Сборник фантастики. Золотой фонд - Бирс Амброз - Страница 47

• Предыдущая
• 47/184
• Следующая

Он вскочил и посмотрел на штирборт. Не дальше как в ста ярдах от их беспомощно нырявшего в волнах суденышка он увидал железную гигантскую массу, летевшую на всех парах мимо них. Она неслась прямо к берегу, прорезывая воду, как плугом, и разбрасывая в обе стороны целые горы пены. Под напором этих волн пароходик то чуть не выскакивал из воды, нелепо хлопая своими лопастями в воздухе, то скатывался вниз и погружался в воду – выше ватерлинии.

Брата на миг ослепило целым водопадом брызг. Когда он снова мог видеть, железное чудовище уже пронеслось мимо и быстро приближалось к берегу. Видна была только его внушительная, закованная в броню, надводная часть и две трубы, изрыгавшие тучи дыма и огненных искр. Это был торпедный монитор «Дитя грома», который со стремительной быстротой спешил на помощь угрожаемой флотилии.

Крепко уцепившись за борт, брат с трудом удерживался на ногах на качающейся палубе. Его взгляд, минуя мчавшегося к берегу Левиафана, перенесся дальше – в сторону марсиан. Все трое были теперь вместе. Они стояли так далеко в море, что их треножники были почти под водой. Наполовину погруженные в воду и на далеком расстоянии они казались совсем не такими страшными, как летевшее на них огромное железное чудовище, в кильватере которого так беспомощно болтался пароход.

Казалось, что марсиане с удивлением разглядывали нового врага. Быть может, этот закованный в сталь великан представлялся им достойным противником. Монитор не сделал ни одного выстрела, он только несся на них полным ходом. И возможно, что именно потому, что он не стрелял, ему удалось подойти к ним так близко. Они не знали, что с ним им делать. Один лишь выстрел с его стороны, и они пустили бы его ко дну своими тепловыми лучами.

«Дитя грома» несся с такой быстротой, что через минуту он был уже на полдороге между пароходом и марсианами, и его громадный черный корпус, резко выделявшийся на постепенно отступавшей горизонтальной линии Эссекского берега, продолжал быстро уменьшаться.

Но вот передний марсианин направил на него свою трубку и выпустил снаряд с черным газом. Снаряд скользнул по бакборту, разбился и выбросил кверху широкую, чернильную струю, которая поползла в открытое море, быстро развертываясь клубами черного дыма. Но монитор был уже далеко. Наблюдавшим его пассажирам парохода, глубоко сидевшего в воде, да к тому же принужденным смотреть прямо против солнца, казалось даже, что он уже возле марсиан.

Они видели, как три марсианина разделились и стали отступать к берегу. Один из них приподнял свою камеру с тепловым лучом. Он держал ее несколько наискось по направлению к монитору. И тотчас же столб пара взвился из воды, как только ее коснулся тепловой луч, он прошел сквозь стальную обшивку монитора, как раскаленный добела железный прут сквозь бумагу.

Огненная вспышка пронзила стоявший над водой столб пара. Марсианин дрогнул и зашатался. В следующий момент он тяжело грохнулся, и в воздухе закружилась огромная масса воды и клубы пара. С монитора гремели орудия, посылая залп за залпом. Один снаряд упал рядом с пароходом, отлетел рикошетом в сторону других судов, державших курс на север, и разнес в щепки рыбацкое судно.

Но на это никто не обратил внимания. При виде упавшего марсианина у стоявшего на мостике капитана вырвался бессвязный, пронзительный крик, и все столпившиеся на корме пассажиры подхватили его… И вдруг раздался другой крик. Из белого водоворота пара и кипящей воды вынырнула продолговатая черная масса и продолжала стремительно нестись вперед. Пламя поднималось из средней части его корпуса, а из вентиляторов и труб вырывался огонь. Монитор был еще жив. Штурвал, по-видимому, остался неповрежденным, и машина работала. Он приближался как раз ко второму марсианину и был в каких-нибудь ста ярдах от него, когда на сцену выступил второй тепловой луч. При оглушительном треске и ярких вспышках огня палуба монитора вместе с трубами взлетела на воздух. Взрыв был так силен, что марсианин покачнулся. Еще минута – и пылающие обломки в своем стремительном движении налетели на него и смяли, как карточный домик. Брат вскрикнул от восторга. Затем все скрылось в кипящем котле.

