Знаменитые авантюристы XVIII века - Коллектив авторов - Страница 14
- Предыдущая
- 14/105
- Следующая
На другой день сын владельца музея зашел за ним и привел его в это интересное собрание редкостей. Музей в самом деле представлял своего рода диковинку: это была невообразимая смесь всяческого хлама, наивно принятого собирателем за редкости. Тут были книги и портреты, фолианты и пергаменты, оружие и монеты, точная модель Ноева ковчега, медальоны Сезостриса и Семирамиды и даже мощи святых! Предъявив посетителю все замечательнейшие предметы своей коллекции, счастливый ее обладатель принял особо торжественный вид — вид человека, собирающегося сшибить с ног от изумления. Он взял какой-то ржавый старый ножик и подал его Казанове. Это был, по словам маньяка-собирателя, тот самый меч, которым апостол Петр отсек ухо рабу первосвященника, Малху.
— Как, — воскликнул Казанова, подавляя душившей его хохот, — вы обладаете этим мечом и до сих пор еще не миллионер?
— Каким образом я мог бы стать миллионером? — всполохнулся чудак-коллектор.
— Двумя путями: во-первых, вы могли завладеть всеми сокровищами, зарытыми в недрах церковной земли.
— В самом деле. Ведь св. Петр владеет ключами церкви!
— Во-вторых, перепродав меч св. Петра самому папе, разумеется, если у вас есть доказательства его подлинности.
— Конечно, есть! Разве без этого я купил бы меч!
— Отлично! А папа, я уверен, охотно сделает вашего сына кардиналом. Но заметьте, что меч должен быть продан вместе с ножнами.
— У меня их нет. Как быть? В крайнем случае, можно заказать ножны!
— Э, это будет совсем не то. Надо подлинные ножны. Вспомните слова Писания: «Вложи меч твой в ножны». Значит, эти ножны были и должны быть при мече. Меч без них никуда не годен, как и они без него.
— А сколько же они могли бы стоить?
— Тысячу цехинов.
— А сколько мне дадут за меч?
— Тысячу цехинов. Оба предмета имеют одну цену.
— Ну, сынок, думал ли ты, что за этот нож можно выручить тысячу цехинов? — воскликнул ошеломленный собиратель.
Он открыл какой-то ящик и вынул из него бумагу. На ней было сделано изображение ножа и что-то написано по-еврейски. Казанова сделал вид, что рассматривает эту бумажку с благоговейным вниманием. У него уже назревал план потехи над бедным маньяком. Он объявил ему, что владеет ножнами этого меча, и уверил его, что оба предмета, дабы проявить всю свою мощь, должны быть во владении одного лица.
— Если бы папа владел этим ножом вместе с ножнами, — ораторствовал Казанова, — то он мог бы посредством некоторой магической операции, секрет которой мне известен, отрезать ухо какому угодно королю.
— А ведь в самом деле этим мечом было кому-то отрезано ухо!
— Не кому-то, а королю.
— Как королю? Помнится, рабу?
— Королю! В тексте стоит: «Малху», а Малх по-еврейски значит король, царь.
Полупомешанный Капитани был совершенно сбит с толку, потрясен. Он, очевидно, чувствовал потребность собраться с мыслями и, ничего не умея решить в ту минуту, просил Казанову прийти на другой день обедать.
Когда Казанова посетил его в назначенное время, Капитани сообщил гостю, что ему известен один клад, зарытый в пределах Папской области, и что он порешил приобрести ножны, чтобы добыть этот клад. Сокровище громадное, в несколько миллионов. Зарыто оно в земле, принадлежащей одному богатому крестьянину. Но как и всякое таинственное сокровище, этот клад был заколдован и, чтобы отрыть и открыть его, нужен опытный кудесник. Что же касается того крестьянина, то он готов принять на себя все издержки по операции кладоизвлечения и писал об этом Капитани. Письмо крестьянина было тут же предъявлено Казанове; ему, правда, показали не все письмо, а лишь прочли отрывки, свидетельствовавшие о размерах лакомого куска. Однако наш герой успел приметить, бросив косвенный взгляд на письмо, что владение крестьянина находится близ Чезены, местечка, лежавшего на знаменитом Рубиконе, теперь называющемся Фьюмезино или Пизателло.
Казанова тотчас предложил свои услуги в качестве кудесника, основательно постигнувшего все секреты кладоискательства, но потребовал в задаток 500 цехинов. Капитани сказал, что у него денег нет.
— Так продайте мне меч Малха, — предложил Казанова.
Но Капитани и от этого отказался, а предложил Казанове вексель, в счет будущих благ. Тогда Казанова пригрозил ему.
— Вы напрасно не соглашаетесь со мной. Теперь, когда я видел меч и знаю, что он у вас, мне ничего не стоит отнять его. Я могу им овладеть, не истратив ни копейки.
И в доказательство своей кудеснической мощи он попросил лист бумаги, перо и начал выводить свои магические шифрованные пирамиды, которыми уже покорил души и сердца своих сенаторов-покровителей. Волхвование прежде всего открыло, что клад, о котором ему сказали, зарыт на берегу Рубикона. Капитани только ахнул, когда услыхал это название. В самом деле, Чезена лежит на Фьюмезино, то есть на Рубиконе, значит, Казанова сразу открыл их главный секрет, значит, он в самом деле кудесник и с ним много разговаривать не приходится.
