Крестовый поход восвояси - Свержин Владимир Игоревич - Страница 45
- Предыдущая
- 45/102
- Следующая
В это время старший из всадников сделал знак остановиться и, приблизившись, начал объезд остатков некогда пышного кортежа.
– Десять серебряных монет, – без обиняков выдал он результаты осмотра.
Венедин мысленно записал мытаря в число своих смертельных врагов и с явной неохотой полез за требуемой суммой.
– До ночи вам до города не доехать, – заметно подобрев после получения пошлины, произнес начальник поста. – Дальше по дороге будет постоялый двор. Ночуйте там, иначе спать придется под открытым небом, а на здешних дорогах неспокойно.
– Спасибо за заботу, – произнес мой раздосадованный напарник. – На дорогах, выходит, неспокойно. А то мы не заметили! – Он тронул поводья андалузца. – Н-но! Постоялый двор, так постоялый двор, все крыша над головой.
Когда наш провожатый говорил, что эта дорога в последнее время малоезжая, он не кривил душой. Постоялый двор, куда направила нас пограничная стража, был ярким свидетельством этого непреложного факта. Располагался он близ старой облупленной башни, перенесшей когда-то пожар и с тех пор почти не восстановленной. Очевидно, она служила своеобразной казармой для встреченных нами солдат, во всяком случае, трава возле примыкавшей к ней коновязи была начисто вытоптана. Здесь же поблизости виднелась небольшая закопченная кузница да несколько лачуг, наглухо закрытых и, вероятно, уже не первый год стоявших без хозяина. Не знаю, правду ли говорили баронские стражи, утверждая, что засветло до города нам не добраться, но я подозреваю, что за направление несведущих путников в эти захолустные хоромы их хозяин выплачивал гарнизону немалый процент. Впрочем, невзирая на внешнюю запущенность, почтенный хозяин этого странноприимного заведения встретил гостей более чем радушно.
– О, заходите, заходите, пожалуйста, – низко кланяясь, тараторил он, не забывая обнажать в улыбке два ряда зубов, способных заставить захлебнуться собственной слюной практикующего дантиста. – Всегда рады! Пожалуйте на белую половину. О, с вами раненый. Мы дадим ему чудодейственный отвар из лесных трав. Вот увидите, он поправится буквально на глазах. Эй, Курт, Альберт! Отведите господских коней в конюшню да задайте им сена. Извините, государи мои, – хозяин развел руками, – овса у меня нет.
– Понятно, – кивнул Лис, морально готовый вести переговоры по поводу оплаты. – Овес нынче дорог.
– О да-а, – протянул трактирщик, чувствуя в собеседнике понимающего человека, – все так дорого. А с тех пор как по этой дороге перестали ездить, и вовсе еле сводим концы с концами. – Он вновь смерил моего напарника проникновенным взглядом, словно оценивая, сколько можно запросить с неожиданных постояльцев. – Давно бы перебрался в город, да только кому сейчас продашь все это. – Он обвел рукой свои владения.
– Хорошо, – перебил его Лис, – как только у меня появится покупатель, я тут же пришлю его к тебе. А сейчас давай лучше поговорим об оплате.
Я отошел, не желая вмешиваться в финансовые махинации друга. Даже и не слушая предстоящий торг, можно было бы держать пари, что хозяин останется внакладе. В противном случае Лис не смог бы сомкнуть ночью глаз, сокрушаясь по поводу падения нравов и грабежа на больших дорогах.
Не знаю уж, насколько долго мог затянуться спор между хозяином и Лисом, который, невзирая на усталость, готов был до смерти торговаться за каждый гроттен, но тут дверь постоялого двора приоткрылась и я увидел сверкнувшую в лучах солнца кольчугу и белую ткань нарамника поверх нее. «Неужто тевтонец!» – обрадовался я, соображая, что, видимо, одному или даже нескольким воинам из отряда фон Нагеля удалось вырваться из риббекского капкана и догнать нас.
Но, увы, надеждам моим не суждено было оправдаться. Вместо черного креста тевтонца вошедший нес на груди алый крест ордена Храма Богоматери Горной с приподнятыми вверх боковыми частями так, будто стоящий человек воздевает в молении распростертые руки. Золотой щиток с пятилепестковой алой розой, окруженной черным терновым венком, расположенный в медальоне на груди неизвестного рыцаря, также свидетельствовал о его орденской принадлежности.
