После падения - Тодд Анна - Страница 21
- Предыдущая
- 21/152
- Следующая
– Привет… Извини, что я вот так пришел, – начинает он.
– Что-то случилось? – спрашиваю я, возвращаясь к столу.
Он неловко мнется в дверях с минуту, затем заходит внутрь.
– Нет. То есть да, со вчерашнего дня я пытался поговорить с тобой, но ты не отвечала на эсэмэс.
– Я знаю, просто у нас с Хардином сейчас и так достаточно проблем, не желаю создавать новые, к тому же он не хочет, чтобы мы с тобой разговаривали.
– Ты позволяешь ему указывать, с кем тебе можно разговаривать?
Зед садится в кресло перед столом, а я сажусь с другой стороны. Разговор становится серьезным, почти официальным. Не то чтобы так неудобно, просто слишком формально. Смотрю в окно, а потом отвечаю:
– Нет. Я знаю, что он своего рода деспот и может что-то делать неправильно, но не могу сказать, что виню его за то, что он не желает нашей с тобой дружбы. Я бы не хотела, чтобы он проводил время с кем-то, к кому испытывает какие-то чувства.
Глаза Зеда расширяются.
– Что ты сказала?
Черт!
– Ничего, я только имела в виду…
Вокруг меня сгущается воздух и сжимаются стены. Зачем я это только что сказала? Не то чтобы это неправда, но это совсем не помогает делу.
– Ты испытываешь ко мне какие-то чувства? – спрашивает он, и с каждым словом его глаза сияют все ярче.
– Нет… То есть были. Не знаю.
Я путаюсь и отчаянно жалею, что не могу стукнуть себя за то, что ляпнула не подумав.
– Ничего страшного, если ты не испытываешь их ко мне, только не надо лгать.
– Я не вру, ты мне нравился. И до сих пор, возможно, что-то остается, не знаю. Все так запутано. Ты всегда говорил все правильно, всегда оказывался в нужном месте. Это имело бы смысл, если бы я развивала это чувство. Я уже говорила, что ты мне небезразличен, но мы оба знаем, что это безнадежное дело.
– Почему?
Не знаю, сколько еще раз надо повторить, прежде чем он поймет, к чему я клоню.
– Потому что это бессмысленно. Я никогда не смогу быть с тобой или с кем-то другим, раз уж на то пошло. Ни с кем, кроме него.
– Ты говоришь так только потому, что ты у него на крючке.
Стараюсь сдержать медленно нарастающий гнев. Зед, конечно, имеет право относиться к Хардину плохо, но мне совсем не нравится, когда он намекает, что я совершенно бесправна и безвольна, когда речь идет о моих личных делах.
– Нет, я говорю, потому что его люблю. Не хотела говорить тебе прямо сейчас, но я знаю, что должна это сделать. Я не хочу приближать тебя к себе больше, чем есть сейчас. Я знаю, что ты не понимаешь, почему я остаюсь с ним после всего, что произошло, но я очень его люблю, сильнее, чем когда-либо, и я не на крючке. Я хочу быть с ним.
Так и есть. Все, что я только что сказала Зеду, истинная правда. Поедет Хардин со мной в Сиэтл или нет, мы сможем попытаться сохранить отношения. Общаться по скайпу, видеться по выходным, пока он не уедет в Англию. Надеюсь, что к тому времени он уже не захочет отдаляться от меня. Может быть, расстояние смягчит сердце Хардина и он согласится ко мне переехать. История наших отношений показывает, что нам очень плохо друг без друга и, сознательно или нет, в конце концов мы все равно оказываемся вместе. Мне трудно вспомнить время, когда мои дни и ночи не были связаны с этим человеком. Снова и снова пытаюсь представить себе жизнь без него, но это почти невозможно.
– Не думаю, что он и вправду предоставляет тебе решать, что для тебя хорошо и чего ты хочешь, – убежденно говорит внезапно охрипший Зед. – Он заботится только о себе.
– Вот тут ты ошибаешься. Я знаю, что между вами есть некоторые трения, но…
– Нет, ты не знаешь обо всех наших делах, – быстро произносит он. – Если ты…
– Он любит меня, а я его, – прерываю я. – Мне жаль, что ты оказался втянут во все это. Очень жаль. Я никогда не хотела причинить тебе боль.
Он хмурится.
– Ты мне это постоянно говоришь и все же постоянно причиняешь.
Больше всего ненавижу выяснять отношения, особенно с человеком, который для тебя что-то значит, но я должна сказать ему это, чтобы покончить раз и навсегда с… Даже не знаю, как это назвать. Этой ситуацией? Недоразумением? Темной полосой?
