Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП) - Хан Дженни - Страница 37

• Предыдущая
• 37/60
• Следующая

– Мне так жаль. Теперь я это припоминаю.

Я быстро отвечаю:

– Мама действительно была счастлива иметь трех девочек. Она была уверена, что третий ребенок будет мальчиком. Говорила, что так привыкла к девочкам, что даже нервничала по этому поводу. Поэтому испытала огромное облегчение, когда родилась девочка. Китти. Мы с моей сестрой Марго тоже. Мы могли бы молиться каждый день, что родилась сестренка, а не братик.

– Эй, а что не так с мальчиками? – протестует Питер.

Миссис Кавински улыбается и кладет еще один кусочек пиццы на тарелку Оуэна.

– Вы варвары. Дикие животные. Могу поспорить, Лара Джин и ее сестры – ангелы.

Питер фыркает.

– Ну… Может быть, Китти наполовину варвар, – признаю я. – Но мы с моей старшей сестрой Марго довольно-таки хорошие.

Миссис Кавински берет салфетку и пытается вытереть томатный соус с лица Оуэна, но он шлепает ее по руке.

– Мам!

Когда она встает, чтобы достать другую пиццу из духовки, Питер говорит мне:

– Видишь, как мама с ним нянчится?

– С тобою она нянчится куда больше, – парирует Оуэн. Мне же он бормочет: – Питер даже не знает, как приготовить рамен[15].

Я смеюсь.

– А ты?

– Еще бы, я уже годы готовлю для себя, – отвечает он.

– Я тоже люблю готовить, – говорю я, делая глоток чая со льдом. – Мы должны преподать Питеру кулинарный урок.

Оуэн внимательно рассматривает меня, а затем говорит:

– На тебе больше косметики, чем было на Женевьеве.

Я отшатываюсь, словно он меня ударил. Я нанесла лишь тушь для ресниц! И немного блеска для губ! Я точно знаю, что Женевьева каждый день пользуется пудрой, тональным и тенями. Плюс, тушь, подводка для глаз и помада!

Питер быстро произносит:

– Заткнись, Оуэн.

Оуэн посмеивается. Я прищуриваюсь. Этот малыш всего на несколько лет старше Китти! Подаюсь вперед и пальцем обвожу в воздухе свое лицо.

– Это все натуральное. Но спасибо за комплимент, Оуэн.

– Пожалуйста, – отвечает он точно так же, как и его старший брат.

***

По дороге домой, я спрашиваю:

– Эй, Питер?

– Что?

– Ничего, забудь.

– Что? Просто спроси.

– Ну… твои родители развелись, верно?

– Ага.

– Часто ты видишься с отцом?

– Нет.

– О, окей. Мне просто было интересно. – Питер выжидающе смотрит на меня. – Что?

– Я просто жду следующего вопроса. Одним ты никогда не ограничиваешься.

– Ну, ты скучаешь по нему?

– По кому?

– Своему отцу.

– О-о. Не знаю. Думаю, я больше скучаю по тому времени, когда он был с нами. Он, мама, я и Оуэн были одной командой. Он приходил на каждую игру по лакроссу. – Питер замолкает. – Он просто… обо всем заботился.

– Полагаю, этим и должны заниматься отцы.

– Вот этим теперь он занимается в своей новой семье, – говорит Питер как само собой разумеющееся, без горечи. – А что насчет тебя? Ты скучаешь по маме?

– Иногда, когда думаю об этом. – Неожиданно для себя я добавляю: – А знаешь, почему я скучаю? По тому, как она меня купала. Точнее, как мыла мои волосы. Тебе не кажется, что когда тебе моют голову, то это самое лучшее ощущение? Теплая вода, пузырьки и пальцы в волосах. Это так приятно.

– Ага, точно.

– Иногда я вообще о ней не думаю, а потом… а потом в мою голову закрадывается одна мысль… мне интересно, что бы она подумала обо мне теперь? Она знала меня только маленькой девочкой, а теперь я уже подросток. Интересно, если бы она увидела меня на улице, то узнала бы?

– Конечно, узнала. Она же твоя мама.

– Знаю, но я очень изменилась. – Неловкость отражается на его лице, уверена, он сожалеет о жалобах на своего отца, потому что тот, по крайней мере, жив. Из-за жалостливого взгляда Питера, я выпрямляюсь и надменным голосом произношу: – Ты же знаешь, я очень зрелая.

