Сеятель бурь - Свержин Владимир Игоревич - Страница 42
- Предыдущая
- 42/101
- Следующая
– …И вот представьте себе, господа, – улыбаясь, говорил сопровождающий, – я на галопе подлетаю к его светлости и кричу: «Французы! Французы на носу!» А Петр Иванович в ответ: «Полно, друг мой, Денис Васильевич, горячиться. Что с того, что на носу? Нос носу рознь. Коль на вашем – на моем то есть, – гусар указал на свой явно не выдающийся орган дыхания, – то след выступать немедленно. А уж если здесь (ну, вы, господа, сами видели, каков у князя Багратиона нос), то еще и отобедать успеем». – Бравый кавалерист рассмеялся шутке своего командира. – Потом Багратион дал мне два эскадрона, и мы остановили французов.
Я невольно сдержал веселый смех, поскольку этот момент боя мне довелось наблюдать воочию, когда, покинув развороченное очередным ядром убежище, мы двигались в русский лагерь. Пытаясь отрезать правый фланг российских войск, которым командовал Багратион, французы бросили в прорыв конных егерей, навстречу которым и были отряжены упомянутые геройским адъютантом эскадроны. Очевидно, это был последний резерв князя Петра Ивановича, и, не останови яростная атака гусар пятикратно их превосходящего врага, на французской чаше весов победы оказался бы весьма неприятный для русских факт развала правого фланга.
Воистину мужество россиян не имело равных. Выйдя живьем из неистовой сечи, быть может, вырвав победу у противника, беззаботно распинаться о милой шутке, произнесенной любимым генералом, вероятно, в один из самых критических моментов сражения, – здесь нужна не заурядная отвага, а то, чему и названия, по сути, нет – огромная любовь к жизни и готовность умереть за нее в любой момент.
В австрийском лагере нас приняли не то чтобы с распростертыми объятиями и строем роты почетного караула, но и без особого удивления, благо кое-кого из господ, ныне блистающих крестами и звездами при штабе императорского главнокомандующего, еще совсем недавно я имел честь принимать в своем венском особняке. Всем им было не до меня, вышедшая из боя армия спешно приводилась в порядок, чтобы наутро быть готовой к возможному продолжению военных действий. Но все же приветствиями и удивленными вопросами, что привело меня сюда в мундире французского майора, эти господа создали должный фон, способствующий радушному приему у могущественного командующего австрийской артиллерией маршала Колоредо.
Выслушав доклад адъютанта о наших злоключениях, военачальник оторвал взгляд от многочисленных бумаг, устилавших стол перед ним, и задумчиво смерил нас взглядом:
– Да-да, припоминаю, мне рекомендовали вас как дельного офицера, к тому же весьма сведущего в русском языке. Вы что же, полковник, действительно безукоризненно говорите по-русски?
Я едва сдержал улыбку. Система «Мастерлинг» позволяла мне безукоризненно говорить на любом из существующих языков.
– О да, ваше высокопревосходительство. Насколько это возможно для иностранца, – поскромничал я.
– Что ж, замечательно. Императору необходим человек ваших знаний и положения в ставке русских. К тому же, граф, как мне доложили, нынче вы спасли российский штандарт.
– Я был не один, – честно сознался я.
– Ах, полно! Один, не один. Этот факт будет говорить в вашу пользу. Но объясните мне, как вы, храбрый боевой офицер, умудрились попасть в лапы каких-то мятежников? И не где-нибудь, а вблизи столицы!
– Была метель, – со вздохом начал я, подпуская драматизма в голос, – мы сбились с пути и попросили ночлега в каком-то забытом Богом замке. На беду, его обитатели оказались злокозненными мятежниками, именующими себя иллюминатами. Перевес в силах на стороне врага был чересчур очевиден.
– Иллюминаты? – Колоредо поглядел на нас исподлобья. – Никогда прежде не слышал! Ладно, ступайте в канцелярию, я распоряжусь, чтобы вам составили новые верительные письма. И помните, господин полковник, император и Австрия надеются на вас.
Я вытянулся во фрунт, как подобает ревностному служаке.
– Да переоденьтесь! Негоже разгуливать по нашим позициям во вражеской форме, а то еще подстрелят, не разобравшись.
