Игрушки дома Баллантайн - Семироль Анна - Страница 17
- Предыдущая
- 17/105
- Следующая
У Брендона нет сил даже на улыбку. И видеть играющих на улице детей ему больно. Ему безумно хочется повернуть назад, добраться до дома, а там пусть хоть что творит чертов Байрон, лишь бы…
Приказ отдан Баллантайном. И нет возможности уклониться, не выполнить. Такие приказы не обсуждаются.
«Ты сможешь, мой ангел. Моя воля сделает это за тебя. Ты — лишь орудие».
Он проходит вдоль длинного промышленного здания на Уинсор-стрит, видит указатель на Фарбиан-стрит. «Тридцать шестой дом, — услужливо шепчет память. — Третий этаж, комната справа». Грохочет над головой монорельс. «Видно ли ее окно из вагона?» — думает Брендон и отгоняет эту мысль.
Дом номер тридцать шесть похож на сотни других домов Нью-Кройдона. Трехэтажное строение, втиснутое между заводской оградой и лавкой сапожника. Стены, покрашенные грязно-желтым. Горшки с геранью в подвесных ящиках на окнах. На ступеньках подъезда умывается пестрая кошка. Намывает гостей.
Брендон останавливается. Сердце города гремит в висках, голова раскалывается от боли. Ребенок. Там ребенок. Девочка. Уходи, Брендон. Возвращайся к Байрону, и пусть лучше он тебя убьет.
«Ты не можешь меня ослушаться, мой ангел. Иди».
Он поднимается по ступенькам, открывает дверь подъезда.
«Пожалуйста, пусть их не будет дома! Господи, если ты есть — пожалуйста!» — шепчет Брендон одними губами.
Он медленно идет по лестнице на третий этаж, и деревянные ступени едва слышно поскрипывают, пружиня под его ногами. Перед дверью Брендон останавливается. В круглом оконце под крышей сияет солнце, заливая лестничную площадку янтарным закатным светом. Ладонь, обтянутая белой перчаткой, несколько раз бьет по двери.
— Открыто! — откликается звонкий женский голос, и Брендон слышит топот бегущих детских ножек.
Дверь открывается, и сердце города замирает. Брендон делает шаг через порог.
Он помнит женщину, что стоит перед ним. Помнит обращенный к нему умоляющий взгляд. Шелковые шнуры, впившиеся в побелевшую плоть. Лезвие ножа, пляшущее вдоль ребра.
— Кто вы? — удивленно спрашивает Хлоя.
«Бегите…» — беззвучно шепчут губы Брендона.
Она узнаёт его. Отливает от щек краска, зрачки от ужаса становятся огромными, женщина давится собственным криком, отшатывается назад. Туда, где выглядывает из комнаты любопытная кроха, недавно научившаяся ходить. Брендон смотрит на ребенка и видит свою маленькую Фэй. Белое кружевное платьишко; темные кудри выбились из-под легкой летней шапочки. Девочка мусолит кулачок и изучает Брендона синими, как у матери, глазами.
Шаг. Еще шаг. «Бегите же, гос-с-споди!..» Рука тянет с плеча «Ли-Энфильд», Брендон изо всех сил пытается сжать пальцы в кулак. Отчетливо щелкает затвор.
За плечом Брендона мелькает тень, и тут же на затылок обрушивается удар. Короткая вспышка перед глазами — и темнота. Милосердная и глубокая, как омут.
Орет ребенок. Орет обиженно, оглушительно, выводя немыслимые для маленьких легких рулады. Каждый вопль кажется гвоздем, забиваемым в черепную коробку. Брендон морщится и открывает глаза.
Он лежит на полу лицом вниз, руки стянуты в локтях и запястьях за спиной. Щиколотки и колени тоже связаны, потому перевернуться на бок не удается. Получается только повернуть голову.
Дитя смолкает, привлеченное его возней. Со своего места Брендону видно угол стоящего на полу манежа, в котором возится девочка, и выход в прихожую.
— Раз Бри затихла, значит, чем-то заинтересовалась, — слышит Брендон женский голос, и кто-то заходит в комнату.
Он не видит, кто это, в поле его зрения попадают только стройные голые ноги в разбитых пыльных ботинках. Ботинки останавливаются в нескольких дюймах от лица Брендона.
— Ну что, рядовой номер семь тысяч двести восемьдесят пять, очухался?
Обладательница антикварной обуви переворачивает Брендона на спину, толкая ногой в плечо. Его взгляд автоматически скользит по ее голеням, коленкам, бедрам. Юбка у дамы настолько пышна и коротка, что Брендон поспешно поднимает глаза к лицу.