– Два! – торжествующе закричал капитан.

Все кричали и ликовали. Весь пароход от носа до кормы дрожал от диких криков радости. Ближайшие суда подхватывали их одно за другим, пока они не пронеслись по всей длинной веренице судов, двигающихся в открытое море.

Пар висел над водой еще несколько минут, совершенно скрывая третьего марсианина и берег. А в течение этого времени пароход энергично работал своими колесами, уходя все дальше от места боя. И когда, наконец, пар рассеялся, от берега поползло облако черного дыма, и невозможно было рассмотреть, осталось ли что-нибудь от монитора. Третьего марсианина тоже не было видно. Но зато совсем близко показались броненосцы, и скоро пароход оставил их за собою.

Маленький пароход потихоньку уходил в открытое море, и черные силуэты броненосцев все дальше отступали к берегу, скрытому за завесой тумана. Флотилия беглецов заметно таяла, исчезая за горизонтом на северо-востоке. Между пароходом и броненосцами плавало несколько парусных лодок. Но вот, немного не доходя до оседающей стены пара, броненосцы неожиданно повернули на север, потом вдруг круто изменили курс и стали держать на юг, постепенно расплавляясь в сгущающихся сумерках. Линия берега становилась все туманнее и наконец слилась с низкими облаками вокруг заходящего солнца.

И вдруг из золотистой мглы заката стали доноситься пушечные выстрелы и задвигались черные тени. На пароходе все пассажиры бросились к бортам и стали напряженно всматриваться. Но в золотистом зареве, слепившем глаза, ничего нельзя было различить. Над берегом ползли густые клубы черного дыма и застилали лик солнца. Пароход шел все дальше и дальше, а минуты тянулись бесконечно, в томительной неизвестности. Солнце село в облаках. Небо вспыхнуло и снова потемнело. Загорелась первая звезда. Сумерки сгустились, как вдруг капитан вскрикнул и показал рукою вверх. Брат напряг всю силу своего зрения. Из серой мглистой дали взвилось к небу что-то плоское, широкое и очень большое, пронеслось по кривой линии над облаками в западной стороне неба, освещенной отблеском заката, описало широкую дугу и, постепенно уменьшаясь, стало опускаться и скрылось наконец в таинственной мгле серой ночи. И как только оно пролетело, на землю спустилась тьма….

В первой части, описывая переживания моего брата, я удалился в сторону от моих собственных приключений. Во время событий, рассказанных мною в двух последних главах, я и викарий находились в пустом доме в Халлфорде, куда мы спрятались, чтобы спастись от черного дыма. С этого места я и буду теперь продолжать.

Весь вечер воскресенья и весь следующий день – день лондонской паники, – мы просидели в этом доме, отрезанные от остального мира. Оба эти безотрадные дня мы провели в мучительном бездействии и томительном ожидании.

Моя душа была полна тревоги за жену. Я представлял ее себе в Лезерхэде среди опасностей, в смертельном страхе и уже оплакивающей меня как мертвого. Я метался по комнатам пустого дома и громко стонал при мысли, что я оторван от нее, рисуя в своем воображении картины того, что могло случиться с нею без меня. Правда, я знал, что мой кузен был не трус и что он стал бы мужественно защищать мою жену, если бы ей грозило что-нибудь, но он не был из числа тех людей, которые сразу умеют оценить и предотвратить опасность. А теперь нужна была именно предусмотрительность, а не храбрость. Одно, что меня успокаивало немного, это была надежда, что марсиане двигаются на Лондон, т. е. в противоположную сторону от Лезерхэда.

Такие неопределенные страхи очень расстраивают нервы человека и делают его раздражительным. Меня выводили из себя нескончаемые причитания викария, а его эгоистическое отчаяние утомило меня. После нескольких бесплодных попыток успокоить его я наконец махнул на него рукой и удалился в другую комнату, по-видимому, детскую классную, так как там были глобус, учебные книги и тетради. А когда через некоторое время он тоже явился туда, я убежал от него на чердак, в какую-то кладовую, и заперся там, чтобы остаться одному со своей грызущей тоской.

• Предыдущая
• 47/184
• Следующая