Сеятель бурь - Свержин Владимир Игоревич - Страница 27
- Предыдущая
- 27/101
- Следующая
Ситуация действительно сложилась довольно забавная. Стоило обозу нашего сиятельства двинуться по дороге в Богемию, как возы, доставлявшие в родовой замок Турнов разнообразную венскую дребедень, были атакованы шайкой разбойников, нанятых контрагентом Лиса – бароном фон Дрейнгофом. Воспользовавшись тем, что мы, привычные к верховой езде, оторвались от неспешных груженых повозок, злодеи распотрошили перины на лебяжьем пуху, разгромили кресла и сервизы, а в тот экипаж, в котором, по уверению Лиса, должен был перевозиться агрегат работы графа Сен-Жермена, и вовсе угодила настоящая граната, превратившая возок в груду изломанных досок.
Стоимость наших потерь как раз входила в те самые накладные расходы, о которых говорил мой напарник. Но стоило разбойникам покинуть разграбленный обоз, а нам прибыть на место преступления, как со стороны Вены показалась кавалькада жандармов, возглавляемая таксоподобным Протвицем.
– Что здесь происходит? – бегло осматривая следы погрома, требовательно поинтересовался сыщик.
– Это вы меня спрашиваете?! – изображая на лице крайнее возмущение, гневно заявил я. – Это я вас хотел спросить, что происходит под носом полицай-президента и его пронырливых ищеек! Чем вы занимаетесь, господин Протвиц? Если мне не изменяет память, это третье преступление за последние четыре дня, которое происходит на моих глазах!
– Это-то и подозрительно! – взвизгнул сыщик. – Весьма подозрительно. К тому же я требую объяснений, почему вы покинули столицу без дозволения на то его высокопревосходительства господина полицай-президента?
– Я послал ему уведомление о своем отъезде, – абсолютно честно заявил я. – Должно быть, оно ждет его дома.
– Вы не имеете права! – взвизгнул Протвиц.
– Прекратите мне указывать, жалкая ищейка, на что я право имею, на что нет! – процедил я сквозь зубы. – Не забывайтесь, я офицер императорской службы, а потому имею начальство, помимо вашего. Так что будьте любезны, вернувшись в столицу, передать господину полицай-президенту, что я вынужден отбыть в Россию по приказу фельдмаршала графа Колоредо. Если у него возникнут какие-либо вопросы ко мне, пусть высылает их в Санкт-Петербург до востребования. А вы… – Я сделал эффектную паузу. – Кстати, а как так получилось, что вы оказались здесь, на месте преступления, сразу же после нападения разбойников? Уж не вы ли подстроили эту засаду, чтобы вдосталь покопаться в моих вещах? Потрудитесь ответить, господин Протвиц!
– Да! Да…
– Я вас более не задерживаю! Но все же подумайте над ответом, а я должен спешить. Служба, знаете ли!
– Но позволю себе заметить, граф, что ближайший путь к границам Российской империи в противоположной стороне.
– Благодарю за разъяснения, – сухо отрезал я. – Что вы можете знать о тех указаниях, которые были мной получены? А потому не говорите о том, чего не понимаете! Делайте свое дело, я же буду делать свое. И не задерживайте меня, война на пороге.
Протвиц поднял на меня удивленные глаза.
– Как, ваше сиятельство, вы ничего не знаете?
– Что еще мне следует знать? – презрительно бросил я.
– Утром в столицу прибыл гонец из Богемии. Война уже началась!
Я недоверчиво поглядел на сыщика.
– Это чистая правда! Я лично присутствовал в кабинете господина полицай-президента, когда туда прибыл посыльный из императорского дворца.
– Значит, война, – пробормотал я. – В таком случае мне тем более следует поспешить. Оставляю все это добро под ваше честное слово! – крикнул я, ставя ногу в стремя. – Будем живы – свидимся!
Честно говоря, на душе было противно, как после незаслуженной порки. Во-первых, в отличие от многих, знающих о войне понаслышке, я на себе испытал, что это такое, и блеск мундирного шитья не кружил мне голову. Во-вторых, печалило то, что местное руководство, занятое, строго говоря, поиском, сортировкой и первичным анализом информации, не удосужилось оповестить занятых сборами оперативников о таком «малосущественном» факте, как объявление войны. В игре, которую вел маэстро Палиоли, мы были лишь двумя фигурами, отнюдь не самыми ценными.
