Когда наступит вчера - Свержин Владимир Игоревич - Страница 17
- Предыдущая
- 17/88
- Следующая
– Превращу! – еще раз пообещал войсковой колдун.
Пожалуй, как следовало из собственных признаний Фуцика, превратить человека во что бы то ни было ему не по силам. Но ведь в данный момент я числился темным селянином, а не одинцом-следознавцем. А стало быть, подобная осведомленность была мне совсем не к лицу. Потому, убедившись, что взгляд Оринки принимает осмысленное выражение, я удовлетворенно кивнул и запричитал, старательно изображая ужас.
– Ох, горюшко-то! Ох, напасть!
Темная винтовая лестница вела на верх донжона. В ржавых железных кольцах, вмурованных в стену через каждые пару метров, за время подъема я насчитал лишь четыре факела, и те больше коптили низкий сводчатый потолок, чем освещали потрескавшиеся от сырости выщербленные ступени. Не нужно быть сыщиком, чтобы с уверенностью сказать – лесное убежище последние десятилетия не использовалось в качестве жилища.
Винтовая лестница, не прибиравшаяся, должно быть, с момента сдачи замка, в смысле, сдачи в эксплуатацию, наконец завершилась круглой залой, перегороженной не так давно кирпичной стенкой. Грубо сколоченная дверь отделяла почти не меблированную приемную от личных покоев местного криминального авторитета. У входа в апартаменты на сундуке, покрытом рваной попоной, положив на колени боевой топор, сидел мрачного вида хмырь с человеческим лицом. Следы интеллекта никогда не искажали его угрюмые черты, но, должно быть, столь невыносимых усилий от караульного и не требовалось. Он молча смерил нас недружелюбным взглядом, зыркнул на ждущего у дверей Фуцика и, кивнув головой, вернулся к прерванному занятию – зашивать дратвой порванный сапог.
– Пошевеливайтесь, бездельники! – недовольно прикрикнул чернокнижник, потрясая кулачишком перед лицом Ратникова. – Хозяин заждался, а он ждать не любит!
– Это мы еще посмотрим, кто тут бездельник! – пробормотал Вадюня, недобрым глазом смеривая коротышку-чародея и не в меру хозяйственного стражника.
– Что ты там язык распустил? – не унимался маг, должно быть, не расслышавший таившейся в речах моего напарника угрозы, но вполне ощутивший ее направление.
– Дверку-то, мил-человек, отворите, – не давая скандалу и мордобою разгореться раньше времени, вмешался я.
– Вот они, батька Соловей! – Фуцик склонился в поклоне, демонстрируя нам задний фасад. – Прибыли.
– Пусть войдут, – скомандовал разбойничий вожак, и согбенная фигура мага распрямилась в повороте, заметно увеличиваясь в размерах.
– Сюда заносите!
Кабинет, или, вернее, парадные апартаменты чащобной «малины», нельзя было отнести к помещениям плохо обставленным, но и жильем это место назвать было трудновато. Оно больше походило на склад, заставленный в художественном беспорядке разнокалиберной мебелью, загруженный домашней утварью, заваленный коврами, кое-где развернутыми, а кое-где прислоненными к резным шкафам унылыми пыльными бревнами. Посреди всего этого великолепия за идеально чистым, без единой бумажечки столом восседал лохматый седеющий бородач с обвисшим овалом лица, которое, пожалуй, влезло бы не во всякий жбан.
– Туда вон, – скомандовал он, указывая кивком головы на скамью, криво поставленную у стены.
Мы поспешили исполнить его приказ, успев лишь шепнуть Оринке, чтобы она готовилась принять деятельное участие в веселье, как только оно начнется. Боюсь, подобное напутствие немного сказало едва пришедшей в себя кудеснице, но ни времени, ни способа поведать ей о наших планах, увы, не было. Поудобнее пристроив раненых на лавке, мы с Вадимом замерли в ожидании последующих команд, старательно разглядывая комнату, которая могла вскоре оказаться импровизированным полем боя.
– Ну что торчите тут столбами? – рявкнул атаман, поднимаясь из-за стола и демонстрируя обтянутое бархатным камзолом чрево, способное вызвать счастливую улыбку на лицах пивоваров и производителей сосисок. – Вон пошли!
– А-а-а, – потупив глаза, начал я, лихорадочно соображая, чем можно оправдать наше присутствие здесь, – деньги-то за провоз?
