Когда наступит вчера - Свержин Владимир Игоревич - Страница 36

• Предыдущая
• 36/88
• Следующая

– Истинно так, – нехотя согласился Фуцик.

– И несмотря на это, ваш подельник внезапно потерял всякий интерес к ореховому делу, которое готовил не один год?

– Выходит, что потерял. – Разочарованный мошенник с невыплаканной слезой уставился на потолок.

– Мужики! – В импровизированную камеру, радуясь посетившей его мысли, ввалился исполняющий обязанности государя, сияющий, точно корона, которой у него пока еще не было. – У меня есть конкретно толковая идея! В натуре давайте раздадим орехи крестьянам! Пусть сеют!

– Обойдутся! – покачал головой я. – У меня есть другая идея.

При сообщении о свежей идее, с неофициальным дружественным визитом загулявшей в голову руководителя следственной группы, уши Фуцика зримо вытянулись и изменили угол наклона, точно подсолнечник, неуклонно следующий за дневным светилом.

– Пойдемте, досточтимый господин И.О. – Я взял Вадима под локоть и подтолкнул к двери. – И вы, господин урядник, тоже следуйте за нами.

Польщенный приглашением к участию в решении государственных дел, Вавила Несусветович, по старой армейской привычке, браво щелкнул каблуками, и серебряные шпоры по-гусарски звякнули глубоким и чистым тоном. Стража у дверей отсалютовала клинками и принялась за нашими спинами обсуждать виды на урожай правительственных наград и возможные направления карьерного роста.

– Вадик, отечество по-прежнему в опасности, поэтому орехи раздавать не будем, – вновь повторил я. – Перебьются!

– А че, мы это типа их себе закрысим?

– Вадим! – Я с укором посмотрел на друга. – В конце концов, ну что за лексикон! Ты без пяти минут король великой державы! Выдающемуся политическому деятелю не к лицу подобные словечки.

– И че, в натуре? У нас в дабле газета висела, там было написано, что, по жизни, каждый народ имеет то правительство, которое его имеет.

– Которое заслуживает, – принимая на себя роль исправителя общественных нравов и регулировщика моральных исканий, весомо проговорил я.

– Да ну! Гониво! – возмутился выдающийся деятель. – Если бы имел то, которое заслуживает, то, рубль за сто даю, вообще бы никакого не имел.

– Ладно. Оставим в покое государственные устои и вернемся к нашим орехам. Понимаешь, – я огляделся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии чужих ушей, – в данном случае пред нами не банальный продукт питания, это как бы не простые орехи, которых в любом «Натсе» навалом, а…

– А орешки не простые, в них скорлупки золотые, ядра – чистый изумруд!

– Что? – Я остановился как вкопанный. – Что ты сказал?

– А что? – недоумевая, вскинул брови Ратников. – Слуги белку стерегут… Ты че, Клин, об этом же в натуре все знают? Это же сказка! А.С. Пушкин! Я на той неделе Дашке читал.

– Вадим, я тормоз! Они мне своими рассказками уже всю голову заморочили! Ну конечно, все сходится: пешая морская рать – «в чешуе, как жар, горя, тридцать три богатыря». Тогда выходит, что Алатырь – это остров Буян!

– Верно, – дивясь моей необразованности, подал голос молчавший дотоле толмач. – Вот только Буяном его не у нас величают, а в Груси. Уж больно полканы, что на том острове живут, нравом буйные. А еще и по-другому то место кличут…

– Погоди, Несусветович, – отмахнулся я, торопясь высказать накопившиеся предположения. – Об этом в другой раз. Тут вот какая история с географией получается: если верить показаниям Фуцика, имеет место быть некая волшебная белка, которая из любви к искусству превращает обычные лесные орехи в золото и драгоценные камни. Дальше они в обстановке строгой секретности доставляются на континент и являются едва ли не основной статьей доходов в здешней казне. Вероятнее всего, местоположение данной волшебной аномалии и есть остров Буян, тире, Алатырь!

– Почему ты так решил? – Исполняющего обязанности государя, кажется, даже несколько огорчили вскрытые нетрудовые доходы вверенной ему державы.