Вызванный по закрытой связи, он лишь сухо осведомился о ходе наших дел и как ни в чем не бывало, подтвердив известие Протвица, отказался от каких бы то ни было объяснений. Честно говоря, я давно не был в таком скверном настроении, и прогулка по зимнему лесу пошла мне только на пользу, несколько охладив брожение разгоряченных мыслей. Теперь, сидя у огня, я с улыбкой слушал анекдоты неунывающего Лиса, размышляя над тем, как бы поступил я на месте похитителя наполеоновских писем.
– Послушай, – Сергей перебил собственную цветистую тираду о некоем отце некой девушки и ее страстном воздыхателе, желавшем странного, – а если Протвиц заодно с похитителями? Оборотень в погонах, вампир в эполетах! Прикинь, крыша практически непробиваемая: он вроде как ведет следствие, присматривается, принюхивается, а сам только тем и занимается, что барабанит на нас в какой-нибудь закордонный центр.
Фраза «барабанит на нас» вызвала у меня некоторое удивление, но в общей канве понять, о чем была речь, все-таки не составляло особых проблем. Иногда меня восхищала манера напарника скрывать за беззаботной веселостью очень быструю работу мысли. Судя по его предположению, мы с ним думали об одном и том же.
Кто бы ни был таинственный охотник за рукописями, получив в свое распоряжение совсем не то, что ожидал, он не мог оставить без внимания наши скромные персоны. Такой поворот дел предполагал слежку, а я ее не заметил. Впрочем, это еще ни о чем не говорило. В принципе наружное наблюдение и обязано быть таким, чтобы «пациент», как выражался Лис, ни за какие коврижки не мог догадаться о сопровождающих его лицах. Что и говорить, участие в охоте на нас полицейской ищейки давало таинственным противникам сильные козыри. Но так это было или нет, сказать пока не представлялось возможным, поэтому я лишь пожал плечами, не имея фактов, чтобы оценить предположение друга.
– Слушай, а что за погонялова такие: Север, Апис! А этот, новый, вообще петушок на палочке!
– Леденец, – автоматически поправил я.
– Да ну, какая, к хреням, разница, – отмахнулся Сергей.
– Кодовые имена, – начал пояснять я Лису так, будто он не знал этого прежде, – даются порою случайным образом, чтобы не наводить контрразведчика на разгадку личности хозяина позывного. Поэтому я сомневаюсь, что знание этих, с позволения сказать, псевдонимов сильно приблизит нас к разгадке.
– Не, ну, это и ежику будет понятно, когда он весной проснется, – с ласковой улыбкой прокомментировал Лис, это обычно свидетельствовало об очередной догадке, пришедшей в его голову, – но то ж в разведке. Там головы под другое заточены. А Бонапарт – артиллерист! Ему привычней, чтоб все было под линеечку и сверено с таблицей умножения.
Я молча уставился в огонь, отплясывающий на поленьях яростный танец вечной охоты. Красные искорки в обуглившихся трещинах подмигивали из своих укрытий, точно малютки эльфы, во множестве обитавшие в этих местах во времена почти сказочного средневековья. Невольно мне вспомнился другой костер, пылавший на берегу Миссисипи.
…– Тогда, в Бреенской школе, – помешивая уголья сучковатой веткой, рассказывал юный артиллерийский офицер с горящими не хуже ночного костра глазами, – я с друзьями грезил переустройством мира, казавшегося нам пустым и напыщенным. И, конечно же, лишь только представилась нам возможность претворить в жизнь эти детские мечты, я не мог позволить себе ею не воспользоваться.
– А как же присяга на верность королю? – подначивал я.
– Пользуясь своим невыносимым корсиканским акцентом, – усмехнулся артиллерист, – я произнес вместо латинского «rex», что значит «король», «res», означающее «дело». Мы вообще мнили себя отчаянными заговорщиками. Именовали друг друга тайными именами и строили планы, как получше воспользоваться двумя старенькими двенадцатифунтовыми пушчонками, которые предназначались в школе для проведения учебных стрельб. Я носил имя Цезарь. – Наш собеседник гордо расправил неширокие плечи, стараясь показаться больше…
- Предыдущая
- 27/101
- Следующая
