Проклятая (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 16
- Предыдущая
- 16/56
- Следующая
А я больше не могла держать себя в руках. Я шарахалась от людей, боясь увидеть у них страшные слепящие оружия, боясь снова потерять сознание и проснуться королевой мертвецов.
Я смогла купить еду и сбежала в лес, нашла какую-то сырую пещеру у реки и провела там три дня, просто боясь выйти на свет.
Я причинила боль другу. Единственному дорогому для меня человеку. Дракон-отец не прав — это проклятье, проклятье, проклятье!
Или я действительно чудовище? А что если монахи правы, и я одержима? Я же не хотела тогда, на празднике. Я не хотела!
Это не я!
Но нет, это была я. Я и только я. Я долго прислушивалась к себе, пыталась найти признаки присутствия другого существа. Ничего.
Монахи! Они просто ничего не понимают. Кому ещё знать о проклятье, как не мне? Вот и Арман говорил…
Я зарыдала, только вспомнив его имя. Долго, навзрыд, захлёбываясь слезами. Но странно, после этого мне сделалось легче. Легче принять: это я. Я такая. Я убиваю. Я не могу себя контролировать. Я пробовала, но я не могу.
Они все говорят, что я чудовище. И я вижу — они правы. Да. Да! Я чудовище! Королева мертвецов. Это я, и зачем мне бежать от себя?
Я как колдунья из баллад.
Но почему "как"?
Это было как озарение. Выбитая из-под ног почва возвращалась. Я — чудовище, я — колдунья.
Я нашла себя.
Я выбралась из пещеры и зашагала по лесу, не разбирая дороги. И, конечно, меня привело к людям. Вроде бы, разбойники. Хотя точно не знаю. Но они так обрадовались, что к ним явилась "юбчонка на радость"…
Не думаю, что они так уж радовались, когда я убила их. Сама. Спокойно.
Свободно.
Да, чёрт возьми, да! Пусть я буду одна. Но свободна.
Как чудовище.
Но почему же "как"?
Раньше я думала — и слышала много раз — что если принять себя такой, какая ты есть, станет легче. Я очень чётко поняла, какая я, осознала, почему меня боятся. Почти год среди других людей, так сказать инкогнито, всё расставил по местам.
И я сама ужаснулась. И ничего легче не стало. Скорее наоборот, мне казалось, что внутри меня постоянно бушует вьюга. Я даже укутывалась в пледы, одеяла, меха, — всё, что услужливо приносили мне духи. Теплее не становилось. Ледяное сердце, говорят, не греет. Моё леденело с захватывающей дух быстротой. И я замерзала вместе с ним.
У меня случилось ещё около трёх (или пяти?) приступов. Совершенно без повода — если не считать таковым моё постоянное уныние и упадок духа. И теперь, как после смерти Максимилиана, я умудрилась убивать не только людей — которых и поблизости-то не было. О, я размахнулась не на шутку — выжигала траву, деревья, оставляя голую землю и камень. И каждый раз круг (всегда круг, идеально-правильный), в центре которого я просыпалась, становился больше. Я уничтожила лес, добралась до ничем не повинных деревушек поблизости, одну обезлюдела (из других вовремя сбежали жители — мудро, я всё равно не могла остановиться. Да и не собиралась, если честно. Я же чудовище, монстр. И веду себя соответствующе).
Тем временем духи строили дом — надо же мне где-то жить. Мне очень не нравилось ютиться в пещере — и кошмары там снились особенно изощрённые, кстати. Я теперь постоянно видела чёртов монастырь и цепи-змеи, и мёртвого Армана в мёртвом же городе…
Духи поняли меня довольно своеобразно — под домом я вообще-то не имела в виду чёрный замок, удивительно подходящий моему настроению. Этакое жилище горя и тоски — каменное, чёрно-серое, со стонущими сквозняками, тёмными комнатами и маленькими оконцами-бойницами. Я-то представляла себе нечто уютное — особняк в цветах, например. Хотя какие цветы — всё равно исчезнут, стоит мне в очередной раз потерять сознание.
Итак, приступы становились всё чаще. Каждый раз после них я чувствовала ужасную слабость и еле-еле могла встать — а это было необходимо: духов каждый раз приходилось вызывать заново. Не думаю, что они умирали, хотя… Не знаю, меня они не волновали. Как не волновали бы орудия труда, например. Те же перья для письма.