– Да ты вспомни, что Делли говорила? Основные экспортные товары при торговле с Грусью – стратегическое сало и стратегический рассол. Чайнаусцам и вовсе продавали железо с мурлюкского Великого Тына. Так что основные доходы – десятина от всеобщей мзды да пошлины за транзит из Империи Майна в Грусь и обратно. И вот это ореховое золото и каменья.

– Хведонов куш, – весомо пояснил знаток местных реалий. – В честь древнейшего предка наших королей, князя Хведона, который в незапамятные времена остров Алатырь к Субурбании присоединил. С тех пор полканы нам дань и платят. Князя того еще Хведоном Заначником именуют.

– Ладно, бог с тем, как его называют!

– Так ведь он же ж всему, что есть в королевстве субурбанском, начало положил. Сиречь, заначил! – В словах толмача была слышна невольная обида.

– Уговорил, – отмахнулся я. – Но сейчас речь о другом. Посудите сами. Этот самый куш – огромная ценность. Вы себе только представьте: несколько возов золота и драгоценных камней! Вероятно, они составляют большую часть здешней казны. Ян Кукуевич, для того, чтобы такой богатой добычей овладеть, затеял сложнейшую операцию, втерся в доверие к Барсиаду II, вдруг… трах-бабах! Батька Соловей ему не нужен, Фуцик ему не нужен, орехи ему не нужны. Спрашивается, отчего бы вдруг такие внезапные перемены?

– Может, чисто у него другие орехи есть? – предположил Вадим.

– Именно так, – кивнул я. – Другие орехи, другой отряд для изображения стражи и другой план, в котором нашему фокуснику места уже не остается.

– Что ты имеешь в виду? – На лице Злого Бодуна отразилось недоумение.

– Вадим, сам подумай, отказаться от такого жирного куска уважающий себя налетчик может только в одном случае. Смерть и тяжкие хронические заболевания я в расчет не беру.

– Если масть поменяет! – догадавшись, выпалил Ратников, немилосердно тыкая в воздух указательным перстом.

– Правильно. То есть если из высокопоставленного бандита он превратится в самого высокопоставленного. В просторечии именуемого – король.

– А че так сразу, бандита? – обиделся Вадюня, в неуемном воображении своем, очевидно, уже намозоливший высокое чело тяжестью венца. – Я тут, можно сказать, все утро думаю, как мне народ осчастливить!

– Ты, главное, не мешай ему жить. Он сам осчастливится, – похлопав напарника по плечу, заверил я. – Пока же лучше меня послушай. Здесь ведь какой расклад получается. Сегодня Ян, Кукуев сын, планирует занять престол и заграбастать все себе. И о дележе он, похоже, даже мысли не допускает. Но исходя из того, что нам известно, всего несколько дней назад он предполагал совсем иное.

– И че с того?

– А то, друг мой, что навряд ли господин королевский наушник готовил одновременно и налет на остров, и устранение Барсиада со двором. Вместе эти две акции проводить невозможно, да и глупо. Движение, так сказать, в противоположных направлениях, понимаешь? Так что по расследуемому делу какое-никакое, но алиби у Кукуевича все же имеется. Он планировал другое преступление, а сейчас просто быстро и жестко пользуется случаем.

– Так че, – в тоне Вадима слышалось неподдельное разочарование, – все, что мы типа тут накрутили, чтобы его найти, – псу под хвост?! Извините, гражданин начальник, мы тут чисто прогуливаемся…

– Ну, псу не псу… – Я покрутил рукой в воздухе, демонстрируя возможность множества путей решения стоящей перед нами задачи. – Знаешь, кстати, у англичан есть старинный такой вопросик: «Почему собака вертит хвостом?»

– Ну и почему? – хмуро буркнул в пространство Вадим.

– Потому что собака умнее хвоста. В противном случае хвост бы вертел собакой.

– Смешно, – недовольно фыркнул Злой Бодун. – И конкретно в чем мораль?

– А мораль конкретно в том, что у нас есть реальный шанс изобразить из себя хвост, машущий собакой.

– Растолкуй.

Я чуть оглянулся на толмача, и тот, с молоком матери впитавший тайную символику сановных жестов, поспешил сбавить шаг, точно вспомнив, что ему необходимо заняться рядом неотложных дел.

• Предыдущая
• 36/88
• Следующая