Крестовый поход восвояси - Свержин Владимир Игоревич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/102
• Следующая

– Где вы были так долго? – возмущенно встретила меня Алена Мстиславишна. – Здесь мамки устроили плач, будто на тризне. А вы, Лис Венедин, отлепитесь от моей Таньки! Вас не ее, а меня стеречь приставили. Да закройте вы рты, квочки! – поворачиваясь к белым как полотно придворным дамам, скомандовала она. – Чего ревете, точно белуги, не видите, что ли, все обошлось.

Мы поспешили наружу, торопясь вывести людей и бесившихся в трюмных яслях коней на убогую островную твердь.

– Мавр, хороший мой, испугался. – Я обнял шею коня, пытавшегося грудью и копытами расчистить себе дорогу на волю. – Спокойней, спокойней.

– Что за черт! Опять, что ли, тетки воют? – Лис, уже выведший на берег своего андалузца, гневно оглянулся.

– Да вроде нет.

– Да кто ж тут воет? Вальдар! – вдруг завопил он, едва не срывая голос. – Сюда! Скорее!

Я вылетел пулей, пытаясь сообразить, какой еще напастью решила нас одарить напоследок сегодняшняя ночь.

– Вон! – Венедин ткнул пальцем в сторону бушевавшей стихии. – Вон-вон, гляди!

Я уставился туда, куда указывал мой друг. Исчезая в предрассветном полумраке, в серой мешанине волн кроваво-алым пятном виднелся распластанный во всю ширь богатый плащ с затейливым золотым шитьем по краю. Он то рвался к берегу, то вновь уносился прочь, словно не зная, что и решить.

– Это плащ Эрхарда из Вагры, – меняясь в лице, мрачно бросил Лис. – Похоже, Горе-злосчастье в розницу грозит обойтись нам куда как дороже, чем оптом.

Разделка останков судна и строительство временного жилища продвигались полным ходом, когда на канале связи вдруг возник Лис, отправившийся в глубь острова на разведку.

– Вальдар, вы только не обижайтесь, но я вам таки шо-то скажу.

– Что случилось? – встревоженно бросил я, прикидывая, как бы получше переместить на берег вполне сохранившуюся каюту Алены Мстиславишны.

– Ровным счетом ничего, – успокоил меня Венедин. – Если, конечно, не считать, что эта часть суши, со всех сторон окруженная водой, наш с тобой любимый остров троллячьей задницы.

– Как, опять?! – В тоне моем послышалась безысходность. Было отчего впасть в отчаяние.

Этот клочок земной тверди, едва-едва покрытый обычной для северных широт хлипкой растительностью, вовсе не имел источников пресной воды, а все, на что мы могли рассчитывать в качестве еды, были обитавшие на острове птицы, их яйца и, возможно, выловленная в прибрежных водах рыба. Не слишком густо, особенно учитывая приближавшиеся осенние шторма. Памятуя же, что остров и до нашей «драки» с троллем посещался нечасто, а уж после нее и вовсе стал притчей во языцех, ситуация складывалась весьма безрадостная. Нам следовало готовиться к продолжительной робинзонаде, причем отнюдь не в тропических широтах.

Вполне возможно, что, начни мы сегодня требовать спасательный катер, институтское начальство ближе к зиме сочло бы ситуацию достаточно критической для того, чтобы выслать нам помощь. Но при нынешнем положении дел даже Лис, твердивший всю дорогу, что проблемы этого мира волнуют нас исключительно с теоретической точки зрения, отказался бы бросить на острове товарищей по несчастью и уж тем более свою зазнобу и юную княжну.

– Что делать будем? – поинтересовался мой друг.

– Для начала строить дом, – мрачно изрек я, понимая, что сейчас главное – занять всех делом. В противном случае путь до помешательства и каннибализма проходился со скоростью курьерского поезда.

– Воледар Ингварович, – подошел ко мне Ропша, – у нас четверо человек тяжело ранены, двое вряд ли доживут до вечера. У остальных же, почитай у всех, так, по мелочи.

Что такое «по мелочи» в устах повольника, я себе вполне представлял. Это мог быть и синяк под глазом, и изрядный след от кинжала через всю грудь.

– Мамки пусть займутся тяжелоранеными, – кивнул я, – остальным скоблить с камней мох и прикладывать к ранам, иначе загноятся.

