Сотканный мир - Баркер Клайв - Страница 27

• Предыдущая
• 27/145
• Следующая

«Он был слишком несговорчив, — сообщил ей менструум. — Ты же знаешь, какими бывают эти чокнутые».

Она отринула эти мысли. Они принадлежали не ей.

«Не умирай!»

Вот это ее мысль. Она появилась, когда Сюзанна опустилась на колени рядом с Кэлом и обратилась к безмолвному телу:

— Прошу тебя, ради бога, не умирай!

Она боялась прикоснуться к нему и обнаружить самое худшее. Она понимала, что никто, кроме нее самой, не может сейчас прийти ему на помощь. Кэл лежал лицом вверх, с закрытыми глазами и открытым ртом, откуда вытекала струйка кровавой слюны. Рука Сюзанны инстинктивно потянулась к его волосам, словно она собиралась погладить его и разбудить, однако привычный прагматизм еще не покинул ее, и вместо волос пальцы нащупали пульс на шее. Совсем слабый.

«Так и начинается горе», — сказала ей Иммаколата всего пару минут назад. Знала ли она, что Кэл уже на полпути к смерти?

Конечно же, знала. Знала и приветствовала горе, ожидавшее Сюзанну. Она хотела, чтобы радость от обретения менструума была подпорчена таким открытием; чтобы они сделались сестрами по несчастью.

Эти мысли отвлекли Сюзанну, но она снова сосредоточилась на Кэле и обнаружила, что ее рука опять гладит его по голове. Зачем она это делает? Кэл — не спящий ребенок. Он ранен, ему нужна действенная помощь. Но пока она упрекала себя, менструум начал подниматься из нижней части ее живота, затопляя внутренности, легкие, сердце, и без всяких осознанных указаний стекал по рукам вниз, к Кэлу. Прежде равнодушный к ранениям человека («Ты же знаешь, какими бывают эти чокнутые!»), поток вдруг очистился под влиянием ее гнева или, может быть, печали. Теперь Сюзанна чувствовала, что силы менструума наполнены ее желанием разбудить Кэла, исцелить его, проникая через ее ладони внутрь его невосприимчивой головы.

Ощущение было одновременно невероятное и совершенно естественное. Когда в самый последний миг поток остановился, словно передумал, она заставила его двигаться дальше. И менструум послушался, хлынул в Кэла. Сюзанна осознала, что может управлять им, и ее захлестнула радость. Затем пришла боль потери, когда неподвижное тело впитало в себя поток.

Кэл жадно поглощал целительный свет. Руки Сюзанны подрагивали, пока менструум вытекал из нее, а в голове дюжиной сирен опять взревела та чужеродная мелодия. Сюзанна пыталась оторвать руку от головы Кэла, но мышцы не слушались. Менструум захватил власть над ее телом. Она поспешила с выводом, что потоком легко управлять. Он намеренно ослаблял себя, а теперь показал свою силу.

Сюзанна уже теряла сознание, когда менструум решил, что хватит, и отпустил ее. Течение резко оборвалось. Сюзанна поднесла трясущиеся руки к лицу. На пальцах остался запах Кэла. Пение в голове постепенно стихало. Слабость отступала.

— Ты в порядке? — спросил ее Кэл.

Она уронила руки и посмотрела на него. Он поднимался с пола, проверяя свой разбитый рот.

— Вроде бы да, — ответила она. — А ты?

— Со мной все будет нормально, — отозвался он. — Не знаю, что здесь произошло… — Кэл не договорил, потому что память возвращалась к нему. На лице его отразилась тревога. — Ковер…

Он вскочил на ноги, озираясь по сторонам.

— Я держал его в руках, — воскликнул он. — Боже мой, ведь я держал его в руках!

— Они забрали его! — сказала Сюзанна.

Его лицо исказилось, словно он готов был заплакать, как подумала Сюзанна. Но на самом деле это была ярость.

— Чертов Шедуэлл! — выкрикнул Кэл, сметая сваленные на комоде настольные лампы. — Я прикончу его! Клянусь…

Сюзанна встала на ноги, все еще ощущая головокружение, и ее взгляд наткнулся на что-то среди осколков стекла на полу. Она снова опустилась и разгребла осколки. Там лежал обрывок ковра.

— Они получили ковер не полностью, — сказала она, протягивая находку Кэлу.

