь Атауальпа отдал бледнолицым пришельцам ключи к своему царству и ворота Саксауамана распахнуты настежь!
- Предыдущая
- 12/39
- Следующая
