Пансион благородных убийц - Митчелл Мередит - Страница 22
- Предыдущая
- 22/48
- Следующая
18
Утром леди Гренвилл разбудила Хетти. Было уже довольно поздно, чтобы открывать дневник, и Эмили решила записать свои мысли позже. Но и в последующие дни у нее не было ни времени, ни сил на это, слишком много было дел, и слишком многим было необходимо ее участие.
Ей пришлось принять в своем доме мистера Флинна и его жену, заплаканную худенькую женщину, – это было меньшее, что она могла сделать для Бет. Они не упрекали ее в том, что в ее доме их дитя встретило свою ужасную смерть, но, глядя на этих разбитых потерей людей, она чувствовала себя виноватой. Останься Бет в Торнвуде – случилось бы то, что случилось? Как помощник викария, мистер Флинн верил в промысел Божий и полагал, что, если ее час наступил, судьба нашла бы Бет, где бы она ни была. Несчастной матери смирение давалось тяжелее, чем ее супругу, и доктор Вуд старался все время быть поблизости из опасений, что с бедной женщиной случится нервический припадок.
Как и предполагала леди Боффарт, в Торнвуде не прекращались пересуды, но вместе с ними в городок пришел и страх. Если уж смерть настигла гостью Гренвилл-парка, то могут ли от неведомой угрозы защититься пекари и лавочники, кузнецы и плотники? В домах сменялись замки, дочерей и молодых служанок не выпускали на улицу одних, а констебли сбились с ног, разыскивая воров и убийц, порожденных болезненным воображением горожан и особенно почтенных горожанок.
Миссис Рэйвенси была благодарна Эмили за то, что она сама и ее ученицы до сих пор оставались в Гренвилл-парке, избежав необходимости погружаться в удушающую атмосферу провинциального городка, взбудораженного ужасной трагедией.
Не так давно вокруг Торнвуда уже бушевали страсти и проливалась кровь, но все же это были трагедии светского общества, далекого от горожан и, по их мнению, заслуживавшего всего, что творили его представители. До сих пор мисс Вернон и Бет, как и все обитательницы пансиона, считались в Торнвуде чужими, теперь же горожане требовали от суперинтендента Миллза раскрыть преступления. Оба убийства очень быстро сложились в один чудовищный умысел, и лишь относительно побуждений негодяя горожане расходились во мнениях. Романтически настроенные особы считали, что мисс Вернон убил ревнивый возлюбленный, и Бет была известна его личность.
Другие полагали, что мисс Вернон была не так уж бедна, как хотела казаться, и прятала где-то дорогие украшения или деньги, полученные, вполне вероятно, неправедным путем. А грабитель, напавший на нее, мог быть ее сообщником, от которого она бежала и пряталась в пансионе под видом скромной учительницы. Должно быть, мисс Флинн что-то знала о прошлом этих людей, и негодяй убил ее, пока она не выдала его, или же пытался узнать у девочки, где мисс Вернон прячет свои сокровища.
Наконец, часть горожан допускала, что мисс Вернон могла стать жертвой грабителя, а убийство Бет совершил сумасшедший, и именно эти люди более всего старались укрепить подступы к своим жилищам и не выходить на улицы без надобности – безумец может выбрать своей жертвой кого угодно.
До Гренвилл-парка все эти домыслы добирались разными путями. Миссис Блэквелл и миссис Пауэлл привозили городские сплетни, казавшиеся им наиболее правдоподобными, причем едва ли не каждый день это была новая история. Викарий Кастлтон, его супруга и старшая дочь считали своим долгом подбодрить миссис Рэйвенси и девушек из пансиона и выразить сочувствие лорду и леди Гренвилл, чей прекрасный дом был осквернен ужасным злодеянием.
Новости приходили и с другой стороны, через Хетти и миссис Даррем. Почтальоны, посыльные, лавочники считали своим долгом под любым предлогом побывать в Гренвилл-парке, расспросить прислугу об обстоятельствах убийства юной леди и, конечно же, высказать свое собственное мнение относительно случившегося.
Против обыкновения Эмили не отмахивалась от любых теорий, какими бы безрассудными они ни казались. Она все еще надеялась уловить в этой мешанине зерно, из которого смог бы прорасти цветок истины. Увы, день проходил за днем, но ни одна из торнвудских историй не казалась ей правдоподобной.