Гневное выражение его лица изменилось. Он взял обрывок почти с благоговением и внимательно рассмотрел его. В узоре этого лоскутка сплеталось с полдюжины мотивов, хотя Кэл не понимал заключенного в них смысла.

Сюзанна наблюдала за ним. Он держал обрывок ковра так осторожно, словно боялся причинить ему боль. Потом он громко чихнул и вытер нос тыльной стороной ладони.

— Чертов Шедуэлл, — повторил он, но уже мягко, без гнева.

— И что нам теперь делать? — спросила Сюзанна.

Кэл посмотрел на нее. Теперь в его глазах стояли слезы.

— Выбираться отсюда, — ответил он. — Посмотрим, что подскажут небеса.

— Что?

Кэл улыбнулся.

— Извини, — сказал он. — Должно быть, это заговорил Безумный Муни.

Они потерпели сокрушительное поражение. Коммивояжер вырвал ковер прямо из рук Кэла. Но хотя праздновать им нечего, они все-таки уцелели. Может быть, именно этот простой факт вызвал у Кэла душевный подъем, когда они вышли из склада на теплый воздух?

Там пахло Мерси: илом и солью. И именно туда, по настоянию Сюзанны, они сейчас направлялись. Они прошли, не произнеся ни слова, по Джамайка-стрит до Док-роуд, затем зашагали вдоль высокой черной стены, огораживающей доки, пока не обнаружили ворота, через которые можно выйти к верфям. Вокруг было пустынно. Прошло много лет с тех пор, когда последний большой корабль заходил сюда на разгрузку. Они брели через призрачный городок заброшенных мастерских. Взгляд Кэла то и дело скользил в сторону, на лицо идущей рядом женщины. Он чувствовал, что с ней произошла некая перемена, появилась какая-то тайна, и он не мог подобрать к этому ключ.

Зато поэту было что сказать.

«Разучился говорить, сынок? — съехидничал он в голове Кэла. — Она странная штучка, верно?»

Конечно же так оно и было. Когда Кэл впервые увидел девушку у подножия лестницы, она показалась ему не от мира сего. Это их и объединяло. В них жила одинаковая целеустремленность, и ее подогревал невысказанный страх потерять след тайны, о которой они так долго мечтали. Или же Кэл обманывал себя, отыскивая в лице Сюзанны следы собственной жизни? Может быть, лишь страстное желание найти союзника заставляет его видеть сходство между ними?

Сюзанна всматривалась в реку, и змейки солнечного света, отражавшегося от воды, пробегали по ее лицу. Кэл знал ее всего одну ночь и один день, но она пробуждала в нем те же противоречивые чувства: неловкость и полный покой, ощущение чего-то знакомого и одновременно неведомого, — какие он испытал при первом взгляде на Фугу.

Кэл хотел сказать ей и об этом, и о многом другом, если бы только мог подобрать слова.

Но первой заговорила Сюзанна.

— Я видела Иммаколату, — сообщила она, — пока ты сражался с Шедуэллом…

— Да?

— И я не знаю, как описать то, что произошло…

Она начала рассказ, запинаясь и не сводя глаз с реки, как будто завороженная ее течением. Кэл с трудом, но понимал, о чем она говорила. Значит, Мими была из ясновидцев, обитателей Фуги, и Сюзанна, ее внучка, по крови тоже принадлежит к этому народу. Но когда речь зашла о менструуме, о силе, перешедшей к ней или по наследству, или как зараза, или то и другое вместе, он совершенно перестал понимать, о чем она толкует. К тому же речь Сюзанны сделалась невнятной, как во сне, и, глядя на нее, мучительно подбирающую нужные слова, Кэл заговорил сам.

— Я люблю тебя, — сказал он.

Сюзанна умолкла. Она больше не пыталась описать поток менструума, а полностью отдалась ритму волн, плещущих о верфь.

Кэл не понял, услышала ли она его. Она не двигалась и не отвечала.

Наконец она просто произнесла его имя.

Кэл неожиданно ощутил себя полным дураком. Она не хотела выслушивать признаний в любви, ее мысли блуждали где-то далеко. Возможно, в мире Фуги. После откровений этого дня у нее было гораздо больше прав находиться там, чем у него.

• Предыдущая
• 27/145
• Следующая