Казанова ушел от ошеломленного собирателя редкостей, покинув его в жертву миллиона терзаний. Игра начала ему нравиться. Зачем он начал всю эту историю — это трудно было бы в точности определить. Побуждала его к тому праздность и вообще свойственный итальянцам дух интриг и проказ; несомненно, рассчитывал он тоже и поживиться вокруг простофиль, которых судьба посылала ему в руки; надо думать также, что немалую роль тут играло и собственное суеверие Казановы; он, как и Капитани, мог верить в клад и надеяться обрести его.
Уйдя от Капитани, он прежде всего сочинил целую историю этого клада и изложил ее письменно, уверив, конечно, собирателя редкостей, что эта история им открыта путем волхвования. Тогда восхищенный Капитани заявил, что он готов на все, лишь бы ему были предъявлены ножны его меча. За этим, конечно, дело не стало. Казанова сделал ножны из старого сапога, и они как раз подошли к ножу Капитани. Тогда он решился на предложенную Казановою сделку: дал ему вексель на 1000 цехинов и обещал выдать меч Малха, но не иначе, как перед самым заклинанием, которое должно было отдать в их руки таинственный клад.
Наконец, собрались в путь и явились в Чезену. Здесь отыскали того самого крестьянина Джорджо Франция, на земле которого был зарыт клад, и тотчас с ним поладили: согласились, что если клад будет найден, то Франции получит четвертую часть всех сокровищ, а остальное поделят поровну владельцы меча и ножен.
Казанова осмотрел место, где, по преданию, передаваемому из рода в род, был зарыт клад. Он покоился под почвою подвала в доме Франция. Казанова мог лично удостовериться в довольно странном явлении, которое, очевидно, и поддерживало веру в клад. Дело в том, что из глубины, из недр земли под домом непрерывно слышались глухие удары, повторявшиеся в правильные промежутки времени, словно кто опускал громадный пест в медную ступку. Казанова подумал было, что тут кроется какая-нибудь шутка, чья-нибудь проделка. Он вооружился пистолетами и сходил в таинственный подвал, в этом подвале было еще другое чудо: его дверь иногда сама собою тихо отворялась, а потом с грохотом захлопывалась. Казанова осмотрел эту дверь, не нашел в ней ничего подозрительного, но от дальнейших исследований отказался, чтобы не открыть невзначай естественной причины всех этих таинственностей; тогда бы у его компаньонов, пожалуй, пошатнулась вера в клад. Вечером к другим страстям присоединилась еще новая: во дворе появлялись и исчезали какие-то тени, а на равнине перед домом вспыхивали и ходили пирамидальные огни. Казанова говорит, что эти блуждающие огни — обычное явление во многих местностях Италии и что народ издревле привык видеть в них нечистую силу. Порешили, конечно, на том, что все эти стуки, тени, огни и хлопающие двери не что иное, как шалости темных сил, стерегущих клад.
Казанова проделал целый ряд шутовских церемоний. Он сшил себе особое платье и колпак, учредил в семье Франция пост, особые очистительные ванны. Наконец назначил день заклинания, после которого сокрытое в земле богатство должно было само собою подняться на поверхность земли. Заклинание происходило ночью, на дворе. Казанова, в полном параде, в своей мантии, в колпаке, с мечом Малха в руках, стал посреди начертанного им магического круга и начал заклинания. Вся публика, жаждавшая клада, взирала на него с ужасом и трепетом. Но пустой случай разрушил все чары и волшебства. Как раз во время заклинания появилась туча, надвинулась и разрослась с неимоверною быстротою, и началась ужаснейшая гроза. Казанова совершенно откровенно сознается, что он струсил до умопомрачения. Он, кажется, всегда боялся грозы, как иные боятся пауков или черных тараканов. Он до того ослаб рассудком в ту минуту, что вдруг сам проникся верою в свое шутовское волхвование; ему стало казаться, что едва лишь он выступит за свой магический круг, как молния немедленно поразит его; поэтому, невзирая на проливень, он торчал как истукан в своем кругу, дрожа как лист, от панического ужаса. Он убедил себя в том, что совершил кощунственное злодейство, прибегнув к богопротивному волшебству, и что само небо грозно карает его. Когда, наконец, гроза прошла и Казанова, едва передвигая ноги, добрался до своей постели, на нем лица не было, так что хозяева испугались за него. Вдобавок ему пришло в голову, что если кто-нибудь из соседей пронюхает о совершавшемся волхвовании да вздумает дать о нем знать инквизиции, то ему несдобровать. Все это побудило его немедленно бросить всю затею и убраться подобру-поздорову. Однако надо было обеспечить себе более или менее почетное отступление. Казанова собрал вокруг себя всю семью Франция и торжественно изъяснил им, что семь подземных духов, стерегущих сокровище, поведали ему во время заклинания свою волю. Они не хотят выдать клад немедленно, надо ждать. Клад же, как сообщили духи, состоит из таких-то и таких-то драгоценностей и, между прочим, ста фунтов золотого песку. В заключение Казанова заставил Франция дать клятву, что он будет ждать и не обратится ни к какому другому волшебнику. Ножны от чудодейственного меча он продал Капитани за тысячу скуди; отдать даром было неловко, это значило бы подорвать в Капитани веру и в ножны, и в собственное волшебство.
- Предыдущая
- 14/105
- Следующая