Теперь он улыбается.

– Вот как?

– О да. Я многому научилась, Питер.

Когда мы подъезжаем к моему дому, Питер говорит:

– Могу сказать, ты понравилась моей маме.

От этого признания у меня на душе становится теплее. Для меня всегда было очень важно нравиться мамам других людей.

В этом заключалась моя любимая часть похода к Женевьеве домой – потусоваться с ее мамой. Венди была очень стильной. Раньше она даже дома носила шелковые блузки, красивые брюки и броские ожерелья. Идеальные волосы, всегда гладкие и ровные. У Женевьевы такие же прекрасные волосы, однако она не унаследовала мамин идеально прямой нос. У нее на носу есть легкая горбинка в области переносицы, которая, я думаю, только добавляет ей привлекательности.

– И кстати, на тебе точно меньше косметики, чем на Джен. После нее на моих белых рубашках всегда оставались следы румян.

Для того, кто переболел Женевьевой, он определенно много о ней говорит. Хотя и не только он. Я тоже слишком много о ней думаю. Даже когда ее нет рядом, она все же ощущается. Эта девушка обладает неким даром всеобъятности.

Во время урока химии Питер пишет мне записку, в которой говорится: «Могу я сегодня вечером прийти к тебе, чтобы подготовиться к тесту?».

Я пишу в ответ: «Не припоминаю, чтобы учебные занятия были прописаны в контракте». После прочтения он поворачивается и бросает на меня оскорбленный взгляд. Я одними губами произношу: «Шучу!».

***

Во время ужина я заявляю, что сегодня к нам придет заниматься Питер и нам понадобится кухня, на что папа приподнимает брови.

– Оставьте дверь приоткрытой, – шутит он. У нас даже двери на кухне нет.

– Пап, – стону я, и Китти стонет вместе со мной.

– Питер твой парень? – спрашивает он как бы случайно.

– Эм… что-то типа того, – отвечаю я.

После ужина мы с Китти моем посуду, и я подготавливаю кухню к занятиям. В центре стола кладу учебники и тетради вместе с синими, желтыми и розовыми маркерами, а также миску сладкого попкорна, приготовленного в микроволновке, и тарелку с арахисовым печеньем, которое испекла днем. Китти я разрешаю взять только два.

Он сказал, что подойдет около восьми. Сначала я думаю, что он просто опаздывает, как обычно, но минуты тикают, и я понимаю, что он не придет. Пишу ему сообщение, но он не отвечает.

На рекламе Китти спускается вниз, надеясь получить еще одно печенье, которое я ей даю.

– Питер не придет? – спрашивает она, и я делаю вид, будто так поглощена учебой, что не слышу.

Около десяти Питер отправляет сообщение:

«Извини, кое-что произошло. Не могу сегодня прийти»

Питер не говорит, где он или чем занимается, но я и так это знаю. Он с Женевьевой. Во время обеда он был рассеянным и постоянно писал смски. А потом, чуть позже, я видела их около женской раздевалки. Они меня не заметили. Конечно, они просто разговаривали, но с Женевьевой никогда ничего не бывает просто. Она положила свою руку ему на предплечье, он же убрал с ее глаз волосы. Может быть, я и фиктивная подружка, но это не дело.

Я продолжаю заниматься, но очень трудно сосредоточиться, когда ваши чувства ранили. Я повторяю себе: «Это просто потому, что ты потрудилась испечь печенье и убраться внизу». Ну, это ведь грубо просто взять и не явиться. Разве у него нет манер? Как бы ему это понравилось, поступи я так же? Да и в чем смысл всей этой шарады, если он в любом случае собирается возвращаться к ней? Зачем тогда мне это нужно? У нас с Джошем дела обстоят лучше, практически нормально. Если бы я захотела, то просто могла бы отменить всю эту затею.

На следующее утро я просыпаюсь все еще злой. Звоню Джошу, чтобы попросить его подвезти в школу. В течение секунды я переживаю, что он может не взять трубку, ведь прошло так много времени с тех пор, когда мы тусовались вместе. Но он снимает трубку и отвечает: «Без проблем».

Посмотрим, как понравится Питеру, когда он подъедет к моему дому, чтобы забрать меня, а меня не окажется на месте.

• Предыдущая
• 37/60
• Следующая