Спасибо возчику – надоумил!
– Я что, когда-то вас обманывал?! – громогласно напустился на меня громила, в негодовании потрясая лопатообразной бородой. – За нос водил? Обжуливал?
– Так…
– То-то же, что так! Ходи за дверь, печальник1, да там жди! С делами управлюсь, затем и о монетах речь пойдет. У, гужеед скаредный!
– Идем, идем! – едва ли не волоком потащил меня Вадюня.
– Ну что такое? – недовольно буркнул я, когда мы с Ратниковым оказались в приемной. Даже не в самой приемной, а на лестнице.
– Клин, ты просек, как этого волосатого бегемота зовут?
– Ну, погоняло у него «Соловей», а как звать? – Я пожал плечами. – Да какая, к черту, разница? У меня по делу проходил один авторитет, у того и вовсе кликуха Жаба была.
– Ну и что, повязал? – с какой-то нехорошей ухмылкой поинтересовался Вадим.
– Не-а. Он в народные депутаты подался.
– То-то и оно. По жизни выходит – зря гоношился. Вот и сейчас я тебе конкретно говорю – не суетись!
– Да в чем дело-то?
– Вникай сюда. Погремуха у дедугана – Соловей. А по сути он кто? – хитро прищурился Ратников.
– Ну, бандит с большой дороги, налетчик. Что это ты вдруг загадками заговорил?
– Клин, не тупи. Шурупай мозгами! Он не просто соловей. Он по жизни Соловей-разбойник! Вникаешь?
– Да ну, ты скажешь! – усомнился я в правильности диагноза.
– Ну-ну, ободья гну! Ты перед тем как стрем попер, свист в ушах слышал?
– Слышал, – с неохотой вспомнил я. – Отменный свист! Чуть из сапог не выскочил!
– То-то же! Тут на фу-фу не возьмешь. К нему чисто подход нужен.
– Предложение замечательное. Но, если честно, я, кроме как с размаху пудовой булавой, никаких других подходов к подобным тварям в первоисточниках не встречал. Может, тебе доводилось?
– Я тоже не припомню, – сознался Злой Бодун.
– Ладно. – Я махнул рукой. – Бог даст, на месте разберемся. А сейчас самое время связаться с Делли и начать массовые увеселения для паразитирующей части здешнего общества.
Мы с Вадимом спустились еще на пару витков лестницы, чтобы не привлекать беседой внимание сапожничающего караульщика. Изображение в зеркале – волшебном средстве мобильной связи – пошло волнами и наконец стабилизировалось, давая мне возможность наблюдать ту самую, увешанную колокольцами тропу, по которой еще полчаса назад тащились повозки с ранеными. В тени одного из деревьев, прислоняясь к бурому, покрытому глубокими бороздами стволу, как ни в чем не бывало стояла фея, чуть поодаль виднелись наши верные транспортные средства. Как ни хитроумна была задумка разбойников с бесперебойной системой оповещения, тягаться с магическими способностями прирожденной феи им было не по чину.
– У тебя все готово?
– Да, почитай, что все. Дело за малым.
– Вот и славно, – улыбнулся я. – Тогда мы ждем от тебя сигнала и тоже начинаем.
– Заметано, – с Вадюниной интонацией проговорила фея. И добавила: – Перышко вам в донышко.
В ожидании обещанного сигнала мы замерли, стараясь полностью слиться с каменной стеной на случай, если кому-нибудь вздумается пройтись этим путем. Однако желающих, похоже, не было. Из арки выходящих на лестницу дверей второго этажа доносились приглушенные звуки буйного веселья. Уж и не знаю, чему, собственно говоря, радовались вернувшиеся из рейда разбойники. Может быть, тому, что большинству удалось сохранить головы на плечах, но, так или иначе, желания сбегать за атаманом явно не выказывал никто. Убедившись, что все спокойно, я достал из-за пазухи наушник и начал прислушиваться к беседе разбойничьего вожака с пленными.
– …Вот любуюсь я, паря, твоей девкой, да сам себя и спрашиваю: «Какого рожна ты ей без головы сдался»? Оно, вестимо, ей всякие травы да наговоры ведомы, может статься, что и петушиное слово знает, со всякой тварью говорить может, да только ж смекни, коли тебе шелом не на чем носить будет, так ведь и целоваться с тобою не всласть. Как почитаешь, матрешка?
- Предыдущая
- 17/88
- Следующая
