Исчезнувший фрегат - Иннес Хэммонд - Страница 11

• Предыдущая
• 11/82
• Следующая

— Она назвала его имя?

— Карлос, — сказал я.

— А фамилия?

На этот вопрос я ответить не мог, и он наконец поблагодарил меня за сотрудничество.

— Если вам станет известно еще что-нибудь…

Немного помедлив, он продолжил:

— Думаю, мне следует сказать вам, что состояние тела не позволяет определить причину смерти. Патологоанатом склоняется к версии, что она утонула. Раны на голове и шее, — добавил он, помолчав, — результат, вероятно, того, что тело было втянуто в водоворот корабельным гребным винтом. Мы навели справки, и оказалось, что на одном из судов Морского общества регулярно запускают двигатели, и обычно на малом ходу, для смазки вала винта. Вахтенный как раз это делал ночью перед тем, как нам сообщили об обнаружении трупа.

— Значит, это могло быть несчастным случаем?

— Могло, — кивнул он. — Похоже, у нее, с тех пор как она сняла комнату на Меллиш-стрит, появилась привычка прогуливаться по вечерам с собакой своей хозяйки. Иногда довольно поздно. Она любила прохаживаться вокруг доков. Так что да, это могло быть несчастным случаем, тем более что в тот вечер, когда она исчезла, она уже выгуляла собаку.

Однако по его лицу я понял, что он считает это маловероятным.

— В последний раз ее заметили у реки в конце Куба-стрит у пирса Южного дока. Следует сказать, что двое мужчин видели молодую женщину похожей наружности в одиночестве и без собаки. Они выпивали в «Северном полюсе», поэтому не смогли назвать точное время. Оба они сказали, что оставались в пабе до его закрытия.

Мы подошли к полицейской машине, и он остановился с ключами в руке.

— Сначала она собиралась высадить вас у вокзала на Ливерпуль-стрит, вы сказали. Это было ей по пути. Вы не знаете, куда она направлялась до того, как изменила цель поездки?

— По-моему, она говорила о Кадоган-Гарденс, ей было что-то нужно в Аргентинском посольстве.

— И потом, когда она обнаружила, что ее преследуют, она свернула с шоссе и направилась к себе на Собачий остров. Она была напугана?

— Не знаю, — ответил я. — Возможно. По ее лицу этого видно не было. Скорее раздражена, а не испугана.

— Вы разглядели номер его авто?

Я отрицательно покачал головой.

— Между ним и нами было еще три машины. Точно могу сказать лишь то, что это был открытый спорткар красного цвета.

Еще раз я повторил то, что уже говорил ему: напряженное смуглое лицо парня за рулем, его развевающиеся на ветру черные волосы, когда мы выехали из Блэкуоллского туннеля, четко отпечатались в моей памяти.

— Мы составим его фоторобот, но это вряд ли нам что-то даст. Автомобиль — другое дело. Не так много кабриолетов порше у нас в стране.

Он предложил подвезти меня до ближайшей станции метро, но я сказал ему, что лучше пройдусь. Меня слегка мутило. Я никогда раньше не видел трупов, и мне нужно было свыкнуться с воспоминанием об изрубленном, почти обезглавленном теле с мраморно-бледной кожей и открытой раной на бедре.

Инспектор кивнул. Думаю, он все понял.

— Я свяжусь с вами, — сказал он, садясь в машину. Потом прибавил: — Мы не разглашаем причину смерти, пока, по крайней мере. Понимаете?

И он уехал в восточном направлении, а я направился в сторону Лаймауза и Доклендского метро. Мне нужно было подумать, и то окружение, среди которого она жила во время своего пребывания в Англии, могло мне в этом помочь. Улица оканчивалась, насколько я знал, в Айленд-Гарденс на южной окраине Собачьего острова. Оттуда я мог пройти по пешеходному туннелю под Темзой в Гринвич. Если повезет, мне удастся переговорить с Виктором Веллингтоном. Он тоже видел труп, и вместе мы, возможно, вспомним что-нибудь, что позволит более точно установить личность погибшей.

Но мне не давала покоя мотивация. Если это сделал тот ее молодой родственник, значит, существует какая-то причина, что-то личное, и, вспоминая ее бурную реакцию, когда она увидела, что он нас преследует, я подумал, может, мне следовало в точности передать инспектору ее слова?