Вчерашнему ватажнику сказанное было понятно и без моих слов. Он и сам вполне мог справиться с обязанностями главного робинзона, и лишь мое старшинство в возрасте заставило его избрать роль подчиненного.

– Я здесь на утесе расселину нашел, – продолжал Хват, – по ней в дождь вода стекает. Так что, ежели желоб сработать да в камне колодец выдолбить, глядишь, и при воде будем.

– Дельно, – согласился я. – А я вот что думаю, надо нынче сети сплести да птиц наловить.

– Жарить будем?

– И жарить тоже, – согласился я. – Но тут иной резон есть: пока у нас пергамент да чернила не перевелись, надо записки написать да к птичьим лапам привязать. Птицы вокруг кораблей летают, глядишь, кто и найдет письмецо.

– Да как же мы укажем, где нас искать? – удивился Ропша.

– Ну-у, место это примечательное. – Я скривил губы в усмешке. – Мы с Лисом против тролля здесь бились.

– Ишь ты! – изумился повольник. – Так, значит, не байка про тролля-то?

– Да уж какая тут байка, – вздохнул я так тоскливо, что всякий вопрос о правдивости моих слов отпал сам собой. – Вернется Лис, могу тебя сводить, показать, где окорока его торчат.

Ропша покачал головой:

– Да, занесло нас. Сказывают, недоброе это место.

– Верно сказывают, – согласился я. – А потому след на ночь здесь охрану выставлять вокруг лагеря, а то не ровен час какая нечисть нагрянет.

– Против нечисти-то, – мрачно заметил Ропша, – оружием нашим не шибко постоишь. А… – Он замялся.

– Что? – спросил я, видя заминку боевого товарища.

– Да вот люди бают… – неохотно начал повольник.

– Что бают-то?

– Бают, что Лис Венедин не токмо витязь отменный, но тако же и кудесник. И что он с самим Яросветом-ведуном дружбу водит.

– Водит, – согласился я, как бы случайно оставляя без ответа остальную часть вопроса.

– А еще люди говорят, что морок, который нынче ночью на берегу видали, Венедину служит.

– А! Это о-о-о… у-у-у… – Я поднял вверх указательный палец и, переходя на полушепот, предложил: – Вот ты у самого Лиса и узнай, служит ему этот морок или нет.

Честно говоря, за сегодняшнее утро ни у меня, ни у тех, кто пережил вместе с нами вынужденную высадку, не было времени задумываться над природой необычайного явления, свидетелем которого мы были. Лишь об одном мы с Лисом могли судить более чем однозначно: наш утренний пришелец никоим образом не походил на обитателя здешних мест и, вероятнее всего, каким-то образом был связан с амулетом, подаренным Лису таинственным Яросветом.

Амулет этот, как и велел чародей, Венедин не снимал, таская под одеждой. В первое время, в те самые дни, когда мы в Ропшином обозе тащились до Новгорода, Лис силился добиться от этой древней безделушки если не магических, то хоть каких-то действий: он тер его, стучал по нему пальцем, шептал со зловещим видом: «Сезам, отворись!» и прочие «крибле-крабле-бумс», но волшебная, по уверению Яросвета, вещица с абсолютным презрением игнорировала все попытки активизировать ее магическую мощь, сохраняя надменное, овеянное многими веками величие.

– Слушай, – в очередной раз гневно вопрошал Венедин, вертя в пальцах причудливо изогнутого китайского дракона на тонкой золотой цепи, – ты не в курсе, у всего этого магического хлама, часом, не бывает пенсионного возраста? Может, эта хрень уже того, давным-давно выдохлась?

Мне оставалось лишь пожимать плечами. Все, что можно было рассказать другу об этой странной вещице, я поведал ему уже в первый день. Впрочем, то была всего лишь краткая историческая справка, да и то не о самом амулете, а о его вроде бы как первом хозяине.

Великий мастер Ю Сен Чу, читавший лекции по истории Древнего Китая в Кембридже, повествовал, что когда-то, давным-давно, за два с половиной века до нашей эры в Поднебесной жил молодой принц. Как и большинство царских детей, его ожидало безрадостное детство, и оно его дождалось. Ранняя смерть отца, протекторат безвольной матери и ее коварного любовника… Впрочем, на этом гамлетовская завязка истории его царствования и закончилась.

• Предыдущая
• 33/102
• Следующая