– Ну что ж, обошлось, – приветствовал меня Лис, когда я покинул фронтовые апартаменты фельдмаршала.
– Да, – кивнул я. – Нас отправляют для связи в русский лагерь. Как это у нас называется, военным атташе.
– Зашибись! – Лис вскинул большой палец. – С таким раскладом можно играть. Все на халяву, главная задача – ходить в мундире и держать пальцы веером.
– Другой бы спорил, – усмехнулся я. – Сейчас в канцелярию за бумагами, а потом, как говорится, к новому месту службы.
– Стой! – Лис неожиданно схватил меня за руку.
– Что еще такое? – Я удивленно поглядел на друга.
– Там… я его отчетливо видел. – Лицо Сергея казалось бледным, точно перед ним вдруг образовался призрак.
– Кого ты там видел?
– Там был Протвиц… Клянусь тебе, минуту назад там была эта гнусная полицейская ищейка Протвиц! Он поглядел на нас и свернул за шатры!
Мы ускорили шаг, надеясь догнать таксоида, но в толпе солдат, радующихся, что жизнь продолжается и сегодняшние могилы вырыты не для них, это нам не удалось.
– Вальтер, что хочешь думай, – не унимался Лис, – но это точно был он!
– Я не спорю, – мои плечи удивленно поднялись, – хотя что бы ему здесь делать?
– Ты не понимаешь, он идет по следу, – нервничал Лис. – И он от нас не отстанет!
– Сергей, – я остановился, – мне все же хочется надеяться, что ты заблуждаешься. Вероятно…
Пистолетный выстрел, раздавшийся где-то совсем неподалеку, смешался с многочисленными разномастными шумами военного лагеря и не привлек ничьего внимания, кроме, пожалуй, нашего. Да и мы бы не озаботились им, когда б прошедшая в дюйме от моей головы пуля не застряла в шесте, поддерживающем одну из палаток.
– А это, к бабке не ходить, – настороженно озираясь в поисках неведомого стрелка, процедил Лис, – был случайный выстрел.
Тяжелый день, который должен был запомниться потомкам как битва при Сокольнице, подходил к концу. Передовые части русских заняли высящийся по ту сторону равнины замок – над ним, хлопая на ветру, развевалось полотнище российского императорского флага. В сумерках уже терялась его черная полоса, но желтая и белая все еще были видны. Исполнительные интенданты помогли мне принять вид, приличествующий полковнику, хотя мундир с чужого плеча не совсем вязался с высокой миссией, возлагаемой на меня австрийским гофкригсратом. Но так как отыскать в округе умелого портного было делом нереальным, оставив экипировку до лучших времен, мы с Лисом отправились в русский лагерь.
Дорога к шатру Наполеона, куда мы были приглашены на ужин, шла по ухабистым склонам, изрытым оспинами воронок. Подтаявший за день снег, измятый тысячами сапог и лошадиных копыт, к ночи подмерз, делая восхождение почти невозможным. Ругаясь себе под нос, скользя на каждом шагу, мы пробирались на «званый вечер», когда за спиною послышался звук взводимых курков и короткий окрик «Стойте!».
– Ну вот, – пробормотал Лис, нащупывая под полою выданной интендантами венгерки небольшой жилетный пистолет, – опять немецко-фашистские оккупанты!
Неизвестный действительно кричал по-немецки, что, впрочем, было в порядке вещей в трех шагах от австрийского лагеря.
– Ну, это, Капитан, – отчетливо послышалось у меня в голове, – на счет «три» резко уходим влево-вправо и стреляем в развороте?
– Стойте, не делайте глупостей, – между тем продолжил неизвестный, – одно ваше неловкое движение – и вы будете убиты, что среди общего количества трупов не вызовет особого интереса. Слушайте меня внимательно и запоминайте, поскольку то, что я вам скажу, два раза не повторяют. Вы, граф Турн, и вы, господин Лис, волею случая узнали слишком много о людях, о которых не должны были знать ничего. Теперь у вас есть выбор: либо присоединиться к ним, либо присоединиться к тем, кто сегодня не вышел живым из битвы.
– Капитан, ты гляди, какая наглая морда! Этот фрицевский выкормыш нас буквально вербует на корню!
- Предыдущая
- 42/101
- Следующая