Доклендское легкое метро пока еще было в новинку, его выкрашенная синей краской станция с застекленным сводом блестела от влаги. Поезд уже стоял — пара угловатых, с большими окнами вагонов синего цвета с надписями, предупреждающими об их автоматической работе. Он отправился почти сразу, как я вошел, и, сидя спереди в толпе туристов и без машиниста, я ощущал себя путешествующим на игрушечной железной дороге. Когда поезд свернул с Фенчёрч-стрит и поехал в южном направлении по эстакаде над Вест-Ферри-стрит, весь Собачий остров открылся перед нами как на ладони. Изморось сменилась дождем, вода в следующих один за другим доках, над которыми мы проезжали, была темной и пятнистой, а между ними блестели острова бурой земли, изрезанной оставленными тяжелой техникой колеями и утыканной лесом строительных кранов.

Мы проехали станцию Саут-Ки, что находилась как раз около издательства «Дейли телеграф», затем свернули к востоку, потом направились к югу над районом с недавно построенными вычурными зданиями по большей части отталкивающего вида. Кроссхарбор, Мадшут; к западу, за Миллуолл-Док, почти все здания снесены, улицы огорожены дощатыми заборами, а за рекой виднеются островерхие крыши Гринвича и мачты с реями «Катти Сарк».

Я попытался разглядеть Меллиш-стрит в просветах между новыми зданиями, но старых домов осталось совсем мало, и среди развернувшегося повсюду строительства было трудно представить, что она могла ощущать, живя там, выгуливая по вечерам собаку и постоянно думая о море Уэдделла и об оставленном несостоявшейся экспедицией корабле, ожидающем ее в Пунта-Аренас.

От станции Гарден-Айлендс было всего несколько минут ходьбы до входа в парк и круглого здания с застекленным куполом, из которого лифт спускал в Гринвичский пешеходный туннель. Небо над районом Блэкхит начинало светлеть, и величественная архитектура строений Рена с темно-серой водой, над которой они возвышались по ту сторону реки, являла собой совершенство гармонии. Я остановился, глядя на неожиданно пронзивший сумрак солнечный луч. Он осветил Королевское военно-морское училище и пересекающий Темзу паром. Также по реке к Блэкуоллскому плесу поднималась баржа, и вся картина была в духе Уильяма Тёрнера[32]. Сколько раз Айрис Сандерби приходила сюда, на самую южную точку Собачьего острова? Бессмысленный вопрос, ведь я даже не знал, сколько она вообще пробыла в Англии. Надо было спросить. Столько вопросов мне следовало бы ей задать, учитывая то ощущение, которое я испытал при первом взгляде на нее.

Лифт вмещал в себя до шестидесяти пассажиров, а возле входа висел телеэкран, показывающий северную часть туннеля со снующими туда и обратно туристами. Табличка гласила, что туннель был открыт в 1902 году и обошелся в сто двадцать семь тысяч фунтов, что его протяженность превышает тысячу двести футов, а глубина составляет от трехсот до пятисот футов ниже уровня воды в зависимости от состояния прилива. Когда я туда вошел, там было немало детей, их тонкие голоса эхом разносились по длинному, похожему на туннель в метро проходу. Облицованный двумястами тысяч белых плиток, о чем сообщала табличка, он напоминал общественный туалет.

По-моему, Виктор Веллингтон был так же рад меня видеть, как и я его, поскольку, как только я спросил о нем, меня сразу же проводили в его кабинет.

— Плохо дело, — сказал он, поздоровавшись со мной.

Он повторил это еще три или четыре раза за те пятнадцать минут или около того, что я был у него.

— Нет, у меня нет никаких сомнений.

Это он сказал в ответ на мой вопрос, уверен ли он в том, что тело принадлежит Айрис Сандерби.

— Все дело в кольце, — произнес он и принялся его описывать — необыкновенно толстое, опоясанное, как ему показалось, полоской из прямоугольных рубинов и изумрудов.

— На левой руке, — сказал он. — Очень примечательное кольцо.

Я с сомнением покачал головой. Я не заметил никакого кольца.

• Предыдущая
• 11/82
• Следующая