Наступило восемнадцатое августа. Всего через три дня Гренвиллы и леди Боффарт собирались ехать в поместье лорда Уитмена, чтобы присутствовать на венчании Кэролайн и Филиппа Рис-Джонса.
– Я и представить не могла, что поеду на свадьбу своей сестры в таком настроении, – жаловалась Эмили своей подруге.
После недолгой прогулки они с миссис Рэйвенси присели на скамью в аллее. Обе выглядели бледными и усталыми. Агнесс уже получила несколько писем от родителей будущих учениц с отказами отпустить своих дочерей в пансион, в котором случаются убийства. Две девушки из тех, что провели в школе уже несколько месяцев, тоже не собирались возвращаться, несмотря на дешевизну пансиона. Слухи о смерти учительницы и одной из девушек распространились очень быстро, и директриса не винила тех, кто боится доверить ей своих детей. И все же это было очень, очень печально.
Леди Гренвилл не знала, как утешить Агнесс. Страх и недоверие исчезнут, только если раскроется истина, но надеяться на это с каждым днем становилось труднее. Выслушав сетования миссис Рэйвенси, Эмили попыталась, без особого успеха, ободрить подругу, а затем принялась сетовать сама:
– С одной стороны, я рада, что смогу покинуть эту обитель печали хотя бы на несколько дней, отвлечься от наших тревог и опасений. Кэролайн так счастлива, и я должна быть рядом с ней и казаться веселой и довольной, но как я смогу? Зная, что после вернусь сюда и снова буду думать о Бет и вспоминать мисс Вернон!
– Вам придется играть свою роль, и вы с ней справитесь, – уверенно ответила Агнесс. – Скоро приедут ученицы, которые у меня еще остались, и несколько новых девушек. И я буду встречать их с улыбкой и приветливым словом для каждой. Они не повинны в случившемся и заслуживают теплого приема и внимательного отношения. Надо двигаться дальше, вы знаете это не хуже меня.
Леди Гренвилл устыдилась. Порой она забывала, какие невосполнимые потери несет в своем сердце миссис Рэйвенси. Ее муж умер, а вскоре и маленький сын утонул в пруду, но она смогла справиться с горем и найти себя, занялась устройством женской школы в Торнвуде. А теперь дело ее жизни вот-вот разрушится из-за чьего-то дьявольского умысла!
– Вы правы, и я часто корю себя за эту слабость, – созналась Эмили. – Я давно научилась жить со своими горестями, но сколько их еще сможет поместиться в моей душе? Мое тело слабо и болезненно, голова часто болит от беспокойных мыслей, и я чувствую себя бесполезной и одинокой…
Агнесс сжала ее ладонь.
– Не надо думать так, мой дорогой друг! Столь многие любят вас и восхищаются вашей стойкостью! Минуты уныния и печали нередки, но за ними придет просветление, нужно только дождаться его, не поддаваясь соблазну утонуть в своих горестях. Если вы до сих пор справляетесь с ними, значит, вы научились обуздывать их, не позволять им вырываться из отведенного им уголка. И со временем они слабеют, занимают все меньше и меньше места…
– Освобождая уголок для новых, – подхватила леди Гренвилл с невеселым смешком. – Так оно и есть. И на ближайшие дни я повешу на дверь в этот чулан самый большой замок и буду наслаждаться счастьем своей сестры и ее жениха.
«И кислым видом своей матери и леди Пламсбери», – прибавила она про себя.
Обе эти дамы не одобряли выбор Кэролайн, но под нажимом самой девушки, которую поддерживали отец, сестра и брат, леди Уитмен пришлось уступить и согласиться на брак дочери с человеком, чей дядя закончил свои дни в сумасшедшем доме, а сестра потеряла рассудок и совершила два убийства.
Мало всего этого, так Кэролайн еще пригласила на венчание свою тетушку Розалин, рассорившуюся с леди Уитмен много лет назад! Эмили не могла удержаться от злорадства, представляя, как будут злиться ее мать и бабка лорда Гренвилла, когда увидят женщину, в свое время едва не нарушившую их план поженить Луизу и Уильяма. Хорошо, если на свадьбе удастся избежать скандала. В выдержке своей матери леди Гренвилл не сомневалась, а вот от старой леди можно было ожидать гневной вспышки и несдержанных высказываний, которые острая на язык леди Боффарт не оставит без ответных выпадов.
- Предыдущая
- 22/48
- Следующая