И понимает, что перед ним — дочь Байрона Баллантайна.
Ей не больше семнадцати. Русые волосы острижены чуть выше плеч, тонкие руки, украшенные металлическими браслетами, крепко сжимают здоровенную чугунную сковородку. Нос у девчонки чуть вздернутый, мамин, а серые, как сталь, глаза и упрямая линия губ — Байрона. И ухмыляется она как отец — правым углом рта.
— Ма-а-ам! — зовет она, повернувшись к двери. — Иди сюда! Очнулся!
В комнату заходит Хлоя, настороженно смотрит в сторону Брендона и садится на низкий диван рядом с манежем. Дочь Баллантайна присаживается на корточки, откладывает сковороду в сторону и рассматривает Брендона с любопытством.
— А он хорошенький! — хмыкает она и тут же напускает на себя серьезный вид. — Ну что, я говорю, а ты слушаешь и киваешь, соглашаясь?
Брендон соглашается и кивает. Что толку требовать диалога, когда у тебя связаны руки?
— Мама говорит, что ты — отцовский любимчик, да? — Получив утвердительный кивок, она продолжает — нараспев, как отец: — Значит, рядовой, звать тебя Брендон? Так что, сероглазый, будешь разыгрывать дурака и скажешь, что к нам случайно зашел?
Он качает головой. Девушка устраивается рядом с ним по-турецки и продолжает допрос дальше:
— Значит, неслучайно. Что — папаша прислал тебя справиться о мамином здоровье? Я не угадала? Попробую еще раз. — Ее голос звенит от сдерживаемых эмоций, глаза становятся узкими и злыми, как бойницы. — Зачем ты пришел в наш дом с оружием, рядовой? За маленькой Бри? Нет? За мамой? Так значит, я тебе нужна, да?
«Да», — кивает Брендон и тут же получает крепкую, злую пощечину.
— Ну, возьми! На!
Девчонка лупит наотмашь, еще и еще. Вскакивает, с размаху бьет ногой в бок.
— Элизабет, хватит! — не выдерживает Хлоя. — Достаточно! Прекрати!
Дочь не слышит, и Хлоя срывается с места, хватает ее за руки и тащит от Брендона прочь. Девушка плачет, брыкается, потом обнимает мать и тихо хлюпает ей в плечо.
— Он же тебя… и Бри… чуть-чуть бы… Мам…
— Успокойся. Ты успела. Ты пришла вовремя. — Хлоя гладит дочь по голове и смотрит на Брендона с опаской. — Все хорошо, все живы.
Брендон кое-как садится, приваливается к стене. Страшно болит голова, ломит плечи. Он сидит и ждет, пока выплачет свой страх Элизабет Баллантайн.
— Что будем с ним делать? — спрашивает девчонка у матери, успокоившись.
Хлоя вынимает из манежа малышку, приглаживает ей волосы гребнем.
— Отпускать его нельзя, — отвечает она и умолкает.
Элизабет меряет комнату шагами, потом выходит в прихожую и возвращается с винтовкой.
— Ты что! — испуганно ахает Хлоя. — Если кто услышит выстрелы…
— Мам, — голос девушки звучит укоризненно. — Я ж не дура.
Она подходит к Брендону, перехватывает винтовку поудобнее и заносит руку, метя прикладом в висок. Брендон смотрит ей прямо в глаза.
«Давай. Ну, давай же. Бей», — спокойно говорит он про себя.
Элизабет медлит. Опускает руки. Плюет ему в лицо и выбегает из комнаты.
— Сам сдохнет, когда топливо кончится, — слышит Брендон из прихожей.
Ночь Брендон проводит все в том же углу под окном. Хлоя и Элизабет спят вместе на разобранном диване, малютка Бри сладко сопит между ними. Брендон долго возится, пытаясь принять более-менее удобную позу, и засыпает лишь к утру. Ему снится, что вагон монорельса везет его по бесконечному коридору и пункт прибытия все не объявляют и не объявляют…
Просыпается он от холода: Элизабет открыла окно. Она ходит по комнате в длинной ночной сорочке и убирает в шкаф постельное белье с дивана. Хлои с малюткой дома нет. Брендон пытается подняться, но тело онемело настолько, что он его совсем не чувствует. Заметив, что он проснулся, Элизабет выходит в соседнюю комнату и возвращается уже в юбке, тонкой белой блузе и кожаном корсете, зашнурованном под грудью.
- Предыдущая
- 17/105
- Следующая