Я смотрю на Зеда. Надеюсь, он видит мою искренность.
– Я не нарочно. Прости.
– Тебе не нужно извиняться. Я уже знал это, когда решил сюда приехать. Ты все дала понять мне предельно ясно еще возле административного корпуса.
– Тогда зачем ты пришел? – тихо спрашиваю я.
– Чтобы с тобой поговорить. – Он оглядывает комнату, потом снова смотрит на меня. – Неважно. Не знаю, зачем я пришел, – вздыхает он.
– Вот как? Несколько минут назад ты казался вполне уверенным.
– Нет. Это бессмысленно, ты правильно сказала. Прости меня.
– Все нормально, ты не должен извиняться, – отвечаю я.
Мы оба это говорим, думаю я.
Он указывает на коробки.
– Ты собираешься?
– Да, почти закончила.
Воздух между нами становится ужасно плотным, и никто не знает, что еще сказать. Зед смотрит в серое небо в окне, я гляжу на стену позади него. Наконец он встает и говорит еле слышным грустным голосом:
– Я тогда пойду. Извини, что пришел. Удачи тебе в Сиэтле, Тесса.
Я встаю.
– Прости меня за все. Я хотела бы, чтобы многое было иначе.
– Я тоже, больше, чем ты думаешь, – отвечает он, поднимаясь с кресла.
Мне очень жалко Зеда. Он всегда был так добр ко мне, а я ничего в ответ не сделала, только заманила его и потом отвергла.
– Ты принял решение, будешь выдвигать обвинения?
Не совсем подходящее время, чтобы спрашивать об этом, но я не знаю, увижу или услышу ли я его когда-нибудь еще.
– Нет, я не собираюсь этого делать. Решено, нет смысла об этом больше говорить. Я тебе говорил, что если ты скажешь мне, что не хочешь меня больше видеть, я сниму обвинения, верно?
Внезапно чувствую, что, если Зед взглянет на меня еще раз, я расплачусь.
– Да, – тихо отвечаю я.
Чувствую себя Эстеллой из романа «Большие надежды», разбивающей чувства Пипа. Мой собственный Пип стоит передо мной и смотрит на меня. Вот эту роль мне хотелось бы играть меньше всего.
– Мне действительно жаль, что так получилось. Мы могли бы остаться друзьями, – бормочу я.
– Да, но тебе не разрешается иметь друзей, – вздыхает он, потирая пальцами нижнюю губу и пощипывая ее.
Я решаю не комментировать: речь не о том, что мне «разрешается» делать. Представляю себе, как это выглядело бы со стороны других людей и Хардина, и убеждаюсь, что он понимает, что это меня беспокоит, а его чувство ко мне заставляет всех судить обо мне неправильно.
Как нарочно, рабочий телефон нарушает наше молчание. Жестом прошу Зеда не уходить и поднимаю трубку.
– Тесса, – доносится до меня грубый голос Хардина. Вот дьявол!
– Привет, – неуверенно отвечаю я.
– Все в порядке?
– Да.
– Ты как-то странно говоришь. – Почему он так хорошо меня знает?
– Все в порядке, – снова уверяю его я. – Просто отвлеклась.
– Ладно. Короче, мне нужно знать, что делать с твоим папой. Я тебе писал, но ты не отвечала. У меня есть еще всякие дела, и я не знаю, оставлять его здесь или что?
Смотрю на Зеда. Он стоит у окна, не глядя на меня.
– Не знаю, ты не можешь взять его с собой? – Сердце у меня колотится.
– Блин, нет. Нет.
– Тогда оставь его там, – говорю я, чтобы завершить разговор.
Хочу рассказать Хардину о Зеде здесь, но представляю, как он разъярится, если узнает, что он заходил, а я, черт возьми, хотела это скрыть.
– Ладно, тогда, как вернешься, сама реши, что с ним делать.
– Ладно-ладно, увидимся дома.
Раздается музыка, и у меня уходит минута, чтобы понять, что она исходит от Зеда. Он лезет в карман и отключает ее, но не раньше, чем Хардин успевает ее услышать.
– Что это было? Чей это телефон? – спрашивает он.
Моя кровь сразу холодеет, пока я делаю паузу, чтобы обдумать ответ. Мне нельзя показать страх или волнение, когда Хардин узнает, что Зед тут. Я ничего плохого не сделала; он пришел, и он уезжает. Хардин раздражается, когда ко мне в офис заходит Тревор, а ведь он сотрудник и имеет право заходить, когда захочет.
- Предыдущая
- 21/152
- Следующая