Оглядев присутствующих, неожиданный посетитель повернулся к нам спиной и широко распахнул дверь. Затем, в полном молчании, он кивком головы дал понять кому-то стоящему во дворе, что удовлетворен осмотром. Мгновение спустя человек в точно таком же, как и первый, убранстве властной стремительной поступью вошел вовнутрь постоялого двора. Еще четверо его спутников следовали за ним, но, невзирая на равенство в одежде, всякому постороннему наблюдателю было абсолютно ясно, кто из них имеет право повелевать.
– Комната на пятерых, – резко произнес начальствующий в этой странной процессии. Тон его не допускал ни вопросов, ни разночтений, а сказано это было так, что, даже не будь нынче на постоялом дворе свободного помещения, хозяин наверняка бы бросился выгонять прочь постояльцев, чтобы только услужить этому господину.
Я слышал, что, вступая в орден, новации дают обет избегать суесловия, но видеть исполнение обета вживе мне довелось впервые.
– Конечно, сию минуту, – радостно запричитал трактирщик, забывая о своих расчетах с Лисом. – Какой счастливый день!
– Ночлег, ужин, кони, – распорядился несгибаемый, словно Александрийский столб, рыцарь Храма Богоматери Горной и, едва удостоив нас взглядом, добавил нехотя, словно внутренне стыдясь столь длинной фразы: – Еду в комнату.
Не могу сказать, что появление новых посетителей на постоялом дворе меня обрадовало столь же бурно, сколь хозяина и его двух слуг. Обычная непринужденная атмосфера, царящая в подобных заведениях, да вино, да сытный ужин развязывали языки усталых путников, что позволяло порой узнать немало интересного о происходящем в мире, стране и ближней округе. Правда, порой блуждающие из уст в уста слухи приобретали вовсе уж невероятный вид, но и тогда можно было в них сыскать рациональное зерно, если, конечно, постараться.
От новых гостей новостей ожидать не приходилось. Не то чтобы в этом были повинны именно эти приехавшие вслед за нами люди, такова была обычная практика их ордена. Принявший его обеты и надевавший белое одеяние с красным крестом Ноттердам де Монтес, не становясь монахом, тем не менее отдалялся от мира и стремился свести к минимуму контакты с непосвященными.
Ходили слухи, что во Франции, бывшей своеобразной метрополией ордена, из одного командорства в другое можно было проехать, ни разу не ступив на землю, принадлежащую королю или же иному владельцу, кроме самого рыцарского братства. Здесь, в Империи, влияние и богатство рыцарей Храма было не столь значительно, но нравы, похоже, оставались теми же. Вероятно, именно этим и объяснялась склонность господ рыцарей странствовать глухими проселками, избегая императорских дорог и оживленных городов. Тем более что, по нашим сведениям, их отношения с его величеством Фридрихом II складывались отнюдь не лучшим образом. Так что, как ни крути, собеседников у нас на вечерней трапезе не намечалось.
Ужин на постоялом дворе подавался рано. Едва лишь начало темнеть, когда все блюда, должно быть, составлявшие сегодняшнее меню, были выставлены на стол. Набор их не отличался изысканностью, но все же поданная к столу лесная дичь, прожаренная на вертеле, вполне могла удовлетворить голод непритязательной публики, собравшейся нынче в этих стенах. Гостеприимный хозяин, явно желая сэкономить на свечах, подавал на стол все блюда разом, резонно полагая, что клиенты сами разберутся, что и в какой последовательности есть.
– Вино, господа, – любезно хлопотал хозяин заведения, открывая при нас небольшой бочонок с сургучовой печатью на донце. – Прекрасное рейнское вино. Моя дочь Марта вышла замуж за одного винодела. Он проезжал здесь как-то. Она прислала мне на Пасху этот бочонок. Я берег его для почетных гостей. Прошу вас, отведайте. Не пожалеете.
Трактирщик тарахтел без умолку, подливая из бочонка в деревянные кубки. Он уже успел рассказать нам и о безвременно умершей жене, и о дочери Марте, и о другой дочери, которая увязалась за каким-то никчемным ландскнехтом, в общем, шумовой фон, способствующий пищеварению, был создан в полной мере.
- Предыдущая
- 45/102
- Следующая