Постоянно было холодно. На своё отражение в зеркале я смотреть уже не могла — тощая, почти скелет, девица с бледной, как у мертвеца кожей, потрескавшимися губами и громадными мешками под глазами. Да, у меня снова пропал аппетит и очень часто, работая со свитками, которые духи мне приносили со всего мира, я забывала спать.
Зато я очень много экспериментировала с призывом духов и своим Даром. Мои способности оказались очень велики, но даже это не радовало. Впрочем, и не огорчало. Вместе с аппетитом у меня исчезли и чувства — точно вымерзли. Я сама себе казалась ледяной статуей. Мерзкой куклой.
Так уже было когда-то — но совсем недолго. Тогда меня спас Арман. Сейчас… меня было некому спасти.
Ах да, Арман. Я полагала, что больше его не увижу. Но он прилетел — за мной, несмотря на то, что я чуть с ним не сделала.
У него дыхание перехватило, когда он увидел безжизненную равнину, ставшую мне домом. Мой личный круг ада.
— Алиска! — позвал он, озираясь. А потом внимательно посмотрел на меня и прошептал. — Ты изменилась.
О да. Теперь я настоящая.
Я бледно улыбнулась.
— Уходи.
— Алиска! — зачастил дракон. — Посмотри на себя! Тебе нужна помощь! Алис, я прилетел за тобой, давай… давай снова отправимся за сокро…
Я спустила на него парочку духов четвёртого уровня.
А потом долго стояла и смотрела, как он улетает — мой бывший друг. Чёрная рваная тень на сером, бесконечно сером, всегда сером небе.
Мне было почти всё равно…
Сразу после этого со мной случился очередной приступ, добравшийся-таки до какого-то города в Предгорье, даже затронувшего его окраины. И вот тогда-то клирики засуетились. Хотя, полагаю, они и раньше не теряли меня из виду. Но теперь мне объявили просто-таки крестовый поход (или как это у них называется?). Говорят, где-то в центре Ромулии, в главном городе монахов, меня зачем-то ещё раз прокляли и приговорили к страшной смерти, последним этапом которой было бы сожжение и последующее рассеивание пепла по ветру. Очень пафосно и, наверное, красиво. На деле же толпы монахов, которым, похоже, нечего было делать или ещё больше моего осточертела эта проклятая жизнь, припёрлись к моему замку.
Мой ночной кошмар ожил и полез меня убивать. Я до безумия боялась их сияющих мечей, крестов, кругов, кинжалов… И, конечно, не просидели монахи под моими стенами и дня (их, кстати, отлично развлекали мои духи), как мои хрупкие нервы не выдержали.
Трупы "святого воинства" духам пришлось уносить целый день. Хотя нет, не все — некоторые тела я оставила — мне показалось, что будет интересно и симпатично, если я украшу костями и черепами стену и ворота. Примерно, до этого как мне показалось уместным носить только чёрные "глухие" платья. Точь-в-точь, как у ведьм в балладах.
Но я была ведьмой. Так что да, уместно. Так?
Монахи не успокоились. Я уже как-то даже стала к ним привыкать. Они с завидной периодичностью меня навещали — группами, большими и малыми. В войско ума хватило больше не собираться. А группы мои бедные демоны с ног сбились искать.
Пришлось озаботиться защитой. Да, я могла бессонными ночами тайно мечтать о смерти. Но не от рук клирика! Никогда!
Жизнь оказалась хуже цепей святош. Её зубы как вцепились в меня, так и не отпускали. И я искала защиту от монахов, усердно, почти маниакально. Конечно, нашла, окружила ею мою пустошь и решила, что больше меня беспокоить не станут.
И, действительно, клириков теперь было не видать. Я продолжала экспериментировать с волшебством, залезала в такие глубины чёрной — ну конечно, чёрной! — магии, что волосы дыбом вставали. Дочиталась до жертвоприношений. Увлеклась — они оказались безумно интересными и в равной степени сложными. Но вот беда — я не могла экспериментировать, рядом со мной живых не было. Особенно живых с определённой кровью, цветом волос, количеством зубов — ну, и так далее.
К тому времени я настолько оледенела, что идея вытащить в ближайшем городе нужного мне человека не показалась странной. Сказано — сделано. Я послала духов — из замка я не выходила около года или даже больше того. Да и зачем?
- Предыдущая
- 16/56
- Следующая
