Крестовый поход восвояси - Свержин Владимир Игоревич - Страница 59
- Предыдущая
- 59/102
- Следующая
– Об чем они лопочут?! – возмутился Лис, отчаянно пытаясь вылезти из-под парчи. – Какие демоны? Кого убить? Я их щас сам здесь всех поубиваю! Балдахин не могут поднять, уроды! Ученичок еще сыскался! – Он вонзил меч в переносную крышу, не утруждая себя поисками выхода. – Шо ж они нас все ловить-то пытаются?
– Убить их! Убить!
Мне наконец удалось поймать рукав Алениного платья, но он был пуст. Вернее, в глубине рукава копошилось что-то, весьма отдаленно напоминающее человеческую руку. Я двинул ладонью выше и неожиданно для себя наткнулся на чьи-то паклеобразные космы с болтавшейся в них лентой.
– Ай-й! – взвизгнула нелюдь.
– Убить их! Демоны! Подменыш!
– Назад! – перекрывая шум толпы, громыхнул голос Ульриха фон Нагеля. – Того, кто двинется, зарублю на месте! Как бы то ни было, они опоясанные рыцари и имеют право быть судимыми равными себе. А ну назад! – вновь взрыкнул он.
О балдахин шлепнулось что-то тяжелое, вероятнее всего, камень.
– Похоже, это они нас убивать собираются, – прокомментировал я.
– Вот спасибо, подсказал!
Визжащее существо, извивающееся в моей руке, пыталось изловчиться, чтобы цапнуть меня щелкающими в темноте зубами, но, получив удар по голове эфесом меча, стихло и лишь едва слышно поскуливало, трясясь от страха.
– Рыцари, окружить балдахин! – вновь скомандовал фон Нагель.
– Не сметь! – прервал его приказ чей-то властный, хорошо поставленный голос. – Господин прецептор, извольте отозвать своих людей. Нечестивцы коснулись ногой освященной земли и теперь, как вам известно, они подлежат церковному суду.
– Да, но вторая их нога все еще оставалась на земле императора, ваше высокопреосвященство. Получается, они находятся в его воле не менее чем в вашей.
Мы с Лисом резко начали пятиться назад, стремясь обеими ногами оказаться в юрисдикции императора Фридриха II. Что бы это нам ни сулило, оно было лучше нежных объятий матери нашей католической Церкви. Которая, как водится, карала любя, но, увы, любовью слишком пламенной и оттого непереносимой для живых существ.
– Император будет здесь завтра, – холодно произнес архиепископ Трирский. – До этого момента повелеваю заключить подменыша и его пособников в темницу аббатства.
– Как прикажете, ваше высокопреосвященство, – ответствовал фон Нагель. – Надеюсь, вы не будете возражать, монсеньор, если я лично возглавлю их охрану.
– Нет, – немного помолчав, бросил церковный иерарх без особого энтузиазма. – Окажите любезность. Но перед каждым выходом из аббатства вас или ваших людей потрудитесь ставить меня в известность. Я отдам приказ страже.
Все это время мы отсиживались под балдахином, ожидая решения нашей горькой участи. Можно было, конечно, выскочить, с криком и ревом размахивая мечами, но вряд ли бы подобный маневр продлил наши жизни. Общее количество хорошо вооруженных опытных и умелых бойцов по ту сторону нашего «укрытия» изрядно превышало пропорцию десять к одному. Однако отсиживаться под балдахином далее не имело смысла.
Мы дернулись, выползая наружу и выволакивая на свет божий то, что еще недавно считалось киевской княжной. Нелюдь двух с половиной футов росту, почти полностью скрытая в ставшем вдруг длинном богатом платье, дергалась, пытаясь выбраться из своего наряда, позванивая подвесками-бубенцами, тряся тяжелыми серьгами и тараща круглые совиные глаза, полные ужаса. Зеленовато-бурая шерсть, покрывавшая его от пяток до самого лба, стояла дыбом от страха, и рот с бледно-серыми губами кривился в плаксивой гримаске. Собравшийся под дождем у монастырских стен народ прерывисто выдохнул, увидав вместо ясноокой красавицы мерзкую страхолюдину. Меня, как, вероятно, и Лиса, в этот момент более занимало другое – ряд копий, направленных на нас.
– Сдайте ваше оружие, господа рыцари, – скомандовал, подходя к нам, Ульрих фон Нагель. – Я не верю, господа, что вы причастны к этому ужасному преступлению, – тихо промолвил прецептор, протягивая руку за моим мечом, – но я не в силах сделать для вас более чем уже сделал. На суде, а можете мне поверить, я сделаю все возможное, чтобы уберечь вас до этого часа, я буду свидетельствовать в вашу пользу. Я расскажу правду, и будем надеяться на милость государя. А теперь, прошу вас, сдайте оружие.
Где-то высоко над головой заскрежетал засов, и мерные шаги возвестили о том, что у нас появился гость.
– Надеюсь, это обед принесли, – с нескрываемой досадой в голосе, звеня удерживающей нас возле стены цепью, произнес Лис.
Шаги слышались все ближе, и вскоре мы увидели отблеск пламени факела, качающийся при ходьбе и оттого особенно зыбкий и нервный. Свет его выхватил из тьмы ряд железных прутьев ярдах в двух над нашими головами вровень с полом, широкую полосу засова, запирающую лаз в нашу темницу, и малую часть сводчатого потолка прямо над ней. Свет приближался, становясь все ярче, и вскоре остановился прямо возле решетки. Наверху послышался глухой стук, и над решеткой, освещенная мечущимся светом факела, появилась побитая оспой рожа в монашеском капюшоне.
– Еда, – кратко бросил монах, склоняясь над засовом, чтобы отпереть фиксирующий его замок.
– А раньше вы пожрать принести не могли? – зло вскинулся Лис.
– Сначала была вечерняя трапеза братства. Затем отец-настоятель велел раздать часть объедков нищим. Другую часть отнесли свиньям, – не меняя тона, пояснил слуга Господний, – а то, что осталось после хрюшек, досталось вам. Так что возблагодарите Господа, Отца нашего небесного, что они не все сожрали.
– Ах ты ублюдок! – взорвался и без того взбешенный Венедин. – Да твоя мать сама была свинья! А твое, урод, место не в монастыре, а на ярмарке в балагане детей пугать!
Монах остановился, слушая брань моего друга и глядя на него ничего не выражающими пустыми глазами. Дослушав до конца яростную тираду беснующегося узника, он выпрямился, осенил себя крестным знамением, поднял с пола ведро с отбросами и вывернул его нам на головы.
– Жрите, нечестивцы!
Мы едва успели отпрянуть от обрушившегося сверху потока помоев, предназначенного нам для употребления вовнутрь. Деваться особо было некуда: каменный мешок три шага в длину, три шага в ширину – вот что представляла собой монастырская темница.
– Истинный пример человеколюбия и христианского милосердия, – печально вздохнул я, слушая, как удаляются шаги монаха, как капает вниз с железных прутьев буроватая жижа, составлявшая наш ужин. – Ладно, предположим, что у нас сейчас пост. Давай вернемся к исчезновению Алены.
– В гробу я видал такие посты, – раздраженно бросил Лис. – А к пропаже, что к ней возвращаться, уже все говорено-переговорено! Пропала она на постоялом дворе. Во всяком случае, первые симптомы появились в день отъезда.
– Забытый кинжал фон Зальца?
– Да. Серебро, святые мощи в рукояти, понятное дело – подменыш до такого и не дотронется. Опять же все ее истерики и закидоны именно тогда начались. Все равно не ясно, кто и когда ее подменил. Из чужих был только Ансельм. Он, конечно, Буратино недоделанный, но тем не менее когда бы он умудрился все провернуть? Днем он со мной в городе буржуинов на бабки разводил…
– А вечером сидел возле Ропши. Практически безотлучно, я свидетель. Наши все отпадают. Кроме тебя, у нас магов не водится, а для того чтобы вызвать подменыша, нужен кто-то, водящий дружбу с фейри.
– Ну ты же не станешь меня подозревать? – с недоумением в голосе произнес Лис. – В этом мире у меня никаких знакомых фейри не водится.
– Ты что, с ума сошел?! – возмутился я.
– Я-то в своем уме, но все же бред какой-то получается: и ворив нэ було, и батька вкралы. Она ж ни на секунду одна не оставалась! Если не мы с тобой – так Ропша, не Ропша – так наши ребята. Уж на самый худой конец мамки или Танюха. А фейри, кстати, тоже не дураки. Они в место, где тусуются два каких-никаких, но мага, по своей воле нипочем не сунутся!
– Значит, вероятно, была еще чья-то достаточно мощная воля.
- Предыдущая
- 59/102
- Следующая
